Стоит признать, точное время образования деревни Новая до сих пор неизвестно, но, как из вариантов, чаще всего называется 1905 год.
И вот чем объясняется неточность в датировке. Местные земли, принадлежащие в конце XIX века помещику Марову и князю Ивану Дмитриевичу Звенигородскому (древний княжеский род которого относится, к слову сказать, ещё к XIV–XV векам), арендовали крестьяне из других населённых пунктов. Они, как правило, приезжали на сезон, а потом снова возвращались на основные места проживания. Получается, что земли, на которых расположена нынешняя деревня Новая, были более-менее обжиты и раньше, но – поди разберись теперь, когда все сезонные крестьяне-земледельцы решили окончательно остаться тут.
Тогда, в конце XVIII – начале XIX века, часть местных княжеских угодий арендовали крестьяне из Чупалейки. Они разрабатывали участки, получившие впоследствии диковинное название «чупалейские сечи». В этих сечах были выкопаны землянки, в которых земледельцы, как было упомянуто выше, жили только в период сева и уборки урожая.
Другую часть здешних земель (помещичьи наделы) брали во временное пользование по договору обедневшие крестьяне из деревни Толстиково Меленковского уезда Владимирской губернии. Так же как и чупалейские крестьяне, они приезжали сюда на сезон, возделывая на участках рожь, лён, овёс, просо, картофель, гречиху. Позже толстиковцы выкупили земельные наделы у барина и стали строить здесь дома.
Чтобы узнать, откуда появилось название деревни, сделаем маленькое отступление. Дело в том, что неподалёку от тех земель, где ныне расположена Новая, находилась другая деревня, более старшая по возрасту – Терпигоревка. Расстояние между этими населёнными пунктами небольшое, и дабы избежать путаницы в дальнейшем, недавно заселённой деревне было присвоено название Новая, а Терпигоревку, не мудрствуя лукаво, переименовали в Старую.
В 1992 году студентка-заочница Арзамасского пединститута Галина Гулёнина (видимо, в рамках университетского задания), расспрашивая 80-летнюю новскую жительницу Акулину Степановну Антонову, сделала запись о происхождении интересующего нас топонима. «Старожилы считают, что Новая получила своё название из-за появления в здешних местах новых людей», – вот так просто и незатейливо объяснила студентке Акулина Антонова. Выходит, новые (приезжие) люди обживали деревню в надежде начать новую жизнь. Эта версия о переселенцах совпадает с вышеописанной, просто Акулина Степановна, видимо, не знала о чупалейских и толстиковских крестьянах.
Но перенесёмся снова в далёкие царские времена и посмотрим на деревенскую жизнь тех лет. В дореволюционной России новские крестьяне жили так же, как и в большинстве своём жители других уездов и губерний – ни шатко ни валко. Соблюдали посты, одежду носили практически всю домотканую, пекли домашний хлеб, питались продуктами со своего участка, делали солод из овса. Основным строительным материалом было дерево, количество построек в каждом дворе зависело от уровня развития хозяйства. Практически все держали большое количество гусей, кур, овец, коров. И, конечно же, в каждом хозяйстве были одна или две лошади. Оно и понятно: крестьян, которых кормила земля, конная тяга в сельхозработах очень сильно выручала. Здешняя почва была достаточно плодородной, давала неплохой урожай. Из озимых сеяли рожь, из яровых – обычно лён или овёс. Местные семьи были в основном многодетными, поэтому проживание под одной крышей всех домочадцев в общем количестве 8-10 человек тогда считалось нормой. При рождении очередного ребёнка в качестве подарка для молодых родителей иногда «нарезали» новый надел из местных земель – эдакий материнский капитал царских времён.
В 1912 году в Новой была открыта школа, которая за отсутствием подходящего здания располагалась в доме местного крестьянина Кузьмы Андреевича Чуркина. Спустя четыре года, в 1916-м, в деревне было построено специальное каменное здание и процесс обучения с того момента проходил в новой постройке.
В первые годы большевистского правления в Новой мало что изменилось в социальном плане. Единственный, пожалуй, момент, который интересен нам с исторической точки зрения и заслуживает внимания, – переезд в деревню состава дальнепесоченской больницы. Кстати, медики разместились в здании, где в своё время был дом князя Звенигородского и куда он, как на дачу, приезжал каждое лето.
