Продолжаем с фотоаппаратом и блокнотом путешествовать по населённым пунктам округа.
Количество деревень и сёл в нашей области стремительно уменьшается, но остановить этот процесс, по всей видимости, уже ничто не может.
Статистика – бескомпромиссная и безжалостная штука: если уж в деле фигурируют точные цифры, то, вероятно, конечный итог сомнению не подлежит, даже если мозг и глаза не очень хотят принимать на веру определённые результаты. Это к тому, что нижеприведённые данные тоже могут вызвать поначалу удивление и даже недоверие, но они составлены грамотными специалистами, так что нет никаких оснований не доверять следующим статистическим выкладкам.
Так вот, согласно итогам Всероссийской переписи населения 2010 года, в Приволжском федеральном округе (ПФО) за 8 лет (то есть с того момента, когда была произведена предыдущая перепись в 2002 г.) вымерло следующее количество сёл и деревень: Оренбургская область – 53, Ульяновская – 61, Самарская – 83, Саратовская – 95, Нижегородская – 603, Кировская – 1076.
Повторю, это данные четырёхлетней давности, а на дворе конец 2014 года. За это время число населённых пунктов, стёртых с географических карт, только увеличилось. Как видно, в этом печальном списке наша Нижегородская область оказалась на втором месте, с большим отрывом опередив соседние Саратовскую и Самарскую области. Только вдумайтесь: вымерло 603 населённых пункта за 8 лет, и от них, по сути, остались лишь нежилые дома да названия в нашей памяти! За глухим кордоном сухой статистической сводки стоят живые судьбы десятков тысяч людей, которые массово переезжали в другие населённые пунк-ты и начинали новую жизнь, когда, возможно, в силу возраста этого совсем не хотелось. Помните, как у нашего классика Льва Николаевича? «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Мы можем только догадываться, какие эмоции испытывает человек, когда с верой в лучшее уезжает с насиженных мест. А сколько их таких, маленьких людей с большими судьбами?!
К сожалению, свою весомую лепту в общий «список 603» внёс и Выксунский район. Шернавка, Каменный Шолох, Судное, Макаровка, Раздолистая, Верхняя Велетьма, 17-й разъезд, Ягодка и ещё несколько десятков деревень и посёлков уже канули в Лету. В Мяре и Боевом живут несколько человек, но там появились новые жильцы, так что в ближайшие несколько лет эти деревни худо-бедно просуществуют. А вот судьба Осиповки не такая радужная, об этом «ВР» уже писал в №45 от 25.06.2014 г.
Конечно, проблема не возникла сиюминутно, она была и раньше, но, разумеется, не в таких гигантских размерах. Процесс вымирания деревень – это своего рода масштабный гнойник на большом теле страны, который зрел-зрел до поры до времени, а потом, в начале 90-х, прорвался, и сейчас поражённая область день ото дня лишь увеличивается.
Люди постарше любят ностальгировать по советским временам и вспоминать, что в сельской местности раньше всё было проще и намного лучше, были живы колхозы-работодатели, да и сама деревня как главный кормилец страны была у партии на виду. Хорошо, давайте отмотаем время на 60 лет назад и взглянем на эти суждения под другим углом. Вспомним, что в августе 1953 г. на сессии Верховного Совета СССР был провозглашён новый курс, который якобы должен повернуть отечественную экономику «лицом к человеку» через подъём сельского хозяйства и ускорение производства предметов потребления. Что вышло в итоге, знаете? В следующем 1954 году налоги на крестьянство были уменьшены вдвое по сравнению с 1952 г., денежные доходы колхозов в расчёте на каждый колхозный двор выросли в 2,3 раза, закупочные цены и выдача денег на трудодень увеличились в три раза. И тысячи молодых специалистов и простых разнорабочих поехали поднимать захиревшие деревни и сёла по всему Советскому Союзу.
Автор этих строк лично знаком с двумя выксунскими ветеранами, которые участвовали в том движении. Виктор Иванович Сюндюков (в середине 50-х годов прошлого века проработал разнорабочим два года в крымском колхозе) и Евгений Фёдорович Ермишин (в то же время председательствовал два года в колхозе Бутурлинского района, существенно улучшив там инфраструктуру и повысив урожаи) по-прежнему живут в нашем городе, и дай Бог им ещё много лет прожить в достатке и без болезней. Но ведь это только два наших земляка, а сколько по стране уезжали в другие регионы и республики за длинным рублём или по зову партии! Десятки тысяч людей были вовлечены в общий процесс. Казалось бы – вот он, долгожданный расцвет наших деревень и сельского хозяйства в целом, уж все вместе-то мы решим общую проблему! Осталось дело за малым: управлять грамотно полученным хозяйством. Не спешите, господа, не всё так радужно. У руля власти тогда встал амбициозный Н.С. Хрущёв.
