В 50-е годы прошлого столетия во всех колхозах Выксунского района наблюдались структурные преобразования. Подобные нововведения тогда коснулись всей сельскохозяйственной отрасли в СССР.
Дело в том, что в послевоенный период одной из главных проблем в стране считалось низкое производство сельхозпродукции. На сентябрьском пленуме 1953 года Никита Хрущёв прямо указывал, что «потребности населения в продуктах питания не удовлетворяются». Только вот откуда было взяться этому изобилию, когда у советских колхозников отсутствовал стимул в работе, а ненавистный сельхозналог тормозил развитие деревень? Если к озвученным проблемам причислить ещё и низкие закупочные цены на продукцию, долги и слабую механизацию в отечественных колхозах, то можно представить, какая безрадостная картина складывалась на тот момент в аграрной экономике Советского Союза.
Впрочем, надо отдать должное руководству страны: правительство оперативно приняло ряд мер, касающихся улучшения жизни и работы в селе. Среди основных решений, так или иначе устраняющих вышеперечисленные недостатки, была выпущена и такая директива: для эффективного использования средств и поступающей в село техники объединить по всей стране мелкие колхозы в крупные.
Народный председатель
В июне 1956 года председателем «Новой жизни» – объединённого колхоза, включившего в себя инфраструктуру и посевные площади Гагарской и Дальне-Чёрной, стал Александр Иванович Осипов, уроженец выксунского посёлка Озёрный. Это был крепкий хозяйственник, выходец из «тридцатипятитысячников» – второй (послевоенной) волны передовых рабочих, прошедших специальные курсы для хозяйственно-организационной работы в селе. Характер и методы управления Осипова стали приятным открытием для многих деревенских жителей. Он всегда уважительно относился к людям, обращаясь по имени-отчеству, и не важно, кто перед ним в тот момент находился – высокий партийный чин или расхристанный тракторист.
– Представьте: заканчивается летний трудовой день в деревне, – вспоминает бывшая гагарская жительница Людмила Степановна Шаронова. – В семь часов уже пригнали овец. Скоро стемнеет. После девяти часов вечера должны пригнать коров. И в этом промежутке времени Александр Иванович Осипов идёт по Гагарской под ручку со своей женой-учительницей Марией Павловной. Как они идут! Чинно, залюбуешься! Он в соломенной шляпе – ни у кого в деревне такой не было, с галстучком. Со всеми поздоровается, что-то спросит, пошутит. Он вообще юморной мужик был, но мог, если надо, и крепкое словцо сказать. Однако в его устах даже мат звучал естественно и не грубо! И вот, значит, идёт Осипов под ручку с женой, а вся деревня за ними наблюдает. Сначала наши жители удивлялись, некоторые даже ворчали – дескать, нарядились на ночь глядя. Но потом все привыкли к этим прогулкам. Люди знали: если Осиповы вечером прошли по деревне, значит, всё в порядке, всё хорошо.
Александр Иванович находился на руководящей должности почти 20 лет и за это время стал настоящей легендой в Гагарской. Именно Осипов в конце 1950-х добился снятия запрета на захоронение умерших рядом с деревней, доказав районному руководству, что кладбищенские грунтовые воды не попадут в местные колодцы. Ему принадлежит заслуга в том, что в начале 1970-х сделали шестикилометровую шлаковую дорогу к Гагарской. До того момента автобусы в деревню не ходили, и городские начальники решительно не понимали, для чего нужно прокладывать путь к отдалённому пункту – мол, есть же рядом проходящие маршруты. Но Осипов долго обивал пороги кабинетов и всё-таки добился своего. Также под руководством Александра Ивановича в начале 70-х годов прошлого века установили водонапорную башню и провели трубопровод к общежитию и частному сектору в северной стороне деревни.
Середина 1970-х, д. Гагарская. Директор совхоза Александр Иванович Осипов (слева) приветствует управляющего первым отделением Степана Дмитриевича Панкратова на Дне работников сельского хозяйства. В брежневскую эпоху в этот торжественный день местным работникам, как правило, вручали грамоты и различные подарки (часы, платки и пр.). Презенты были недорогие, но простой деревенский народ и этому был рад: в хозяйстве всё сгодится. Обратите внимание на знамя, расположенное в центре снимка; это – уникальный флаг «Гагарского», который в будни хранился в центральной конторе или в подразделении, выигравшем соцсоревнование. В нынешнюю цифровую эру данный артефакт советской эпохи, вне всяких сомнений, занял бы почётное место в любом местном музее, но – увы! – после распада местного сельхозпредприятия в хаосе событий совхозное знамя бесследно исчезло…
После того как 14 августа 1965 года был образован совхоз «Гагарский», состоящий из двух отделений, Александр Осипов был назначен директором этого громадного хозяйства. Первое отделение («Гагарское») включало в себя угодья и инфраструктуру деревень Дальне-Песочной, Гагарской, Дальне-Чёрной, Шарнавки и Тайги (управляющий до 1976 года – С.Д. Панкратов). Второе отделение («Новское») объединило колхозные постройки и пашни деревень Новой, Старой, Ягодки, Солнце I и II (управляющие здесь регулярно менялись). Чтобы оценить размер объединённых угодий, приведу конкретную цифру: в 1970-е годы за совхозом числилось свыше 5 тыс. гектаров общей площади, из них около 3 800 гектаров занимали пашни. На полях выращивали кукурузу, просо, картофель, горох, капусту, гречиху и ряд других сельхозкультур.