Любопытную запись 1950 года удалось обнаружить в новской библиотеке. Её автор – учительница Трифонова (имя и отчество, к сожалению, не указаны) записала крайне интересные сведения со слов горничной Александры Курниковой о местной жизни в те далёкие годы:
«К князю приезжало много гостей: пили, катались, охотились, купались. Если не хватало водки, скакали на конях в Ардатов, и через два часа её привозили…
Жители носили князю грибы, ягоды, орехи. Когда вызвали на допрос, он (Звенигородский – прим. авт.) вроде бы шёл пешком из Ардатова, и его нашли мёртвым под мостом, но это «вроде». А убили его первые комсомольцы в округе – Якуня и Алексей Калмыковы. Это рассказала мать Виктора Чуркина, фельдшера из деревни Новая…
В 40-х годах в Новую приезжала экскурсия из города. Хотели узнать, как изменилась жизнь без барина и правда ли, что князь был эксплуататором. Однако руководители (экскурсии? местного правления? – прим. авт.) и учительница Антонина Панова из Вили посоветовали экскурсантам не спрашивать (почему простая вильская учительница тоже даёт советы? – прим. авт.) новских жителей о Звенигородском, так как местные о князе скажут только положительное – какой он был справедливый, умный, порядочный…»
…В 1929 году в Новой началась сталинская коллективизация, продолжавшаяся вплоть до 1933 года. Раскулачивание практически не коснулось местных земледельцев, поскольку большинство новских семей жило, как говорится, между «низом и серединой». В колхоз, по воспоминаниям старожила Акулины Антоновой, «местные мужики шли довольно охотно, не было ни одного случая отказа». Однако в новообразованном коллективном хозяйстве «Память Ильича» не было техники, все работы выполнялись вручную, оплата велась трудоднями, а если ещё добавить, что определённая часть скота и инвентаря переходили в колхозный «общак», то вряд ли стоит удивляться, что в скором времени здесь началось какое-то подобие народного волнения. Наивные крестьяне несколько иначе представляли себе дорогу к светлому будущему и увидев, что в итоге получилось, быстро сообразили, что этот путь может привести в никуда. Акулина Антонова вспоминала, что всё «потом всё-таки само собой успокоилось», но позвольте усомниться в том, что крестьяне одумались и добровольно принялись выполнять партийную волю. Не те были времена: большевики не умели и не любили договариваться, многое зачастую решалось через элементарную физическую силу.
Так или иначе, но в итоге местный колхоз начал понемногу наращивать обороты и продолжал кормить трудоднями новских жителей. В среднем за один трудодень каждый получал примерно 2 кг хлеба и около 8 кг картошки. Со временем появилась кое-какая техника – конные косилки, лобогрейки. Но что это была за техника?! Не стальные тракторы, а всего лишь приспособления для работы на лошадиной тяге. Сколько ручного труда был затрачено, и сколько времени было потеряно! Та же лобогрейка – это простейшая жатвенная машина с ручным сбрасыванием сжатых стеблей с платформы. Советский энциклопедический словарь 1953 года сообщает по этому поводу, что «производительность лобогрейки на конной тяге – около 0,5 га в час, и при уборке происходят большие потери зерна». А с другой стороны – что мог сделать простой русский мужик в этих стеснённых условиях? Стране нужен хлеб, этот хлеб выращиваешь ты, и что прикажешь делать под бдительным большевистским присмотром?
Местные летописи молчат о жизни деревни Новая в военные годы. Как известно, в нашей области прямых военных действий не было, но очевидно, что здесь, за линией фронта, у тыловиков жизнь была не сахар. После начала Великой Отечественной войны призвали практически всех без исключения взрослых мужчин, живущих в Новой. Большинство из оставшихся в живых по окончании войны вернулись в родные места. 38 человек отдали свои жизни на полях сражений, в честь погибших бойцов в деревне был установлен памятник.
В 1950 году в Новой насчитывалось 72 дома, количество жителей в послевоенные годы снова стало возрастать за счёт родившихся и приезжих. Тогда, в начале 50-х, в деревне произошло ещё одно значимое по местным меркам событие – объединение местного колхоза с хозяйствами соседних деревень. Укрупнения в те годы проходили массово по всей стране в соответствии с постановлениями Совета Министров СССР «Об укрупнении мелких хозяйств» от 7.06.1950 г. и «О мероприятиях в связи с укрупнением мелких колхозов» от 17.07.1950 г.