Известный журналист и ведущий, обладатель телевизионных премий Леонид Млечин в своей статье «Антисистемная ошибка» так пишет о тогдашнем перио-де правления Никиты Сергеевича: «Сельскому хозяйству дорого обошлась борьба Хрущёва против приусадебных участков крестьян и домашнего скота. Хрущёв верил, что колхозы и совхозы накормят страну… А ведь подсобное хозяйство давало крестьянину половину дохода, больше половины овощей, мяса и молока. В итоге затеянная первым секретарём борьба с личными огородами и домашним скотом усугубила продовольственный кризис… Возможно, замысел был неплох – создать современные агрогорода, более комфортные, удобные для жизни. А обернулось всё разорением привычного уклада жизни…». Вот такой парадокс получился. Образно говоря, ухаживали всей большой семьёй за набирающим силы деревом, в то же время любовно и по наитию закатав его корни в асфальт.
Так вот, общий итог успехов и неудач в развитии с/х в СССР виден из следующих цифр (опять статистика, куда же без неё!). Сельскохозяйственное производство за 1951-1955 гг. выросло на 20,5%, в 1956-1960 гг. – на 30%, в 1961-1965 гг. – на 18% (за три года шестой пятилетки – на 32%, в годы семилетки – на 15% вместо запланированных 70%). И ещё немного данных. В 1958-1964 гг. размеры приусадебных участков в колхозах сократились на 12% (до 0,29 га), в совхозах – на 28% (до 0,18 га). Производство мяса и молока в личных подсобных хозяйствах упало на 20%. Вот вам и коллективное хозяйство, господа ностальгирующие! Уже тогда, оказывается, страна взрастила тысячи колоссов на глиняных ногах, именуемых колхозами и сов-хозами, которые спустя несколько десятилетий с треском и грохотом развалились по всей стране, зацепив всё живое.
Безусловно, в колхозах были свои плюсы и минусы, но надо отметить тот факт, что порочная система советского управления со своей плановой экономикой (когда по разнарядке обязывали сдавать определённую норму мяса, молока и зерновых государству) изначально оказала коллективному хозяйству медвежью услугу.
В Чупалейке, о которой мы сегодня поведём речь в фоторепортаже, в советское время тоже был колхоз со всем причитающимся «деревенским» набором: телятник, конюшня, поросятник, овчарня, поля с гречихой, пшеницей и картофелем. И, как в плохом сне, всё это растворилось со временем в мясорубке экономической нестабильности 90-х, оставив деревенских жителей наедине со своими проблемами. Отсутствие должных коммуникаций и трудоустройства (сейчас работу в деревне можно найти на местной пилораме и каких-то краткосрочных «шабашках») нарисовало для людей трудоспособного возраста малоприв-лекательную картину. Люди хотели зарабатывать и тратить, потому подросшее молодое поколение массово уезжало в город, старики же, как правило, оставались в родном доме. В общем, типичная история для таких населённых пунктов. Однако в последнее время наметилась и некая положительная тенденция: несколько семей купили здесь дома, пере-ехала семья из многострадальной Луганской области.
Во время нашего пребывания в Чупалейке меня приятно удивили две вещи. Первая: на улице Молодёжной до сих пор стоят несколько домов с прибитыми к фасаду красными звёздами. В других деревнях нашего округа такие жилища в объектив фотокамеры не попадали. Тем, кто постарше и застал советскую эпоху, объяснять, что обозначает красный пятиконечный символ на передней части дома, думаю, не стоит. А вот молодым читателям или тем, кто забыл, напомню, что прикреплённой звездой обозначали место проживания фронтовиков, прошедших Великую Отечественную войну. Сейчас, когда все деревянные дома массово обкладывают кирпичом, сайдингом и переделывают так, что от изначального вида ничего не остаётся, радостно увидеть воочию старый дом солдата, которому мы обязаны своей нынешней свободой.
Вторая вещь поразила не меньше первой: оказывается, в Чупалейке до сих пор в нескольких местах стоят строения из красного кирпича, в которых, по преданию, местные зажиточные крестьяне хранили запасы зерновых. В советское время, по словам местной 63-летней жительницы Евдокии Николаевны Логиновой, в этих домиках хранили особо ценные вещи (чтоб не пострадали в случае пожара). Причём эти маленькие склады переходили в семье по наследству, и пользовалась ими определённая группа родственников.
