Фирюсиха – сельский посёлок, рядом с Вилей. Оба пункта развивались практически одновременно, пока в Виле в 1917 году не было построено паровозное депо, которое находилось за Вильской плотиной. Именно в Виле на тот момент было наибольшее число путей узкой колеи.
Туда-то и поступил несколькими годами ранее первый паровоз, прозванный среди местных «кукушкой» за характерное строение трубы. Поскольку Фирюсиха находилась рядом с Вилей (примерно в 10 км) и близ посёлка располагались богатые месторождения глины, то примерно в то же время был построен кирпичный завод, к которому проложили узкоколейную железную дорогу для вывоза готовой продукции паровозной тягой и специальными платформами. Изделия продавали большими партиями на производственные нужды и мелким оптом – для домашних печей.
Какой ещё недавно была жизнь в Фирюсихе, рассказывают бывшие работники узкоколейки.
Алексей Михайлович Пятак (начинал помощником машиниста в 1968 году, потом трудился машинистом; стаж работы на выксунской УЖД – около 25 лет):
– У нас, железнодорожников, бытовала такая шутка: «Кто на Фирюсихе месяц поработал, становился лентяем на всю жизнь». Месяц – поскольку паровозы и тепловозы на каждой станции менялись ежемесячно и по истечении этого срока их перегоняли на новую точку. И правда: работы там было мало и водить пассажирские поезда на станцию «Кирпичный» было своего рода привилегированным делом. Приводили мы, значит, пассажирский поезд в Фирюсиху, народ шёл по своим делам, а мы тем временем – на кирпичный завод, пока было свободное время. Ветка туда шла в сторону от путей с пассажирскими вагонами, и успевали сделать манёвры на заводе до следующего отправления – поставить порожние и снять гружёные платформы с кирпичом. Завод вообще-то положено было «обрабатывать» ночью и тогда же отвозить в Выксу накопившиеся на станции гружёные платформы, а днём – только пассажирские поезда. Но кто откажется днём чуть побольше поработать, зато ночью – пофилонить?!
Виктор Степанович Туваев (помощник машиниста на выксунской УЖД с 1971 по 1978 гг.)
– Мощный был там завод… Помню даже такое: кирпичи грузили на платформы, и пока ехали по ветке, они десятками сваливались с краёв. Заводские рабочие потом вдоль путей после гружёного состава проходили, собирали – на печь или сарай запросто набирали!
А.М. Пятак добавляет:
– Кстати, в лесу до сих пор можно обнаружить шахты, где добывали глину для завода, они сейчас водой заполнены. Какое производство было, и всё развалилось! Завод ведь раньше полностью обслуживался рабочими без всяких кранов – только конвейерные ленты были, грузили в вагоны вручную, в среднем на платформе – 4000 штук. И в год завод выпускал по 11-12 миллионов кирпичей! А когда перешёл на механизированное обслуживание, число отгружаемых единиц снизилось до 1-2 миллионов в год. Упадок, конечно, случился не из-за введения автоматики, а попросту заказов меньше стало – на дворе конец 80-х, перестройка, кооперативы, смутное время тогда было…
Я был в самом цеху обжига, рассматривал – молодой же, интересно! Кирпич-сырец проходил закалку в «гофмане»: там кирпичи сушились около недели в специальных коридорах. Их укладывали на ребро, чтоб «прожарились» все стороны. Потом коридор остывал, и готовый кирпич с одной стороны по транспортёрным лентам подавался на склад, а с другой – сырец загружался на обжиг.