Доктор исторических наук, профессор Р. Р. Хисамутдинова в своей работе «Реализация идей Н. С. Хрущёва об укрупнении колхозов в 1950-1953 гг.» пишет следующее: «Колхозы СССР по своей организации оставались такими, какими они были созданы в ходе коллективизации, до конца 1940-х годов. Каждый из них объединял крестьян одного села. Масштабы производства, таким образом, зависели от размера населённого пункта, а хозяйства часто были мелкими. В постановлении обосновывалась необходимость укрупнения – невозможность в мелких хозяйствах использовать сельскохозяйственную технику и обеспечить быстрый рост колхозного производства…»
Колхоз «Память Ильича» после преобразований превратился в «Новский» и на протяжении нескольких десятилетий был одним из лучших в районе. Смотрите сами, сколько различных хозяйственных помещений и земель сельхозназначения располагалось в 50-80-е годы в одной небольшой деревушке: свинокомплекс, два коровника, картофелехранилище, молотильный ток, телятник, шерстобойка, кузня, несколько плодородных полей, на которых сея-ли злаковые культуры и сажали картофель (на колхозных землях в соседней деревне Старая – пшеницу, горох, овёс). Хотя Новая находится в 50 километрах от Выксы, особых проблем с транспортом не было: ходили автобусы и функционировала узкоколейка. Правда, чтобы доехать по железной дороге до города, приходилось сначала добираться до станции в соседней деревне Раздолистая, но новские жители, по свидетельству местной 75-летней пенсионерки Клавдии Петровны Лобановой, не особо переживали по поводу непрямого маршрута. А если ко всем вышеперечисленным фактам добавить, что в Новой в советские времена находились фельдшерско-акушерский пункт, библиотека, клуб, почта, школа-восьмилетка, магазин и детский сад, то неудивительно, что ушедшую советскую эпоху многие местные старожилы вспоминают с тоской.
На рубеже 70-80-х в Новой числилось 70 домовладений, в которых проживало 255 человек. Никто из местных на тот момент не думал, не гадал, что на горизонте сытой деревенской жизни стали появляться первые грозовые тучи….
Безоблачная жизнь в деревне закончилась с развалом местного колхоза в начале 90-х. Крупнейшая геополитическая катастрофа XX века – развал Советского Союза – тяжёлым молотом ударила практически по всем коллективным хозяйствам страны, выжили после такого мощного экономического нокаута немногие. Правда, предпринимались попытки сохранить «Новский», когда колхоз был преобразован в товарищество, но в итоге все усилия по спасению были напрасны. И, порвавшись в одном месте, местная социальная цепочка стала рассыпаться на отдельные звенья – часть людей лишились работы и подались на заработки, кто-то вообще переехал в другое место.
Понятное дело, что в таких случаях молодёжь стремится вырваться из депрессивных районов – им надо учиться, находить работу, растить детей, решать проблемы с жильём. А на прежних местах, как правило, остаются люди пенсионного и предпенсионного возраста, которые, махнув на всё рукой, остаются доживать свой век там, где всю жизнь жили – мол, поздно что-либо менять под старость. Для оставшихся жизнь в 90-е годы прошлого века и десятые годы века нынешнего сливается в одну неразличимую картинку.
Анализируя современную жизнь и размышляя о будущем Новой, не стоит торопиться с напрашивающимся пессимистическим выводом. Тут ситуация несколько иная, чем в других деревнях. С одной стороны, людской отток из деревни виден, что называется, невооружённым глазом. Из 352 прописанных жителей в Новой, по словам председателя территориального совета Галины Цыцулиной, постоянно проживают не более 200. После развала «Новского» в деревне так и не смогли наладить производство чего-либо, школу закрыли, средний возраст здешних жителей близок к критическому, а удалённость от Выксы при нынешних растущих как на дрожжах ценах может спугнуть потенциального предпринимателя или будущую молодую семью, решивших переехать сюда. С другой стороны, после банкротства колхоза-работодателя жизнь здесь не закончилась, и по-прежнему в действии магазин, ФАП (к слову сказать, весьма продвинутый), почтовое отделение, клуб и библиотека. В общем, часть необходимой инфраструктуры худо-бедно функционирует. Как ни странно, удаление от города тоже в чём-то играет на руку деревне, поскольку большие и малые проблемы трёхсот пятидесяти человек в любом случае никуда не исчезнут, и их приходится решать. Очевидно, что к решению каждой задачи нужно подходить избирательно, исходя из ситуации в каждом населённом пункте, но вот вопрос – рентабельной ли будет помощь? Стоит ли при этом опираться на зарубежный опыт или будем опять набивать шишки, следуя своим, особым путём? А возможно ли при разрешении проблем забыть о деньгах и вспомнить о людях? Сегодня вопросов больше, чем ответов. В современных условиях отечественная деревня – сродни оторвавшейся от привязи лодочке, покорно плывущей по течению жизни. И вот куда со временем вынесет это непредсказуемое течение – большой вопрос…
Дмитрий Макаров. Фото автора