Ещё одно дополнение: эти здания построены по старой технологии (по легенде, в раствор добавляли куриные яйца, как, например, при строительстве Иверского монастыря), и легко простоят ещё не один десяток лет. Красный кирпич удобен тем, что его можно использовать вторично в новой кладке, но в данном случае этот метод не сработает: из-за специфичного раствора кирпич, как бы аккуратно ты ни пытался его извлечь, просто крошится и разлетается на мелкие кусочки.
Переходя от дома к дому и разговаривая по пути с местными жителями, я лишний раз убедился в том, что в большинстве русских деревень, даже спустя многие десятилетия, мало что изменилось. Кажется, что время здесь ведёт отсчёт иначе – не в том изматывающем городском темпе, а в особом неспешном ритме, когда каждый новый час приходит вальяжно, словно генерал на смотровом обходе. Здесь совсем другое отношение к людям, другие ценности. Зачастую многим пожилым людям, что в большинстве своём проживают в сельской местности, абсолютно всё равно, какая у тебя модель айфона, сколько френдов на фейсбуке поддержало твой остроумный комментарий, и какое количество лайков с утра получило твоё фото «ВКонтакте». Здесь эти молодёжные атрибуты враз теряют свой вес. Это как бы другое измерение со своими правилами, его не передашь словами, можно только почувствовать.
Казалось бы, когда читаешь эти строки, это так очевидно. Но всё равно – если ты не покрылся коркой равнодушия, то каждый раз будешь удивляться внутреннему необычному ощущению, попадая из городской суеты в простую и размеренную деревенскую жизнь.
Дмитрий Макаров. Фото автора. При написании статьи использован материал с сайта http://yourlib.net/content/view/2919/44/
Когда мы знакомимся с жителями Чупалейки, то практически каждый на вопросы о названии села отвечает: «Это вам надо у Ивана Алексеевича спросить, он в школе историком работал, музеем занимался, историю села собирал годами». К сожалению, в этот день краеведа дома не оказалось. К счастью, нам сказали контактные номера, по которым с ним можно связаться. И вот уже в Выксе, в редакции газеты мы наконец-то лично встретились с Иваном Алексеевичем Колобаевым, готовым поделиться собранным о родном селе материалом. Он и объяснил интересовавшее нас происхождение названия Чупалейка. Версии такие, связаны они с мордовским языком:
* «Чупе» – древний географический термин, обозначающий «угол», «глушь»; «охто чупа» – медвежий угол. На территории, где расположилось село, когда-то был глухой лес. «Лей» в переводе с мордовского означает «ручей», «речка».
* Возможно, название произошло от глагола «чупить» – «проказничать». Баловника, непоседливого ребёнка, шалуна наказывали чупаком. Одна из улиц села (сегодняшняя ул. им. Гайдара) до сих пор прозывается «Шалуновка».
* Название может быть связано со словом «чупаха», в старину оно означало – «грязнуля». На нижегородском диалекте чупахой называли неопрятную женщину или обрусевшую мордовку.
Также краевед рассказал нам и том, что Чупалейку ещё называли Волчихой.
Но вернёмся к поездке. Вот мы идём по центральной улице деревни. С левой стороны: клуб закрыт, старый дом из красного кирпича – разрушен, дом закрыт на висячий замок, дом закрыт, дом заброшен, дом сгорел. Удача всё же улыбается нам, и спустя пол-улицы мы подходим к жилому дому. В нём живёт, как она сама представляется поначалу, тётя Таня, а на самом деле – добрейшая женщина Татьяна Николаевна Зайцева, которая насыпает нам пакет яблок и зовёт на обратном пути на щи, которые до сих пор готовит в печи (увы, зайти не успели). Она советует нам проехать прямо – там больше шансов познакомиться с другими чупалейцами. Фотографу Татьяна Николаевна позирует в платке, без него не соглашается – волосы, говорит, надо подстричь, причёску сделать. А для этого нужно время, чтобы выбраться в город, ведь в Чупалейку парикмахер последний раз приезжал, пожалуй, тогда, когда существовали комбинаты бытового обслуживания.
Идя в том направлении, которое указала Татьяна Николаевна, доходим до магазина. В нём заводим разговор с покупателями и продавцами, тут-то и всплывает имя Ивана Алексеевича Колобаева. И ехать к нему нужно в учительский дом. Застать его в квартире, если вы помните, нам не удалось, но позднее мы узнали от краеведа, что учительский дом был построен в 1972 году, в нём восемь квартир. Типовая кирпичная школа, заменившая деревянную, появилась в селе в 1974-м и была рассчитана на 320 учеников.
