Великая Отечественная война ассоциируется у наших современников в первую очередь с многочисленными жертвами, голодом, разрухой и громкими стратегическими битвами – Московской, Сталинградской, Курской и т.д. При этом, заметьте, практически во всех ключевых событиях ВОВ фигурируют большие советские города. Однако борьба с немецкими полчищами велась не только на территории крупных населённых пунктов. Миллионы колхозников в своих сёлах, аулах, посёлках и станицах на протяжении долгих месяцев вели личную войну против гитлеровцев, обеспечивая Красную Армию ресурсами.
Казалось бы, в СССР после восстановления разрушенного хозяйства должны были заняться доскональным изучением жизни в сельской местности в период 1941-1945 гг., чтобы у потомков сформировалось чёткое понимание о взаимосвязи «тыл-фронт» во время войны. Старт таким масштабным исследованиям могли дать только по отмашке сверху, однако её так и не последовало. Шли десятилетия, а большинство публикаций отечественных историков и журналистов по-прежнему были посвящены самым значимым сражениям и биографиям отдельных героев.
Все силы тыла – для армии!
Во всех деревнях, посёлках и сёлах Выксунского района во время войны непрерывно кипела работа. «Всё для фронта, всё для Победы!» – гласил знаменитый лозунг тех лет. И вот наступил XXI век, а много ли мы знаем о тыловой жизни наших предков в тот далёкий тяжёлый период? Пожалуй, лишь в общих чертах. Маленькая деревушка Мяря, о которой пойдёт речь ниже, внесла посильный вклад в общую лепту: в своё время отсюда убыли по повестке из райвоенкомата два десятка трудоспособных мужчин, а оставшиеся в селении дети, старики и женщины трудились на износ в колхозе и на личных подворьях. И вот что поразительно: в деревне не установили даже скромный памятник в честь павших красноармейцев. А ведь когда-то эти бойцы, подавив липкий пронизывающий страх, шли в последнюю атаку в составе своих батальонов и тоже отдавали жизни за свободу Родины. Разве они не заслужили быть увековеченными в граните и металле? Ответ очевиден, ведь подвиг русского солдата – это не просто победа над нацизмом, это – часть нашей общей истории.
…Восстановить военную летопись Мяри спустя 80 лет оказалось делом непростым. Главная сложность заключалась в том, что практически все местные призывники числились уроженцами соседнего села Чупалейки, хотя ещё в начале 1920-х годов переселились со своими родителями в новую деревню. Даже зная фамилии семей, проживающих в Мяре до начала германской агрессии, найти нужные сведения в архивных интернет-списках и Книге памяти было очень трудно, поскольку в солдатских анкетах в графе «место рождения» везде фигурировала Чупалейка, а в результате поиска по месту прописки удалось найти лишь троих человек.
Неоценимую помощь автору этих строк оказала Екатерина Васильевна Зайцева, проживающая в деревне с момента рождения (1928 г.) и помнившая краткие данные всех мярских жителей, призванных на фронт.
- Тихонов Сергей Михайлович (1916 – 1943);
- Цветков Иван Иванович (1910 г.р., пропал без вести в 1942 г.);
- Зайцев Николай Степанович (1905 г.р., пропал без вести в 1943 г.);
- Шпанцев Алексей Кириллович (1920 г.р., пропал без вести в 1941 г.);
- Пугачёв Ефим Иванович (1904 г.р., пропал без вести в 1943 г.);
- Щеголёнков Василий Иванович (1909 г.р., пропал без вести в 1942 г.);
- Карпунин Иван Степанович (1901 г.р., пропал без вести в 1942 г.);
- Голубев Иван Матвеевич (1904-1942);
- Пугачёв Василий Иванович (1906-1943);
- Пугачёв Николай Иванович (1909 г.р., пропал без вести в 1941 г.);
- Шишкин Михаил Матвеевич (1918 г.р., пропал без вести в 1941 г.).
Важное уточнение: в данном перечне не указан рядовой Василий Матвеевич Шишкин (1911 г.р., пропал без вести в 1943 году). Дело в том, что переселившись в подростковом возрасте вместе с родителями в Мярю, он до конца 1930-х жил и работал в деревне, однако незадолго до начала ВОВ женился на Екатерине Царёвой, уроженке Верхней Велетьмы, и переехал в дом родителей супруги. Потому-то В.М. Шишкина следует причислять именно к верхневелетьминским, а не к мярским (или чупалейским, как указано в нижегородской Книге памяти) жителям.