В 1966 году к «Гагарскому» присоединили несколько кулебакских колхозов, расположенных в Боровиках, Серебрянке, Благовещенке, Пушлее и Шилокшлее. Однако прямой дороги до этих деревень не было, поэтому контролировать работу в соседнем районе было крайне тяжело. В 1969 году упомянутые хозяйства вернули обратно под юрисдикцию кулебакских властей.
– В Серебрянке у нас жили дальние родственники, и как-то раз в начале 1970-х мы поехали их навестить, – рассказывает Людмила Шаронова. – Встретились там с местными жителями, разговорились. Мужики спрашивали про Осипова, рассуждали, но в итоге признали: такого директора, как Александр Иванович, они уже нигде не найдут…
Историю пишут люди
В брежневские годы практически всё местное население трудилось в «Гагарском». Работникам совхоза выделялись земельные участки площадью 50 соток, прочим жителям – 25 соток. Мало-помалу улучшались условия проживания в деревне, увеличивалась рождаемость. Согласно архивному «Списку населённых пунктов Новского сельсовета», по состоянию на 1 января 1965 года в Гагарской числились 270 человек и 61 хозяйство.
Разумеется, периодически в деревне случались разного рода происшествия – в нашей жизни, к сожалению, без них не обойтись. Так, например, днём 1 апреля 1959 года в Гагарской вспыхнул сильный пожар. Ходил упорный слух, что причиной возгорания стал непрочищенный дымоход в избе одной местной хозяйки. Тлеющие искры из забитой трубы попали на верхнюю конструкцию дома, а так как в качестве покрытия на крышах в те времена повсеместно использовали солому, огонь начал быстро распространяться от одной избы к другой. Люди заголосили: «Пожар! Пожар!», но было уже поздно – пламя бушевало вовсю. В итоге из-за нарушения элементарной техники безопасности в Гагарской сгорело несколько домов на южной стороне.
Или вот ещё случай – ограбление кассы в местной конторе в 1974 году. Летней ночью воры выставили оконную секцию, проникли внутрь помещения, спилили петли на сейфе и умыкнули около 4 тысяч рублей. Злоумышленников по горячим следам не нашли. После ограбления никто в деревне деньгами не сорил, поэтому местные жители сошлись во мнении, что сейф взломали приезжие – в 1970-е годы в Гагарской жили и работали разные шабашники. Многие вопросы, связанные с этим преступлением, так и остались висеть в воздухе, а уголовное дело со временем закрыли по истечении срока.
Уникальный документ брежневской эпохи – проект внутрихозяйственного землеустройства совхоза «Гагарский» (1966 г.). Данная карта неполная – здесь, в частности, не отображены территории кулебакских деревень Серебрянки и Боровиков (несколько лет колхозное имущество данных пунктов числилось в составе «Гагарского»), однако присутствуют схематичные изображения хозяйственных площадей Шилокшлея, Благовещенки и Пушлея (эти деревни тоже относились к Кулебакскому району и некоторое время входили в структуру выксунского совхоза). Именно по таким картам-схемам выксунские лётчики ориентировались во время обработки сельскохозяйственных полей удобрениями
Есть такая народная поговорка: каждому времени – своё поколение. Проходит эпоха – меняются быт и нравы людей. Предлагаю нашим читателям мысленно перенестись на несколько десятилетий назад и ознакомиться с миниатюрными зарисовками из советской летописи Гагарской.
Вот, к примеру, Григорий Иванович Баюшев, совхозный конюх. Участник ВОВ, вырастил вместе с супругой пятерых дочерей и сына. Все в деревне знали, что у Баюшева можно было «перехватить» десятку до получки. Григорий Иванович охотно давал в долг, без процентов. Однако некоторым жителям иногда беспричинно отказывал. И тогда вечером на какой-нибудь условной завалинке мог возникнуть такой диалог:
– Мне Гришка взаймы не дал! Что ему – жалко, что ли, было?