Сегодня в коридорах школы тихо, потому что детей – мало. Мы, зайдя в школу, познакомились с преподавателем технологии Николаем Ивановичем Подуруевым, 45 лет своей жизни посвятившим обучению детей. Он провёл нас в свой класс. Там на тот момент работали два человека. Правда, несмотря на немногочисленность, дети успевают сделать многое даже на уроках технологии. Так, к зимним праздникам создают поделку в виде тройки с санями – лошади уже готовы. К 70-летию Победы постепенно собирают панораму танкового сражения. Кстати, Чупалейскую школу посещают не только местные ребята, но и, например, дети из Новенькой.
Чупалейка, как известно, село, но церкви в нём сейчас нет. Давайте вновь обратимся к материалам, собранным бывшим учителем истории местной школы Иваном Колобаевым. Возводить церковь чупалейцы начали в 1917 году (своими силами). В итоге деревянное строение прослужило 20 лет – в 1937 году церковь была закрыта, а позднее её брёвна использовались при строительстве детского сада и больницы. На месте церкви был поставлен памятник павшим в годы Великой Отечественной войны. Нынче рядом с ним расположен поклонный крест.
Иван Алексеевич очень интересно рассказал и о других ранних сельских постройках (оказывается, в Чупалейке стояло пять мельниц):
– Ещё до революции в селе появились инициативные люди, которые для облегчения труда и получения прибыли стали использовать силу ветра, напора воды, а позднее пара. Одним из первых был Беспалов. Он на высоком месте (около поворота на Полдеревку) построил ветряную мельницу. Беспалов считался богатым человеком и пользовался среди населения уважением. С началом экспроприации он уехал в Кулебаки. Мельница пришла в разорение, а теперь на этом месте поле.
Были в Чупалейке ещё три водяные мельницы, две из них принадлежали Петру Алексеевичу Федотову и членам его семьи. Как мне рассказывала внучка Петра Алексеевича Полина Фёдоровна, семья имела маслобойку, шерстобойку и большой пчельник. Единственное – дед её не успел поставить красильню, хотя оборудование уже купил.
В 30-х годах его, как богатого человека, подвергли репрессиям, два раза забирали из семьи. Во второй раз он был направлен в ГУЛАГ, копал Беломоро-Балтийский канал. Петра Алексеевича осудили как врага народа и в 1937 году расстреляли. Он был реабилитирован в 50-х годах. Одна из мельниц Федотова была построена на реке Велетьме (в районе Прорвы). Как говорили старожилы, все механизмы строились без гвоздей. Но долго мельнице поработать не пришлось, в весенний паводок плотину размыло, и механизмы были искорёжены. Ремонтировать не стали. Вторая мельница Федотова располагалась под плотиной сов-ременного совхозного пруда. Там же была просорушка.
Рядом с мельницей Федотова на пруду размещалась крупорушка* Фёдора Лисина. (Гречиху в ту пору сеяли на больших площадях, и её нужно обдирать для употребления). Принцип её работы был почти такой же, как и на названных мельницах.
После окончания образования колхоза перед войной колхозники приобрели котёл от паровоза и использовали его для паровой мельницы. Стояла она на месте современной пилорамы.
К сожалению, всё, что нам поведал Иван Алексеевич, мы сегодня опубликовать не можем – ввиду ограниченности газетной площади. Однако обязательно ещё не раз будем знакомить читателей с его работами.
Чупалейка – населённый пункт, состоящий из нескольких улиц (их здесь, если мы правильно поняли местных жителей, пять-восемь). Поэтому понятно, что село большое. И расположено оно в живописном месте, у пруда, речка рядом. Всё здесь хорошо, кроме одного: в селе нет работы, а значит, и будущего у него нет.
Сегодня есть люди, которые предпочитают жить в деревне, а на работу добираться на личном авто. Но это движение едва ли станет массовым и затронет конкретно Чупалейку: ведь и на постройку, обустройство деревенского дома нужны значительные средства, а у кого они есть?! Люди в большинстве своём выбирают те деревни и сёла, что расположены ближе к городу, где больше магазинов, больше удобств, либо, что случается реже, наоборот – те, которые расположены как можно дальше от цивилизации и менее населены. А Чупалейка для первых слишком далека от города, для вторых слишком застроена.
* Очистка и переработка зерна в крупу
Ксения Абдулхакова. Фото Дмитрия Макарова
