Когда перед корреспондентом стоит задача рассказать о каком-либо производственном процессе, он идёт на предприятие, берёт интервью у рабочих или руководителей этого завода, дополняет материал данными из интернета, и в итоге получается понятный всем репортаж. Точно так же корреспондент поступает, если нужно рассказать, скажем, об экономическом положении в городе (или стране), определённом виде спорта, культурной жизни и т.д. И в каждом отдельном случае на журналистский диктофон записываются слова тех людей, кто считается экспертом в своей сфере – экономистов и политологов, тренеров и спортсменов, учителей, художников и прочих. Всё это делается для создания объективной оценки и передачи информации от первоисточника. Вопрос на засыпку: а как сделать репортаж о заброшенной деревне, если там уже 12 лет никто постоянно не живёт? Где почерпнуть информацию об этом населённом пункте, если даже Google ничего не может предложить? Чтобы решить эту задачу, я предложил бывшей жительнице Дальне-Чёрной Людмиле Степановне Шароновой съездить вместе со мной в деревню, где она прожила четверть века, и поделиться своими воспоминаниями о родных местах.
Возле одного из дальнечерновских домов разросся густой колючей стеной терновник, образовав труднопроходимые заросли. Все ветки кустарника в конце сентября были усыпаны созревшими ягодами, но лакомиться этими терпко-сладкими плодами в заброшенной деревне – увы! - уже некому
На старых полусгнивших крышах и растрескавшихся наличниках местных домов встречаются любопытные декоративные узоры в виде разнообразных фигур и орнаментов. Между прочим, наши предки-славяне ещё с глубокой древности украшали свои наличники, карнизы или козырьки крыльца домовой резьбой для привлечения светлых сил в свои жилища. Давние традиции русского деревянного зодчества нашли своё отражение в резьбе по дереву. Так, к примеру, до наших дней дошли виды старинной декоративной домовой резьбы – рельефная, накладная, прорезная и скульптурная
Высокая некошеная трава в начале деревни плотным ковром надёжно скрывает все недавние следы жизнедеятельности человека. Стоя на дороге, иной раз с трудом сквозь бурьян можно разглядеть места, где раньше стояли деревенские дома. Высокая некошеная трава в начале деревни плотным ковром надёжно скрывает все недавние следы жизнедеятельности человека. Стоя на дороге, иной раз с трудом сквозь бурьян можно разглядеть места, где раньше стояли деревенские дома
Конечно, при выборе спутника для поездки мне повезло. Людмила Степановна – жена правнука Ивана Шаронова, основателя деревни Дальне-Чёрная. Уж кто лучше неё знает всю летопись сегодняшней деревни-героини? А рассказала Людмила Степановна следующее: в 1921 году далёкий предок её мужа из-за нехватки земли (самая распространённая причина в те годы) переехал вместе со своей семьёй из деревни Чёрная на новое место, неподалёку от деревни Гагарская. В последующие годы сюда перебрались ещё несколько семей, нуждающихся в земельных наделах. И местная жизнь здесь сразу закипела – в 1931 году был образован колхоз, через несколько лет свои двери открыла черновская школа. Границы поселения стремительно расширялись, в советской истории Дальне-Чёрной был даже такой период, когда деревушка уже не могла вместить всех приезжающих сюда людей. Судите сами: со временем на ПМЖ в Дальне-Чёрную стали переселяться жители не только нашего округа (например, из села Новодмитриевка и деревни Покровка), но и Вознесенского (из деревни Дурниха) и Ардатовского районов (из деревень Автодеево, Кудлей и Кавлей). В начале 60-ых годов прошлого века в Дальне-Чёрную провели электричество, в 70-ых годах был построен клуб для проведения досуга. Долгожданный водопровод в деревне появился лишь в 1994 году, а газификация до здешних мест и вовсе не дошла, потому до последних дней своего проживания в деревне все местные жители топили печи.
Кстати, чтобы не было путаницы: деревня Чёрная (та, что расположена примерно в десяти километрах от Выксы) получила со временем приставку «Ближняя», а то самое место поселения, обжитое семьёй Шароновых, стало именоваться Дальне-Чёрная. Всё просто – бывший черновской житель основал ещё одну черновскую деревню.
На этом дальнечерновском прудике, расположенном на окраине деревни, когда-то любили рыбачить местные жители. У берегов водоёма раньше стояли самодельные лавочки, кусты и деревья давали прохладную тень в жаркую погоду, так что можно представить, как здесь было тихо и уютно. С той поры, как Дальне-Чёрная перешла в разряд нежилых населённых пунктов, здешний пруд постепенно мелел, а ныне и вовсе пересох и зарос камышами
Бетонная коробка - это всё, что осталось ныне от пары двухквартирных домов, построенных в начале 90-ых годов прошлого века для местных специалистов-животноводов
Этот покрытый ряской и заросший камышами безымянный пруд расположен посередине деревни. Он пока ещё не пересох, но из-за неухоженности скорее напоминает большую лужу. Съёмка – сентябрь 2015 г.
