Дальняя, в песках затерянная

visibility
История развития и угасания деревни Дальне-Песочная напрямую связана с существованием колхозной модели в СССР.

30 марта нынешнего года в нашей рубрике «Деревеньки» («ВР» №21) был опубликован фоторепортаж о посёлке городского типа Ближне-Песочном. В материале шла речь о том, что изначально данный населённый пункт имел более короткий топоним «Песочное», поскольку на протяжении почти 200 лет в нашем крае числился только один посёлок с таким названием. Однако серьёзная проблема малоземелья в 20-х годах прошлого столетия (которая, кстати говоря, существовала тогда во многих губерниях страны) привела к тому, что с началом новой экономической политики (НЭП) вокруг Выксы стали появляться как грибы после дождя новые населённые пункты. В частности, в паре километров от так называемого «гагарского поворота» переселенцами из Песочного (тогда данный посёлок относился ещё к Меленковскому уезду Владимирской губернии) была основана деревня, которой позже дали название Дальне-Песочная. Это новое поселение достаточно быстро обросло инфраструктурой и более 60 лет считалось вполне благополучным в социальном плане.

Дальняя-Песочная17.jpgТе читатели, которые ознакомились с заголовком и сначала рассмотрели снимки фоторепортажа, наверняка уже догадались, что жизнь в современной Дальне-Песочной едва-едва теплится. Четыре постоянно проживающих человека в большой деревне – разве это не печально? Дальне-Песочная в настоящее время входит в состав муниципального образования «сельское поселение Новское», но «входит» – это, конечно, сильно сказано. Скорее, вползает. Даже на спутниковом изображении «Яндекс. Карты» (фото справа), словно в издёвку, Дальне-Песочная представлена только одним названием, но не видом: при увеличении картинки этот населённый пункт не показан, кругом лишь зелёные пятна леса. Правда, с американского «Google. Карты» удалось получить вполне качественное изображение этой деревни из космоса, но данный снимок не даёт и сотой доли представления о той изолированности от цивилизации, которую мне довелось воочию увидеть в Дальне-Песочной во время поездки. Через два нормальных дома следуют два разрушенных, кое-где за избами видны сгнившие остатки сараев и бань, кругом – дебри сухой высокой травы и кустарника, бывшие колхозные поля давно заросли бурьяном. Никакой инфраструктуры и устройств, кроме водяного насоса и таксофона, здесь сейчас нет. Если бы не дачники, которые худо-бедно поддерживают свои постройки в должном состоянии, то, очевидно, итоговая картинка в этой деревне была бы ещё трагичнее по своему виду. Как могло случиться, что Дальне-Песочная, в которой раньше стояло 80 домов и проживало свыше 300 жителей, оказалась на грани вымирания? Как же так вышло, что это поселение, в котором раньше были школа, магазин и далеко не маленькое совхозное отделение с различными животноводческими постройками, ныне представляет собой такую убогость?

...Из списка обследования волостей, составленного в августе-октябре 1924 года, известно, что в «Алфавитном списке населённых пунктов Нижегородской губернии 1925 года» сведения о деревне Дальне-Песочная отсутствуют. Вероятно, данное поселение было образовано в период между 1926-1930 годами, но вряд ли позже, поскольку в конце 20-х годов прошлого века в стране уже происходило массовое свёртывание НЭПа и наступала эпоха коллективизации. Отсутствуют также точные данные о появлении дальнепесоченской школы-четырёхлетки и местного магазина, но, скорее всего, эти объекты появились в начале 30-х годов минувшего столетия. Общее развитие Дальне-Песочной шло, так сказать, в ногу со временем: после объединения единоличных крестьянских хозяйств в дальнейшем здесь началось строительство соответствующих объектов (здание управления, склад, животноводческие постройки). В этом плане местная история повторяет процесс развития многих сотен деревень по всему СССР, но иного пути у Дальне-Песочной, если говорить по существу, не было. В самом деле, что может предложить на рынке отдалённый от города населённый пункт, все жители которого заняты в сельскохозяйственном секторе? Ничего, кроме натуральных продуктов. Потому новообразованный колхоз накрепко связал местных тружеников различными обязательствами.