Донесение о безвозвратных потерях 1138-го стрелкового полка 338-й стрелковой дивизии за осень 1943 года, в котором красной полосой отмечены данные мярского жителя Тихонова Сергея Михайловича, 1916 года рождения. Сержант Тихонов погиб 11 ноября 1943 года в боях за освобождение Беларуси. Похоронен в деревне Слободе Дубровенского района Витебской области
Личная анкета стрелка-красноармейца Цветкова Ивана Ивановича, пропавшего без вести в декабре 1942 года. Иван Цветков родился в 1910 году в селе Чупалейке, в 1920-х годах переехал с родителями в Мярю, однако незадолго до призыва перебрался в г. Чарджоу (Туркменская ССР), откуда и был призван в действующую армию 21 июля 1942 года.
Именной список безвозвратных потерь 244 стрелковой дивизии в период с 20 февраля по 1 апреля 1943 года, в котором красной полосой отмечены данные жителя Мяри Николая Степановича Зайцева, 1905 года рождения. Повестку на фронт он получил в апреле 1942 года, будучи уже семейным человеком (супруга – Александра Михайловна). 24 февраля 1943 года в боях за освобождение Украины рядовой Зайцев пропал без вести, место выбытия – Днепропетровская область, Павлоградский район, село Вязовок
Запись в книге учёта безвозвратных потерь личного состава Красной Армии по Выксунскому району Горьковской области, в которой красной полосой отмечены данные жителя Мяри Шпанцева Алексея Кирилловича. На срочную службу юноша был призван незадолго до вторжения гитлеровской Германии – 25 апреля 1941 года (в пятом томе нижегородской «Книги памяти» дата выбытия Шпанцева – ноябрь 1942 года. – указана ошибочно)
Запись в книге учёта безвозвратных потерь личного состава Красной Армии по Выксунскому району Горьковской области, в котором красной полосой отмечены данные мярского жителя Пугачёва Ефима Ивановича, 1904 года рождения. До призыва в армию работал в Москве на лесопильном заводе. После получения повестки 29 августа 1941 года Ефим Пугачёв несколько месяцев находился на пересыльных пунктах и проходил обучение в резервных полках: сначала в 1-й стрелковой дивизии, с 30 августа по 5 сентября 1942 года – в составе 30-й стрелковой бригады (Горьковская обл.), затем был зачислен в 81-й стрелковой полк 30-й стрелковой дивизии. 9 октября 1942 года переведён в 26-ую гвардейскую стрелковую дивизию, пропал без вести в сентябре 1943 года
Скриншот из пятого тома нижегородской «Книги памяти» (сведения о погибших и пропавших без вести в годы Великой Отечественной войны по Выксунскому району) с указанием кратких данных жителя Мяри Щеголёнкова Василия Ивановича, 1909 года рождения, который в январе 1942 года пропал без вести на полях сражений
Донесение о безвозвратных потерях 50-й стрелковой дивизии, в которой красной полосой выделены данные мярского жителя Голубева Ивана Матвеевича, 1904 года рождения, призванного на фронт 4 апреля 1942 года. В составе своей части красноармеец Голубев воевал в группе войск Западного фронта (33-я армия). Погиб в бою 25 ноября 1942 года. Похоронен в Московской области, Уваровском районе, к востоку от деревни Басманово, на опушке леса
Запись в книге учёта безвозвратных потерь личного состава Красной Армии по Выксунскому району Горьковской области, в которой красной полосой отмечены краткие данные жителя Мяри Карпунина Ивана Степановича, 1901 года рождения. Сведений об этом военнослужащем очень мало, нет даже информации о том, в какой части он служил. Известна лишь точная дата призыва (7 марта 1942 г.) и период, когда красноармеец Карпунин пропал без вести (май 1943 г.)