…И вот солнечным сентябрьским утром мы выехали за город, чтобы вживую посмотреть на нынешнюю ситуацию в Дальне-Чёрной. Когда до места назначения оставалось совсем немного, Людмила Степановна попросила водителя остановиться у обочины и предложила насладиться красотой здешнего леса. Что ж, если недалеко, то почему бы и не посмотреть. Пройдя по просеке, мы оказались на небольшой полянке в окружении высоких стройных берёз.
– Красота какая! Помните, как у Есенина? «Я навек за туманы и росы полюбил у берёзки стан, и её золотистые косы, и холщовый ее сарафан». В лесу, чтобы почувствовать всю его внутреннюю красоту, нужно постоять и помолчать. Давайте насладимся тишиной! - предлагает Людмила Степановна.
Мы стоим и какое-то время слушаем шелест листвы от порывов ветра. Я гляжу на верхушки берёз, обдумываю есенинские строчки и потом делаю пометки в блокноте. Наконец, не выдержав, предлагаю Шароновой идти обратно – всё-таки время ограничено.
– А вы, как я вижу, не шибко жалуете лиственный лес, – замечает она.
– Лес как лес. Я в районе Монастыря вырос, а там в основном хвойные деревья – сосны, ели.
– Что – и стихи про берёзу не понравились?
– Почему не понравились? Хорошие стихи. Честно скажу: когда вы Есенина цитировали, я другого нашего классика вспомнил – Льва Николаевича.
– А он-то тут при чём?
– Я на днях читал сочинения Толстого, которые он написал после поездок по русским деревням и сёлам. Очень цепляет.
– И о чём там?
– Ну, если вкратце – одна сплошная депрессия. В деревнях тех лет - повсюду нищета, болезни и пьянство. Например, Толстой описывал, как заехал в какую-то деревню и попросил разменять три рубля. Так вот, во всей деревне не нашлось и рубля.
– Всё равно – где родился, там и пригодился. Сейчас вот многие россияне за границей отдыхают, кто-то в Египет едет, кто-то в Таиланд или Вьетнам, а я бы свой отдых здесь провела! Но отдых – это одно, а жить в деревне – совсем другое…
Для сравнения - каким этот пруд был раньше – фотография 1972 года. Деревенские мальчишки ловят в водоёме рыбу (в центре), в левой части снимка можно разглядеть небольшую площадку, с которой местные женщины полоскали после стирки бельё
Вот такую унылую картину в Дальне-Чёрной увидел фотокор «ВР», когда побывал в этой заброшенной деревне. Хаос, как говорится, здесь присутствует повсеместно. Съёмка – сентябрь 2015 г.
А вот так выглядела деревня 15 лет назад – за три года до того момента, как последние жители Дальне-Чёрной продали (или просто бросили) свои дома и переехали в новые места проживания. Фото представлено бывшей жительницей деревни Ольгой Шароновой
Так за разговором подходим к машине. Садимся, но не успеваем проехать и пары сотен метров, как водитель просит нас вылезти и пройти вперёд пешком – так больше шансов, что авто не сядет днищем на разбитой лесовозами грунтовой дороге. Впрочем, идти предстоит немного – всего-то несколько десятков метров, и вот мы оказываемся на открытой местности, заросшей со всех сторон высокой травой. Шагаем по дороге, смотрим на местный хаос и сразу забываем нашу недавнюю беседу о лирике и прозе. Заброшенная деревня – зрелище очень печальное. Вот слева у обочины видны торчащие головёшки – следы пожара в 2009 году, когда в нежилой на тот момент Дальне-Чёрной сгорело несколько домов. Справа от дороги лежит куча бетонных блоков – это всё, что осталось от недостроенного в начале 90-ых годов прошлого века двухквартирного дома для работников совхоза. Кое-где в поле видны кусты малины – свидетельство того, что раньше на этих местах была чья-то изба. Людмила Степановна проходит вперёд и, показывая куда-то в пустоту, рассказывает о том времени, когда в Дальне-Чёрной ещё теплилась жизнь:
– Вот здесь стоял магазинчик, его потом закрыли, когда продавщица на пенсию ушла. Продукты нам тогда, в начале нулевых, стали возить через день. Вон там, около дубков, стояла наша изба на солнечной стороне. Хороший, крепкий дом был, мы его перед отъездом в 2003-м продали. Слева, вон там, где видны головёшки и остатки от печки в траве, дом Марьи Ивановны стоял.
– Что – прямо у самой дороги?