Чтобы всем было понятно, что за оборудование стояло на кирпичном заводе, сделаем необходимое пояснение. «Гофман», о котором поведал ветеран ЖДЦ А.М. Пятак, – обжиговая печь по имени создавшего её немецкого инженера. Она была запатентована в 1858 году и получила широкое применение, так как значительно сократила расход необходимого для обжига кирпича топлива и увеличила производительность. Основное отличие от других печей заключалось в непрерывности процесса обжига без перерывов на охлаждение для выемки готового кирпича и загрузки новой партии заготовок. Это стало возможным благодаря конструктивным особенностям печи последовательного горения, которая состоит из 14-20 независимых камер (на фирюсихинском заводе их было 15) с отдельной дверью для загрузки и выгрузки в каждой. Камеры соединены воздушными каналами, по которым проходит горячий воздух. Это сокращает теплопотери и экономит топливо. Уголь, торф или дрова подавались в камеры через шуровочные отверстия, которые расположены в потолке.
Фирюсихинского кирпичного завода уже больше 20 лет как нет, и незнакомому с местной историей человеку трудно понять, где кирпичное производство вообще тут было. Не осталось от завода и его складов, кроме пары горсток кирпичей да нескольких кусков бетонных плит, ничего! Всё давно заросло травой – поди-ка разберись, где тут был «летний» цех, а где «зимний», и где проходила узкоколейка... А потому после приезда в Фирюсиху нашим временным экскурсоводом в поселковое (считай: заводское!) прошлое выступил местный 57-летний житель Александр Павлович Волков, работавший на заводе вплоть до его закрытия и поведавший немало интересных фактов:
– Я ещё пацаном со школы подрабатывал на нашем кирпичном, а потом, повзрослев, на бульдозере «вскрывал» карьеры. Глубиной эти карьеры до 20 метров доходили, и можно было ещё глубже разрабатывать. Видите эту небольшую ямку, заросшую травой? Тут находился четрёхметровой глубины бункер, куда на машинах глину привозили. А вон там (взмах руки в сторону разросшегося ивняка) «зимний» цех был: 12 тоннелей, в каждый загоняли вагонетки и обжигали кирпич. А вот здесь (снова обводит перед собой невидимую обширную территорию) – стояли сараи с готовым кирпичом. Каждый сарай – 500 метров в длину и 20 в ширину, и всё вручную разгружалось! Глины много взяли, но ещё больше осталось – это нам и геологи говорили из Москвы и Нижнего, что приезжали сюда каждый месяц для замеров и проб.
Волков отлично помнит многие детали, словно то, о чём нам рассказывает, было вчера.
– Вот тут и стоял тот самый «гофман». Печь эту у нас немец Фирс построил, от его фамилии якобы и произошло название посёлка. Мой дед-фронтовик здесь работал на обжиге кирпича и рассказывал, что в здешней глине попадается олово. Сначала значения не придал этому – все печи в бараках сложены из нашего кирпича, никто это олово в глине в глаза не видел. Позже как-то моя бабушка доставала чугун из печки, увидел белые камушки на крышке чугунка. Я в молодости радиоэлектроникой увлекался, попробовал паяльником этим камушки нагреть. И точно олово было – расплавились!
Но уж совсем меня Александр Павлович огорошил в конце разговора, рассказав, что в Фирюсихе… есть нефть! По его словам, приезжающие на исследования грунта геологи из столицы сами оговаривались, что залежи, вероятно, не очень хорошего качества, но всё-таки вряд ли кто-то об этом знает вообще!
Кирпич же местного завода в выксунских постройках встречается часто. Для примера: именно из этого фирюсихинского кирпича построены дома на улице Красные зори, если двигаться от магазина «Юбилейный» в сторону Межонского пруда, и на улице Кутузова (двухэтажные дома рядом с медсанчастью ВМЗ), а ещё – строения нынешнего мартена на ВМЗ. Проводившиеся исследования на деформацию и излом показали высокую прочность фирюсихинского изделия.