Именной список безвозвратных потерь 11-го гвардейского стрелкового корпуса 10-й гвардейской стрелковой бригады 58-й армии в период с 23 февраля по 23 апреля 1943 года, в котором красной полосой выделены данные мярского жителя Пугачёва Василия Ивановича, 1902 года рождения, призванного на воинскую службу в сентябре 1941 года. В ходе одного из заключительных боёв Новороссийско-Таманской операции весной 1943 года рядовой Пугачёв получил множественные ранения и был доставлен в госпиталь, где скончался 12 марта. Адрес захоронения: Краснодарский край, Красноармейский район, Старо-Джерелиевский сельсовет, станица Старо-Джерелиевская, площадь, могила №2
Скриншот из пятого тома нижегородской «Книги памяти» (сведения о погибших и пропавших без вести в годы Великой Отечественной войны по Выксунскому району) с указанием кратких данных пропавшего без вести в октябре 1941 года жителя Мяри Пугачёва Николая Ивановича, рядового, 1909 года рождения
Документ, адресованный начальнику управления по учёту погибшего и пропавшего без вести рядового и сержантского составов о признании мярского жителя Шишкина Михаила Матвеевича (1918 г.р.) пропавшим без вести с сентября 1941 года. В Выксунский райвоенкомат в 1948 году с ходатайством о розыске сына обратилась мать рядового, Шишкина Марфа Михайловна. В своём обращении она указывала, что 20 ноября 1939 года Михаил Шишкин был призван для прохождения срочной службы в ряды Красной Армии, а после нападения Германии отправлен на фронт. Последнее письмо от рядового родственники получили в августе 1941 года, после чего связь с ним оборвалась (номер войсковой части остался неизвестен)
Екатерина Васильевна Зайцева (в девичестве Пугачёва, 93 года): «Я родилась в Мяре в 1928 году. Семья у нас была большая, с ранних лет я помогала родителям по хозяйству. И потому-то развлечений в детстве у меня не было. Разве, бывало, с соседскими ребятами увижу в небе самолёт и бегу за ним в сторону илькинского леса, провожаю. Ну что ты – это же самолёт, в диковинку было... Накануне войны я окончила четырёхлетку и написала заявление в чупалейскую школу для перехода в 5-й класс, но родители меня не отпустили: «Вас, молодых, обучат и угонят на фронт, всё равно толку не будет». Вот какое время тяжёлое тогда было. Так и осталось у меня четыре класса образования, но в колхозе этого за глаза хватало. Худо-бедно считать-писать можешь – и ладно. В деревне ведь трудились круглый год. Работали много – и дрова заготавливали, и за скотиной ухаживали, и сено косили, и урожаи снимали. С будущим мужем я познакомилась здесь, в Мяре. 48 лет с ним, считай, бок о бок прожили, родили троих детишек, потом нянчились с внуками. Хотела ли я когда-нибудь переехать в город? Нет-нет! Что я там делать буду? Тут я родилась и здесь мне, видно, на роду написано умереть…»
Такая разная война…
– Половина погибших и пропавших без вести мужчин из нашей деревни доводились мне близкими людьми, – с горечью вспоминает Екатерина Зайцева. – Ефим, Николай и Василий Пугачёвы – мои дяди, братья отца. Николай Зайцев – отец мужа, Василий Щеголёнков – крёстный, Иван Карпунин – муж сестры отца. С войны в деревню вернулись лишь несколько человек, и у всех были ранения. Помню, Коля Митрофанов – красивый парень! – получил повестку и убыл в военкомат, а спустя три месяца его комиссовали без ноги…
Оказавшись на передовой, вчерашние мярские колхозники проявляли свои лучшие качества в борьбе с частями вермахта и СС, получая заслуженные награды за образцово проведённые действия в ходе воинских операций. В частности, призванный в 1942 году младший сержант 3-й мехбригады Михаил Петрович Сазонов в июле 1943 года был награждён медалью «За боевые заслуги», а в сентябре 1944-го, числясь в составе 20-й гвардейской бригады, – медалью «За отвагу». Победу старшина Сазонов встретил в Польше и в мае 1945-го получил медаль «За победу над Германией» как военнослужащий Красной Армии, непосредственно принимавший участие в разгроме противника.
Не менее славный боевой путь прошёл и Василий Николаевич Сазонов, родившийся в Мяре в 1923 году. После демобилизации его грудь украшали четыре медали, в том числе – «За освобождение Варшавы» и «За взятие Берлина». В приказе №4/н о награждении медалью «За отвагу», изданном в 273-м гвардейском зенитно-артиллерийском полку 10 мая 1945 года, приводились мужественные действия шофёра «Студебеккера» ефрейтора Сазонова во время взятия немецкой столицы:
«…являясь бесстрашным исполнительным водителем, 29 апреля 1945 г. в районе Берлина при совершении марша устранил неисправность под огнём артиллерии противника и вывел орудие из зоны обстрела. В этот же день, проявив инициативу и находчивость, помог санитарному батальону стрелковой части в эвакуации раненых с поля боя».
«Все на выборы!» Воскресный день, жители Мяри едут в соседнее село Чупалейка для голосования (ориентировочное время создания снимка – конец 1950-х-начало 1960-х годов). Сергей Зайцев (в зимней шапке) управляет ведущей повозкой, на второй подводе за вожжи держится Иван Сазонов (в кепке).