– А может, ты не заслужила? Может, он тебе не доверяет?
Или вот ещё одна колоритная личность – Василий Иванович Куплинов, сын одного из основателей Гагарской. У него было необычное прозвище, которое он получил в далёком детстве. Дело в том, что в первой половине прошлого века одной из самых популярных забав у нашей ребятни была игра в ба́бки. Для неё дети, как правило, использовали кости надкопытных суставов или фаланги пальцев коров, свиней, коз и овец. В простонародье эти мосолики называли «хрулями». Маленький Вася обладал солидной (по детским меркам) коллекцией игральных бабок и, видимо, поэтому кто-то из ровесников полушутя-полусерьёзно назвал его Хрулем. Деревенское прозвище намертво приклеилось к Куплинову. С той поры много воды утекло, но даже в старости Василия Ивановича звали не иначе как дед Хруль. К слову, в сталинские времена Василий Куплинов считался самым умным человеком в Гагарской. Местные мужики частенько приходили к нему за советом. При этом никакого образования у деда Хруля не было, но он умел писать и считать, а также читать на старославянском. В своё время в куплиновском доме хранилась уникальная библиотека, состоящая из красиво оформленных богослужебных книг, однако в годы гонений на церковь многие фолианты были закопаны от греха подальше в сарае, и в итоге эти бесценные книги сгнили в земле.
Продолжая тему деревенских прозвищ, важно отметить, что дополнительные имена, отражающие характер или поступки носителей, были у многих людей в Гагарской. Иной раз юморные, но всегда – беззлобные. Например, у местного жителя Николая Куплинова было прозвище Ликней, а его дочь Екатерину все почему-то прозывали Шерих. Но это ещё не всё. В былые годы Ликней часто говорил своему маленькому сыну Васе: «Вырастешь – будешь генералом!» В итоге никакой армейской карьеры простой гагарский парень, конечно, не сделал, зато в деревне прозывался исключительно Генераловым. А Раису Николаевну Крисанову (в девичестве Куплинова) до самой старости жители звали Раей-самолкой. Появлению прозвища много лет назад снова невольно «поспособствовал» отец девочки: «Вырастешь – будешь самолкой!» – так на простецкий манер Ликней произносил слово «комсомолка». К слову, Раиса Николаевна – удивительная женщина и заслуживает искреннего восхищения. Она – мать-героиня, родившая и благополучно воспитавшая… 12 детей!
Служащие гагарской конторы на весенней сортировке буртового картофеля
(ориентировочное время создания снимка – конец 1970-х годов). В прошлом
столетии во многих советских колхозах и совхозах корнеплоды картофеля,
предназначенного для технических или семенных целей, обычно хранили до
следующего сезона в примитивных траншеях, буртах и пр. Сейчас редкий городской подросток
сможет с ходу ответить, что такое бурт, а в советские годы этот термин знали
практически все наши студенты профучилищ и техникумов, поскольку их регулярно
привлекали на уборку картофеля в районные совхозы. Пожалуй, наиболее точно и доступно
определение бурта дал инженер-исследователь и писатель Сергей Эйгенсон в «Сельхозработах»
(интернет-альманах «Лебедь», 2003 г.): «…представляет собой валообразную кучу картофеля, корнеплодов или
капусты, уложенных на поверхность земли или в неглубокий (0,2-0,5 м) котлован и
укрытых слоями соломы (опилок, торфа и т. п.) и земли»
Забытые традиции
Ещё одна малоизученная тема, раскрывающая деревенский быт с необычной стороны, – это свадебные ритуалы в сельской местности. Под девизом «и у нас будет не хуже» многие современные свадьбы с показной псевдороскошью сильно искажают русские традиции. В советский период свадебные обряды в выксунских деревнях хоть и отличались мелкими деталями, но при этом участники процесса старались строго следовать обычаям предков. И в этом свете очень интересным выглядит рассказ бывшей гагарской жительницы Людмилы Шароновой, вышедшей замуж в октябре 1978 года.
– За месяц до свадьбы к нам пришли свататься родственники со стороны жениха из соседней деревни Дальне-Чёрной, – рассказывает Людмила Степановна. – Пока родители договаривались, мы были в другой комнате – молодых это не касалось. Потом нас вызывают и спрашивают: «Согласен взять в жёны?» – «Да», – отвечает жених. «Согласна выйти за него?» – задают мне вопрос. – «Да». «Насильно вас никто не заставляет?» – «Нет», – говорим мы. После этого выбрали день свадьбы. Затем мама зажгла лампаду, все встали, помолились и стали накрывать на стол. Сели при зажжённых свечах, мой папа произнёс речь, все выпили. Начался запой – так у нас в Гагарской называлось подобное застолье. А потом старики снова обратились к нам: «Теперь мы хотим услышать, как вы будете называть родителей». И я должна была встать и спросить разрешения у родителей жениха называть их папой и мамой, а жених, соответственно, спрашивал позволения у моих родителей.