С кирпичным заводом и была связана жизнь местных жителей в прошлом веке, благо залежи глины оказались весьма богатыми – только успевай обжигать! В начале ХХ века пошли в народе разговоры, что завод хотят построить с нуля, но дальше слов дело не продвинулось. Что помешало этому проекту – неизвестно. В самом деле, затраты на производство были бы минимальны – всё фактически под рукой! В свои лучшие годы (50-70-е гг. прошлого века) кирпичный завод процветал, обеспечивая местное население стабильной работой и весьма высокой зарплатой. В Фирюсиху ходили пассажирские поезда (разъезд, к которому присоединялась ветка от кирпичного завода, стал называться «Кирпичный»), работали магазин, столовая, пекарня и заводская баня. Люди трудились здесь же, заводили детей, старились и умирали – в общем, всё как у всех. Но не стало завода – практически не стало и Фирюсихи с её славной историей.
Если в вашем доме, уважаемый читатель, не проваливается пол, из крана течёт вода и есть постоянная работа, вы, по фирюсихинским меркам, уже счастливчик. То, что сейчас, в 2013-м, мы своими глазами увидели в этом посёлке, через 20 с лишним лет после закрытия завода-кормильца, называется одним резким, но точным словом – «убогость»…
Дмитрий Макаров. Использованы материалы http://vk.com/topic-43736761_27160590, http://uzd.wyksa.ru, http://www.profasad.ru
Сейчас о Фирюсихе, где осталось около полусотни человек, говорят и пишут мало. А ведь когда-то это был развитый рабочий посёлок – большинство жителей трудились на местном кирпичном заводе. С закрытием же предприятия в 90-х жизнь здесь поутихла.
В Фирюсихе много пенсионеров, молодёжь стремится уехать в город – всё как во многих других сёлах. Есть и заброшенные дома, и относительно новые. Как на Уноре, о котором мы рассказывали в прошлый раз, здесь, помимо обычных деревенских домов, есть одноэтажные многоквартирные строения. Только в данном случае не деревянные, а кирпичные, на большее количество семей. Именно на них стоит обратить особое внимание. Назовём эти постройки «бараками»: удобств – минимум, иные сараи находятся в лучшем состоянии. Когда-то данное жильё было в ведении кирпичного завода. Деньги за жилищно-коммунальные услуги платили жилконторе предприятия, оно и занималось ремонтом. Сейчас жители «бараков» платят только за электричество и вывоз мусора. Готовят на баллонном газе, отапливаются печами, сами ремонтируют, что могут, воду берут в колонке или колодце. Судить о качестве жизни можете по фотографиям.
Когда мы приехали в посёлок, Михаил Васильевич Крисанов чистил ковры на деревянном мостке. Свой рассказ о жизни в посёлке он начал с пруда, говорит, что стирать стало тяжелее: «В десятом году пруд чистили, но он после этого опять весь зарос».
Вообще, отношение к воде здесь особенно трепетное – из-за проблем со снабжением. Так, например, Михаил Васильевич вместе с супругой, как и большинство местных жителей, берут воду из колонки, расположенной у дома, и боятся остаться в зиму совсем без неё.
«Вторая колонка, что у магазина, не работает более двух лет. Есть ещё колодец подальше, но вода в нём… А та, из которой мы берём, тоже скоро перестанет работать, видно, скважина иссякает», – поясняет мужчина. Водоснабжение для многих является главной проблемой, остальное... «Почту возят. Магазин работает, есть из чего выбрать. Автобус ходит».
Роптать на судьбу и расслабляться некогда даже пенсионерам. Пока воды натаскаешь, пока приберёшься, приготовишь, здесь заколотишь, там закроешь… «Из 16 квартир у нас заняты только три. И то третью заселили недавно – появился сосед из Семилова. У них после пожаров народу мало осталось, хотел переехать к городу поближе. Его – к нам. А он болеет, не знаю, как зимой жить будет».
Здесь успевают и находят возможность помогать не только друг другу, но и братьям нашим меньшим. Пока Михаил Васильевич развешивает половики на заборе, его супруга Людмила Ивановна кормит голубей. «В ту зиму девять мешков перловки на них извела, – говорит она. – Нам тут в посёлок ещё часто кошек с собаками подкидывают. Тоже кормим – жалко. Вот в кустах напротив как раз и живёт кошка с котятами, появились недавно. Красивые очень. Может, возьмёте?». (Усатый-полосатый выводок оказался одичавшим и в руки, по крайней мере нам, не дался).