Война всегда являлась проверкой нервов на прочность. От морального духа армии испокон веков зависели итоги важнейших битв. К сожалению, в годы ВОВ психика двух мярских солдат дала сбой. Так, красноармеец Александр Л. (уроженец Полдеревки, перебравшийся в Мярю после женитьбы на местной колхознице) самовольно оставил своё подразделение и, добравшись до Выксунского района, долгое время жил в лесной землянке с двумя такими же беглецами. Скрываясь от правосудия, он по ночам пробирался в деревню к своей семье, а рано утром, взяв продукты, снова уходил в лес. Иногда после восхода солнца оставался дома, но в этом случае приходилось прятаться от соседских взоров в погребе. Конечно, малолетние дети на радостях проболтались о вернувшемся отце, но все деревенские жители делали вид, что ничего не слышали и не видели. Развязка этой истории наступила после того, как вездесущий чупалейский почтальон Курицын сообщил в правоохранительные органы о дезертире. Получив наводку, районные милиционеры прочесали окрестности, нашли укрытие и повязали сбежавших воинов.
Судебный вердикт был вполне ожидаемым: Александр Л. был признан виновным в оставлении своей части и получил реальный срок.
Ещё один житель Мяри, рядовой Василий П. (1904 г.р.), отец четверых детей, был призван в сентябре 1941 года. Оказавшись на фронте в составе 306-й стрелковой дивизии, совершил преступное злодеяние. В соответствии с законами сурового времени, 17 мая 1943 года он был осуждён на 10 лет. После войны многие мярские женщины, желая узнать о судьбе пропавших родственников, потянулись в городской комиссариат. Вместе с соседками пришла и Анна П., супруга проштрафившегося солдата (в деревне её почему-то прозывали Малухой). Обычно в военкомате принимали заявление и выдавали вежливо-дежурное: «Ждите, отправим запрос и уведомим о результате», но тут, порывшись в документах, офицер сразу огорошил несчастную женщину:
– Ваш супруг осуждён по очень некрасивой статье. Мой вам совет: молчите в тряпочку, а если будете языком трепать, придут и за вами.
Растерянно теребя руками подол юбки, Анна вышла из здания. Перед глазами всё плыло, уличные звуки смешались в единую какофонию. Нет, этого не может быть, здесь какая-то ошибка, ошибка! Вдоволь наревевшись, убитая горем колхозница вернулась домой... Печальная новость имела роковые последствия: через несколько лет физически крепкая женщина умерла от душевных переживаний. Её взрослые дети вскоре уехали из деревни, и на этом месте мярская история этой семьи навсегда обрывается…
Середина 1950-х годов, мярские колхозники на заготовке дров в местном лесу. Известны имена и фамилии половины местных тружеников, изображённых на снимке: Алексей Голубев (1), Василий Цветков (2), Екатерина Митрофанова (в девичестве Мурзинова, 3), Иван Сазонов (4), Николай Марков (5), Николай Митрофанов (6), Пётр Митрофанов (7), Екатерина Зайцева (8), Екатерина Щеголёнкова (9), Николай Митрофанов (10)
Не родом человек славен, а делами
…С началом войны Николая Тихонова, руководителя местного колхоза, призвали по повестке. Председателем назначили активистку Екатерину Васильевну Щеголёнкову (в деревне её прозывали Макарихой – по имени мужа). По всей видимости, для управления сельхозартелью женщине не хватало знаний и деловой хватки, а как иначе объяснить тот факт, что её вскоре сменил не подлежащий призыву Василий Иванович Пугачёв.
– Мой отец не очень долго председательствовал, но успел раздать луга для покосов жителям, – рассказывает Екатерина Зайцева. – А «погорел» он на мелочи. На балансе нашего колхоза в Выксе числилась квартира, и папа заплатил за содержание этого жилья зерном. Дело-то в войну было, отца тут же и «прикрыли». Дали ему 8 лет, на заседание суда я не ходила… Когда папа вернулся в деревню, в сельсовете его уговаривали занять должность заведующего фермой. Он удивлялся: «А разве так можно? Я же судимый!» – «Ну и что? Это не имеет значения!» И вот те на: и судимость с отца быстро сняли, и заведующим тут же назначили, хотя времена-то суровые были, Сталин ещё был жив…
Вспоминая своё далёкое детство, Екатерина Зайцева в сердцах восклицает: «Работали как ишаки!» Летом 1941-го хрупкой девочке шёл только 13-й год, но трудилась она наравне со взрослыми. Телефонной связи в то время в деревне, разумеется, не было, потому смышлёную и шуструю Катю бригадир Николай Степанович Карпунин по утрам постоянно отправлял с поручениями по домам колхозников – кому-то, например, сегодня следовало выдвигаться в луга на покос, кто-то должен прийти на ферму и т.д.