1974 год. Молодой гармонист-самоучка Николай Степанович Панкратов вместе с гагарскими жительницами празднует свадьбу в ардатовской деревне Кавлей (по старой русской традиции первый день свадьбы родственники всегда гуляли в доме жениха, а второй – в доме невесты)
В конце запоя, перед тем как проводить гостей, невеста раздавала яркие головные платки родственницам жениха. Эти презенты были символом достатка в доме и служили своеобразным закладом: если невеста отказывалась дарить, то платки оставались в семье. Если же родственники жениха по какой-либо причине не хотели принять подарки, то высчитывали, сколько принимающая сторона истратила денег на продукты, и жених был обязан выплатить эту сумму.
Примерно за пару недель до свадьбы сватья (мать жениха) преподносила матери невесты подарок. А вот ещё один порядком забытый деревенский обряд: за день до бракосочетания родня жениха снова приходила в дом родителей невесты и выкупала вещи из текстиля, сшитые (или купленные) девушкой для будущего супруга.
– В день свадьбы, незадолго до начала выкупа, мои родители расстелили шубу на полу, и я встала перед ними на колени, – продолжает делиться секретами свадебной церемонии Людмила Шаронова. – Папа и мама стояли с иконами, я просила их благословить меня. После этого шубу перенесли в красный угол и бросили в ноги. Всё это было предусмотрено заранее, так требовал обычай, а шуба в данном случае символизировала тёплую будущую жизнь. В красном углу я сидела в окружении крёстных и ждала жениха. После его приезда начался выкуп. Родственники и друзья торговались, шутили, но всё было предельно вежливо, никаких обид. При этом я не пряталась от жениха в доме, таких традиций не было. Закончился выкуп, жених зашёл в дом. Все подняли стопки за здоровье новой семьи. Мы, молодые, алкоголь не употребляли, лишь наливали присутствующим. После этого мой отец обратился к жениху: «Доверяю тебе свою дочь. Трепли как шубу, а береги – как душу. К нам ходить, и к себе водить». Очень умно́! Сейчас же все молодожёны к родителям в гости ходят, а вот к себе редко когда зовут…
Зима 1996 года, деревня Гагарская. Местные жители на улице с песнями и плясками весело празднуют свадьбу (снимок из архива Ольги Шароновой). И пусть в стране в тот момент всё было очень нестабильно и цены росли как на дрожжах, так хотелось иной раз ненадолго забыть обо всех насущных проблемах, спеть для души несколько народных песен и, махнув полную рюмку, от всего сердца пожелать молодожёнам счастья и долгих лет совместной жизни…
После того как жених и невеста в окружении родни выходили на улицу, им преграждали путь местные жители и требовали возмещения за то, что деревня лишается рабочих рук. Получив требуемое, соседи освобождали дорогу, и молодые ехали прямиком в загс. Расписавшись, они возвращались в родительскую избу жениха – именно там все гости праздновали первый день свадьбы. После застолья супруга оставалась ночевать у мужа.
На второй день подружки невесты приходили в дом жениха и приглашали продолжить застолье у тестя и тёщи. При этом девушки приносили с собой веник, половики и украшенную тряпицами живую курицу. Половики и несушка считались приданым, жених выкупал это добро за символическую сумму. А далее одна из подружек начинала размахивать веником в разные стороны, и жених должен был сорвать самую маковку на метёлке. Ухватит верхушку – значит, невеста ему досталась непорочная.
Затем все дружно выдвигались отмечать второй свадебный день в дом невесты – из Дальне-Чёрной в Гагарскую. Но как только церемония приближалась к деревне, гагарские жители опять перегораживали дорогу. И тут уже соседи проявляли недюжинную фантазию, требуя магарыч от молодожёнов. Вот два местных мужика старательно делают вид, что очень заняты – «пилят» бревно, причём пилу держат кверху зубьями. Около них стоит сосед, он тоже занят «полезным» делом – толчёт воду в ступе. Рядом лежит «покойник», его в голос «оплакивают» гагарские женщины. Каждый из соседей талантливо играет свою роль, зрители покатываются со смеху. Снова получив вожделенный презент, жители пропускали гостей. Родственники и друзья заходили в дом невесты, усаживались за столы. Жених произносил благодарственную речь и, выпив залпом целый стакан, разбивал его с размаху о пол…
(Окончание в следующем номере)Фото автора и из личного архива Людмилы Шароновой