...В сегодняшние кризисные времена ностальгия старшего поколения по советским колхозам, вероятно, достигла наивысшей точки. Оно и понятно – цены растут, покупательская способность падает, день ото дня растёт число граждан, оказавшихся за чертой бедности. И потому воспоминания о колхозах, где все ударно трудились и радовались жизни, греют людям душу. И всё же следует уточнить, что советская модель коллективных хозяйств была изначально перекошенной, причём об этих искажениях наш народ сегодня почему-то старается не вспоминать. Одно дело – рассказы нынешних бабушек и дедушек, трудившихся в 60-80-х годах минувшего века в наших колхозах, когда экономическое положение в стране было стабильным и государство раздавало социальные обязательства своему населению направо и налево. Но совершенно другая, мрачная и неприглядная, картина проступает, если детальнее ознакомиться с начальным периодом коллективизации в СССР. Забыли, как всё тогда плачевно начиналось?

В начале 30-х годов прошлого века, когда объединение хозяйств по всей стране сводилось к общему знаменателю, наши крестьяне вынуждены были сдавать государству свою продукцию по крайне низким закупочным ценам. В то же время любые товары государство продавало жителям сёл и деревень по высоким (и зачастую необоснованным) ценам. Ну да, молодая советская страна строилась, нужны были колоссальные запасы продуктов и денежной массы для осуществления плановой индустриализации, вот и тянули из крестьян последние жилы. Это признавал даже сам Сталин ещё на Пленуме 1928 года, когда прямо сказал в своём выступлении: «Крестьянство платит государству не только обычные налоги, прямые и косвенные, но оно ещё переплачивает на сравнительно высоких ценах на товары промышленности... Это есть добавочный налог на крестьянство в интересах подъёма индустрии, обслуживающей всю страну... Это есть нечто вроде сверхналога, который мы вынуждены брать временно, чтобы сохранить темп индустриализации». 

Дальняя-Песочная18.jpgЧтобы проще было понять, как тогдашняя агрессивная правительственная политика «обдирала» своё население, приведу простой пример. В конце 20-х – начале 30-х годов XX века советское государство установило повсеместную закупочную цену на зерно в размере... 80 копеек за пуд (или, как легко подсчитать, по пять копеек за килограмм), а на рынке в то время килограмм хлеба стоил от одного до шести рублей! Чудовищный дисбаланс. И можно привести ещё сколько угодно похожих примеров несправедливых закупочных цен и искажённых норм отоваривания (за каждую тонну сырья крестьянин получал 3-7 центнеров хлеба, и потом мог обменять его на товары – прим. авт.), но факт налицо: первые годы коллективизации характеризовались повсеместными срывами государственных норм по заготовкам и растущим день ото дня социальным напряжением. 

Разумеется, нахождение в кабальных условиях напрочь отбивало у многих деревенских жителей желание работать на благо государства, начались бунты. К примеру, в 1929 году было зафиксировано 1 307 массовых крестьянских выступлений по всей стране, а год спустя, в 1930-м, в СССР произошло уже 13 754 народных мятежа, из них по причине коллективизации – 7 382 выступления (С. Красильников «Серп и молох», изд-во РОССПЭН, 2003 г.). Впрочем, все эти бунты не повлияли на общий расклад сил, поскольку основная масса крестьян по-прежнему терпеливо давала обирать себя до нитки, принимая официальную пропаганду в светлое будущее...