– Вставали в деревне рано. В четыре утра обычно доили корову и затем отгоняли её в стадо, однако летом скотину часто пасли по ночам, чтоб пауты и мухи не докучали, – восстанавливает в памяти рутинные сельские будни Екатерина Васильевна. – Ну а дальше топили печь, что-то успевали делать по хозяйству, завтракали и отправлялись на работу. Я для фронта носки вязала и кисеты шила. Что мне скажут, то и делала – и лён руками драла, и в лугах трудилась. Взрослые накосят, а мы, подростки, граблями орудовали и копёшки закладывали. Когда началась война, из колхоза для армии забрали 20 лошадей, и стало совсем туго. У нас же тогда техники никакой не было, всё вручную делали. Весной 45-го, как сейчас помню, пахала я колхозное поле на двух быках, гляжу – бригадир ко мне бежит и кричит: «Катька, бросай работу! Победа! Победа-а!» Ой, как мы все радовались, как плакали! Но оказалось, наши беды на этом не закончились. Два года подряд – в 46-м и 47-м – случилась жуткая засуха, вот тогда настоящий голод наступил! Хлеба вообще не было, даже на весенний сев не оставляли. Прошлогоднюю картошку выкапывали, обрезали гниль и запекали в печке, щавель и лебеду жрали, вот до чего мы докатились! Тогда же сталинский закон «о трёх колосках» действовал, попробуй что-нибудь утащи с поля – 8 лет могли легко впаять! Выживали за счёт огорода, половину участка засаживали картошкой, другую половину – просом. Но в деревне-то почти все семьи были многодетные, продуктов не хватало. Мы, бывало, всё-таки приносили в карманах несколько колосков с полей, тайком прокручивали их на жерновах и получали муку. Но разве эти граммульки тебя спасут?!
Вот она, неудобная правда: отдавая всё последнее фронту и городу, сельские жители в период неурожаев сами пухли с голоду. При этом не стоит забывать, что в эпоху сталинского правления каждая мярская семья ежегодно, согласно районному плану, была обязана сдать 40 кг мяса, 8 кг сливочного масла и 50 яиц. Выкручивались по-разному. К примеру, одинокая крестьянка могла купить у соседей мясо, а затем лично рассчитаться с госпоставками. Некоторые жители договаривались сдавать продукцию по очереди: к требуемому сроку домашний скот зачастую не успевал набрать необходимый вес, и в таком случае тебя мог выручить односельчанин. Ну а в следующем сезоне, возвращая долг соседу, ты сдавал мясную продукцию в двойном объёме…
– В войну в нашем доме на постой частенько останавливался старик по фамилии Дёмин, – свидетельствует Иван Николаевич Сазонов (1937 г.р.). – Он жил в Новодмитриевке, в 12 км от Мяри. В городе у него были какие-то дела, по деревенским меркам он богатеньким считался. Когда Дёмин под вечер возвращался пешком из города, то сворачивал в Мярю, ночевал у нас, а утром просыпался и уходил в своё село. Бывало, зайдёт к нам в избу и сразу протягивает матери мешочек с крахмалом. Она наварит каши, накормит его и меня с братьями-сёстрами. Ещё одно моё детское воспоминание – когда мама толкла лён. Вы пробовали когда-нибудь льняное масло? О, с ним вообще ничто не сравнится по вкусу! До сих пор перед глазами такая картина: мама пожарила в печи картошку на льняном масле и поставила на стол. Ешь – и не можешь оторваться! Объеденье!
В заключение стоит добавить, что в период Великой Отечественной войны в мярском колхозе имени Кирова выращивали не только традиционные сельхозкультуры и овощи (картофель, рожь, овёс и пр.), но и… валериану. Это высокое растение с белыми (или розовыми) цветками обладает целебными свойствами и применяется в качестве психолептика (вещества, вызывающего уменьшение эмоционального напряжения). Для выращивания валерианы в Мяре было выделено два гектара колхозных земель. Один участок определили неподалёку от крайней избы, стоящей у дороги в соседнюю деревню Илькино, другой надел находился за мостиком через местную речку. В конце лета валериану скашивали, корни выкапывали, измельчали и в холщовых мешках отправляли для нужд военной медицины. Подчинившись долгу и жертвуя здоровьем, мярские тыловики упорно, месяц за месяцем, ковали в тылу свою личную Победу…
(Продолжение в следующем номере)
Фото автора и из личного архива Екатерины Зайцевой.
Скриншоты документов – с порталов «Память народа» и «Мемориал»
