Прошло около четырёх лет, и «ВР» снова посещает Осиповку. «Разваливающиеся избы с пустыми глазницами окон и чёрными ртами дверных проёмов» – описывали мы тогда деревню.
А потом познакомили читателей с одной из шести местных жителей. Антонина Михайловна встретила нас и теперь. И, как в прошлый раз, она вышла ещё до стука в дверь – только заслышав редкий для этих мест шум мотора.
Вообще в Осиповку мы ехали с надеждой, что народ там есть. По крайней мере, никто из тех шести не уехал, но… Антонина Казакова вместе с сыном остались единственными жителями. Налево ли от их дома пойдёшь, направо ли – никого: ни людей, ни зверей. Даже собак нет. Так что сели мы с Антониной Михайловной на лавочку и решили поговорить не о деревне и не о её будущем (очевидно, что его нет), а просто так – обо всём, что захочется спросить этим ленивым прохладным июньским утром.
– Вы ведь не здесь родились?
– Нет, в Выксе. Ну а теперь тут вот одни живём – куда деваться. И туда не ходите (показывает направо), и тут не езжайте (показывает налево), потому что делать там нечего – никого кроме нас нет.
– Продукты возят?
– Возят, дважды в неделю. И хлеб, и чай, и крупу, сладости купить можно.
– А автобусы ходят?
– Да – в среду, субботу, воскресенье есть. Ну я-то на автобусах не езжу – у меня дети в Выксе живут и на машине меня в гости заберут-привезут.
– Телефон есть?
– Раньше у меня стоял, но он сейчас отключен. Приезжал тут недавно один: мне, бабушка, надо у вас таксофон сделать. Я и говорю: «Езжай на самый край деревни. Только у меня карточки нет. Где купить?». Он: «В киоске». Какие тут киоски? Я, конечно, в городе бываю, но… мне дети мобильный купили, им и пользуюсь.
– Воду где берёте?
– Родник у нас. Вон (показывает прямо – на водоём) бочку нам специально поставили, чтобы вода набиралась. Она бывает совсем чистая, прозрачная, но сейчас что-то желтовата.
– Земля-то здесь хоть хорошая?
– Ну уж не такая «песистая» (прим. автора – от слова «песок»), как на дороге.
– Если удобрить, сажать можно?
– Конечно. Но я 100 лет уже не навожу. Сажаю картошку, родится каждый год.
– Вы сюда вслед за мужем переехали? Большая деревня была?
– Да, как замуж вышла, так почти полвека здесь и живу. Деревня – страсть какая была, конца и края домам не видно.
«Здесь школа раньше стояла, – добавляет Алексей Алексеевич, сын Антонины Михайловны. – Со всех окрестных деревень приходили учиться: с Пустошки, Семилова, Унора. Много детей было. Но школу уже как 32 года закрыли, хотя я успел доучиться – восемь классов закончил».
– Где местные работали?
– В колхозе, потом в совхозе. Муж у меня трактористом был – на «Беларуси». Я сначала детей растила – шестерых ему родила, Лёша – третий. А как старшие подросли, чтобы помогать по хозяйству, тоже в колхоз пошла.
Люди разъезжаться начали не только из-за того, что работы в 90-х не стало, а раньше – когда квартиры стали в Новодмитриевке давать.
– Вам как многодетным чем-то помогали?
– Школа какие-то копейки давала.
– В деревенских семьях, наверное, вообще не меньше трёх детей, как правило?
– Три – это ещё мало.
– Дружно жили?
– Бывало что и ругались. Из-за травы, например, «ты чего мою скосила?» Или из-за земли: «зачем у меня две борозды забрала?»
– Пожары 1972-го помните?
– Горело сильно. Коров в тырло (прим. автора – стойло для скота на дальнем пастбище, с изгородью) загоняли. Собрали все вещи в телегу (даже каток чугунный и тот берегла, погрузила) и в поле ночевали.
– А в 2010-м?
– Задыхались в дыму, но нашу деревню огонь по дуге обошёл.
– Не возникает желания в город перебраться?
– Не хочу, не люблю город. Что я там делать буду? Здесь хоть в огород выйду, делом займусь.
– В городе тоже можно выйти, на лавочке посидеть…
– И что – так и буду целыми днями на лавочке сидеть, день и ночь? В городе вы мимо меня пролетите и разговаривать не будете… Деревенская жизнь спокойнее, лучше.
– Чистый воздух…
– Да воздух и в Выксе нормальный. Просто своя земля – это своя земля. Вышел, посадил, собрал урожай.
– Чем топите зимой?
– Пилорам сейчас много, проб-лем нет. Вот одна – прямо «на задах». Дрова пилить зятья приезжают помогать. Они у меня прекрасные, ни одного плохого слова про них сказать не могу.
– А внуки есть?
– Внуков четверо, уже и правнучка растёт.
– Здесь всегда так пусто?
– Где-то с год назад здесь временные работники с пилорамы жили – из Украины. Человек 60. Говорили, что у них тоже такое безобразие творится: полным-полно деревень развалилось.
– Дома стоят, ветшают. Их продают?
– Ну как продают: ты вот говоришь – «я за этот дом готов семь тысяч дать», а хозяева – «не надо нам семь тысяч, пусть лучше гниёт». Да кто здесь сейчас что купит?! Домов хороших не осталось, те, что добротные были, давно сами хозяева или те, кто у них купил, разобрали да увезли.
– Под дачу может кто использует?
– Приезжает одна – огородом заниматься, а потом домой – в Выксу. Да хоть бы кто приехал, отстроился. Места здесь хорошие. А то – срам, когда два жителя в деревне.
– Может дорога пугает – что до города далеко? А здесь дороги от снега чистят?
– Да чистят, прямо до нашего дома. Дальше то и незачем. Нам вообще повезло, что рядом с асфальтом живём, на машине легко подъехать.
– Узкоколейкой, когда была, пользовались?
– Да, от Унора (5 км от нас) до павильона ездили. Как-то раз ехали – длинный состав шёл за дровами на Димару, а наш вагон в хвосте
прицеплен – перевернулись в районе Вили. Повезло, что не в воду упали, а в другую сторону, набок. Но руку рамой прижало, еле вытащила. Выбирались тогда через окно.
– В Выксу за продуктами ездили?
– Конечно. Мешок батонов наберёшь, мешок сахара и ещё чего-нибудь.
– Хлеб сюда не возили?
– Возили на телеге, но ржаной, а не батоны.
– Что по праздникам готовили?
– Мясо в кадушке. Свиней резали да картошку варили. …Поросят держали, овец, корову. Корову, конечно, зря – мужиков кашей на молоке не накормишь, им мясо нужно, а ухода за скотиной много.
– Сейчас хозяйство есть?
– Никого не держим.
– Кошечек, собачек?
– Нет, не любим мы их.
– А мыши?
– Да мор продаётся, им и пользуемся.
– Вон там дом большой, чей был?
– Совхоз строил, много семей в нём жили. Все в Дмитриевку в квартиры переехали. Посмотрите сколько кустов – никогда раньше не было, а сейчас всё заросло. Никого нет, сходить не к кому. Так и живём – вдвоём на всю деревню…
Ксения Абдулхакова. Фото Дмитрия Макарова