На вопрос о развалинах у дома супруги отвечают: «Сараи с навесом. Раньше коров почти каждая семья держала. Сейчас некому за животиной ухаживать, да и держать негде – только гуси да козы».
Татьяна Викторовна Кочеткова живёт в Фирюсихе уже полвека, то есть всю свою жизнь. Помнит и хорошие для посёлка дни. Сейчас, конечно, стало хуже. «Про нас вспоминают только к очередным выборам. Приедут, пообещают ремонт, проводкой заняться, да так и остаётся всё, как было. На свои деньги ту же проводку чинить? Здесь практически одни пенсионеры, да и дома аварийные, ими вообще капитально заниматься надо», – говорит она. Плохо для населения «бараков» и то, что жилых квартир осталось мало, ведь если у комнат нет хозяина, то и порядка в них не будет.
За некоторыми незапертыми дверьми настоящие кирпичные развалы – на различные нужды неизвестно кем и когда разбирались печи. «По ночам не уследишь за всем, – поясняет жительница. – Здесь одно время начали заселяться родственники тех, кто уже жил в бараках, ремонт
внутриквартирный делали. Потом, в 2008-м, всех разогнали – не по закону, не вступили в наследство, вам квартир не выделяли, жильё неприватизированное и т.д. Какое наследство?! – хоть кто-то бы просто жил, лучше было бы. Кому эти комнаты нужны – и так была невелика ценность, а тут вообще хуже сараев стали». Приватизировать какое-никакое, но жильё боятся – думают, что тогда про них совсем не вспомнят. Исходят из того, что «если сейчас нам предлагают справляться своими силами, то собственникам вообще откажут в помощи».
Есть проблемы и менее масштабные. Такие, например, как вывоз мусора. «Платить платим, а вон контейнер – второй месяц не вывозят», – обращают внимание местные.
Но вернёмся к жилищному вопросу. Многоквартирный дом для вымирающей сельской местности – настоящее зло. Если в городе свято место пусто не будет и всегда найдутся желающие въехать, купить, арендовать, то здесь… Содержать даже свои «номера», не то что следить за свободными, действительно неимоверно сложно. Понятно, почему жители согласны практически на любое, но соседство.
Регулярно заколачивать и закрывать разваливающиеся стены между коридором и комнатой приходится Александру Павловичу Волкову. Он живёт в квартире – зал, комнатка, кухня – вместе с женой и двумя дочерьми. Из-за повышенной влажности постоянно отходят обои, в углу за телевизором разрастается грибок. Но это – полбеды. У дома, в котором живёт Волков, того гляди, развалится боковая стена. Такое своими силами не исправишь.
Да, Фирюсиха состоит не только из многоквартирных «бараков». Здесь есть и обычные частные дома. Вид и содержание каждого зависят от хозяев: их рачительности, наличия/отсутствия работы, помощи родственников. Одиноко живущие пенсионеры, семьи с детьми… У кого гуси, кто занимается огородом.
Связи с городом в посёлке не теряют, да и не так он далеко от «цивилизации». Часть населения работает в Выксе, в больницу тоже ездят в центр (здесь ФАПа нет, если что-то серьёзное, вызывают «скорую»).
Несмотря на определённые проблемы, не каждый, даже если и предложат, согласен уехать отсюда. Дело и в привычке, и в корнях, и в природе.
Кстати, о делах текущих. На вопрос: «Действительно ли в Фирюсихе рискуют остаться зимой без воды», в южном территориальном управлении нам ответили, что такого риска нет – одна из скважин заилилась, но в рабочем состоянии находятся другие, есть колодец. А по ремонту домов точно известно одно – не в этом году.
Ксения Абдулхакова. Фото Дмитрия Макарова