Безусловно, в процессе коллективизации советское правительство тогда слишком уж рьяно взялось за дело. Взять для примера так называемый «закон о трёх колосках» («Об охране госимущества...» – прим. авт.), вышедший 7 августа 1932 года. В соответствии с этим указом в течение следующего года были арестованы десятки тысяч человек! Мало того что людей сажали в лагеря, так их ещё и расстреливали «пачками», невзирая на возраст. Иной раз доходило до абсурда. Сам прокурор А.Я. Вышинский позже описывал случай, когда «один парень был осуждён по декрету от 7 августа за то, что он ночью, как говорится в приговоре, баловался в овине с девушками, и причинил этим беспокойство колхозному поросёнку». И добаловался, что называется, получив за «волнение» 10 лет лишения свободы. Таких нелепых случаев в те годы – масса. Впрочем, высшие руководители страны быстро поняли, что откровенно перегнули палку. Если так и дальше сажать, кто в полях работать будет?! В советских судах начались массовые пересмотры крестьянских дел...

Важна не только мысль, но и её исполнение. Кто-то может возразить, что колхозы были нужны, чтобы накормить рабочий народ. Ну да, деревня терпела и снабжала продовольствием всю страну, но сколько крестьян в этих же сёлах сами были обречены на голодную смерть! Почитаешь сводки ОГПУ и постановления Правительства тех лет – аж мурашки по коже. Крестьяне, сдав последние крохи государству в счёт заготовок, в буквальном смысле пухли от голода. На Украине, Урале и Северном Кавказе, в Казахстане и Белоруссии, в Поволжье и Сибири – ситуация тогда везде была просто катастрофическая. И государство, словно пожарный, «тушило» эти очаги голода, переправляя составы с зерном по разным районам страны. Но разве Сталину и его соратникам нельзя было подойти к делу обдуманнее и мягче, без этих драконовских мер? Неужели настолько важны были скорые результаты, что даже не удосужились проанализировать возможные последствия? А ведь они, итоги этой дикой политики, были чудовищны по своим размерам. До сих пор неизвестно точное число человеческих жертв раскулачивания и голода в СССР в период 1928-1933 годов. По разным оценкам, эта цифра колеблется в пределах от двух до восьми миллионов погибших...

И ведь дело не в колхозах как таковых. Израильские кибуцы и чехословацкие кооперации – те же коллективные хозяйства, но они были не в пример эффективнее наших колхозов по своему конечному результату. Очень важно, как организован процесс объединения и какую выгоду получит человек при этом. Если взять для примера упомянутые кооперации, которые появились после Второй мировой войны в ЧССР (Чехословацкая Социалистическая Республика, одна из 15 стран  бывшего «социалистического содружества» – прим. авт.), то увидим, как чехословацкие политики проводили крайне осторожную коллективизацию с сохранением частной собственности. И для тамошних крестьян вступление в колхоз было отличным решением получить в своё распоряжение практически задаром государственную технику, при этом не потеряв личные земельные наделы при вступлении в коллективный «общак».

И опять же: как только советские колхозы стали оживать после Великой Отечественной, государство снова проявило в середине 50-х годов прошлого века новую инициативу, решив объединить небольшие соседние коллективные хозяйства. Идея в общем-то неплохая, но снова подвела реализация.

– В 1965 году мой папа, Степан Дмитриевич Панкратов, стал во главе отделения №1 в новообразованном совхозе «Гагарский», – вспоминает бывшая жительница деревни Дальне-Чёрной Людмила Шаронова. – В этом отделении числились хозяйства деревень Тайга, Шарнавка, Дальне-Песочная, Гагарская и Дальне-Чёрная. Но ведь и этого было мало! Вскоре в состав «Гагарского» вошли ещё несколько колхозов соседнего Кулебакского района – из деревень Серебрянка, Пушлей, Благовещенка и Шилокшлей. Правда, кулебачане числились в нашем совхозе года три, не больше. Слишком уж далеко их угодья и постройки находились от наших, разве реально уследить тут за всеми?!

Дальняя-Песочная22.jpgПериод с 1965 года и до конца 80-х – поистине золотое время для Дальне-Песочной. Объединённый совхоз стабильно обеспечивал местных крестьян работой, а её в эти годы было невпроворот. Сами посудите: во владении «Гагарского» было 5 800 га земель общего пользования, из них свыше 3 800 га – пахотных угодий. На дальнепесоченских полях сажали кукурузу, гречиху, просо, лён, рожь. Сеяли и пшеницу, но эта зерновая культура обоснованно считается очень капризной, в Выксунском округе на песчаной земле она росла плохо, так что в наших хозяйствах отдавали предпочтение более неприхотливой ржи. Кроме того, в деревне на хозяйственном балансе ещё числились телятник, коровник, овин, водонапорная башня, мельница и диковинная для нынешней молодёжи крупорушка (машина по очистке и переработке зерна в крупу – прим. авт.).

– В начале 1980-х годов мне посчастливилось побывать в знаменитом на весь Советский Союз колхозе им. Ленина, – делится воспоминаниями сезонный житель Дальне-Песочной 67-летний Иван Горюнов. – Этот колхоз находился в Тульской области и руководил им кандидат сельскохозяйственных наук, Герой Соцтруда, агроном-экономист Василий Стародубцев. Мы тогда приехали с другими специалистами под Тулу для повышения квалификации, месяц жили в колхозном общежитии. Стародубцев и другие преподаватели читали нам лекции, водили на экскурсии. Помню, когда я впервые осмотрел местные коровники, у меня «челюсть отпала». Там стояли современные доильные аппараты типа «ёлочка» и «карусель», везде всё чистенько и аккуратненько. Летом молодых коров держали под навесом, лишь на зиму их переводили в загоны. И везде – практически полная механизация, даже комбикорм специальное устройство бурёнкам насыпало в кормушку. А ведь это, напомню, начало 80-х годов прошлого века, у нас в Выксе об этом и знать не знали!

Пенсионер Горюнов посвятил всю жизнь сельскому хозяйству и не понаслышке знает все проблемы колхозов. В 1983 году он приехал из Тюмени в наши края, устроился зоологом в дальнепесоченское отделение совхоза «Гагарский», где, по его словам, первое время мысленно сверял производство стародубцевского колхоза со своим новым местом работы. Сравнение было не в пользу последнего:

– В колхозе им. Ленина даже копыта не нужно было коровам обрезать, – кипятится пенсионер. – Там коровники были просторные, бурёнки передвигались в помещении куда хотели. И в одном боксе был установлен еле заметный бетонный порожек. Корова много раз за день проходила по этому порожку туда-сюда, копыто само по себе стачивалось. У нас даже такой простой вещи отродясь не было ни в одном хозяйстве! И опять-таки: стародубцевский колхоз за год приносил чистой прибыли в среднем шесть миллионов рублей, а наш «Гагарский» тогда, в начале 80-х, дай бог если «в ноль» выходил в конце сезона, это уже хорошим результатом считалось. Причина? Люди у нас поняли колхозную систему и не хотели горбатиться неизвестно на кого, работали из-под палки, земля плохая – сплошной песок, к тому же повсеместно процветало пьянство.

Дальняя-Песочная15.jpg…С начала 90-х годов XX века сотни российских деревушек и посёлков «зачахли» без государственной поддержки после распада СССР и последующего кризиса в отечественной экономике. И в числе этих пунктов, оказавшихся в подвешенном положении, оказалась и Дальне-Песочная, поскольку развал «Гагарского» привёл к разрушению налаженного быта местных жителей. 

Риторический вопрос – а что, собственно, может спасти наши небольшие деревни от вымирания? Сейчас повсюду говорят и пишут, что импортозамещение – наше возможное спасение в тяжёлый период. Может быть. Российский аграрный комплекс действительно развивается (растёт производство сельскохозяйственной техники и увеличивается урожайность), но как будет развиваться ситуация в этом секторе через три-пять лет, предсказать чрезвычайно трудно... 

Фото автора