– Эту новую дорогу лесовозы уже потом накатали, когда мы все разъехались, а грунтовые воды и осадки прежнюю колею размыли. Осторожнее, тут где-то колодец должен быть!
Вовремя предупредила. Пожухлая трава надёжно скрыл заброшенную скважину и незнакомый с этой местностью человек может легко угодить в ловушку. Идём дальше и, пройдя мимо строя тощих яблонь возле рассыпающегося дома, спускаемся к пруду. В пути Людмила Степановна продолжает делиться воспоминаниями:
– Директор нашего бывшего совхоза «Гагарский» Юрий Михайлович Гераськин в 1994 году ездил в Нижний Новгород на какое-то совещание к Немцову, когда тот ещё был губернатором области. И вот Немцов во всеуслышание тогда всем директорам колхозов заявил, что лучше будет всё импортное покупать вместо наших продуктов, потому что отечественные овощи слишком уж дорогими по цене выходят. Гераськин тогда из Нижнего вернулся расстроенный, пересказал нам губернаторские слова, и мы поняли – ничего хорошего ждать не стоит. Так и вышло – сельхозугодия вскоре запустили, в середине 90-ых было продано здание деревенского клуба, а до этого закрыли местную школу-трёхлетку. Кстати, когда моя дочь в 1988-м пошла в первый класс, эту школу специально расконсервировали, и Оля два года там была единственной ученицей.
Первый председатель дальне-черновского колхоза, основанного в 1931 году, А.И. Шаронов. В 1950-х годах, в эпоху тотального укрупнения советских хозяйств, местный колхоз вошёл в состав объединённого колхоза «Новая жизнь» вместе с соседней инфраструктурой и посевными площадями из Гагарской. В таком виде совместный колхоз просуществовал почти десять лет, а в 1965 году сельскохозяйственные предприятия деревень Новая, Дальне-Чёрная, Гагарская, Шарнавка и Дальне-Песочная были объединены в огромный совхоз «Гагарский» с двумя отделениями (центральными усадьбами) в деревнях Гагарской и Новой
Эта асфальтированная дорога ведёт в деревню Гагарская, а поворот налево по грунтовой дороге – в Дальне-Чёрную. Именно в этом месте автобус, следовавший в Гагарскую (или обратно – из деревни в город), делал остановку и забирал черновских жителей. Среди местного населения ходила шутка, что неофициальным знаком автобусной остановки здесь был столб линий электропередач, который внешне действительно похож на букву «А»
Людмила Степановна Шаронова (59 лет, пенсионерка): «Я родилась в деревне Гагарская, а после замужества четверть века - с 1978 года - жила в Дальне-Чёрной. В 2003-м наша семья продала в деревне дом, и мы переехали в Змейку, где проживаем по сегодняшний день. Конечно, тот факт, что на карте нашего округа появился ещё один заброшенный населённый пункт, очень печалит. Моё поколение умело работать на земле, мы много трудились физически и получали хорошие урожаи, но где все эти наши результаты? Они канули с распадом СССР, когда развалились колхозы и был нарушен привычный многолетний быт деревенских жителей»
В это время мы подходим к пруду и останавливаемся у лежащих на земле небольших брёвен.
– Это всё, что осталось от плотины, – поясняет Шаронова. – В ней раньше трубы были, и по ним роднички наполняли наш прудик. А как в 90-ых началась охота за халявным металлом, так всё вытащили отсюда. Вот наложили тут брёвен, но не для красоты, а чтобы проезжающим лесовозам можно было здесь проехать. Жалко, такой водоём был хороший - и пересох! Сделайте мне на память фото, что сейчас от нашего пруда осталось…
По словам Людмилы Степановны, осенью 2003 года обстоятельства вынудили уехать оставшиеся несколько семей из Дальне-Чёрной. Но такова жизнь, тут, вероятно, никто ни в чём не виноват. Жители разъехались кто куда: кто-то переехал к родственникам, несколько семей купили новые дома в других населённых пунктах, а некоторые вообще перебрались на Украину. Да, осталось здесь действительно немногое. Колхозные поля давно заросли травой, все объекты инфраструктуры вывезли или разрушили, колодцы забросили, мародёры вытащили всё мало-мальски ценное, а деревянные избы на единственной улице, лишившись человеческого участия, ныне стремительно разрушаются. От деревни сейчас осталось только одно название. Но, пока живы её бывшие жители, Дальне-Чёрная как бы существует в воспоминаниях этих людей. Вот только срок у этого «как бы» слишком уж короткий.
Диалог на лесной полянке не случайно приведён в начале статьи. В качестве эпилога этого безрадостного репортажа лучше всего, наверное, подойдут строки ещё одного русского поэта, актёра и режиссёра Николая Мельникова (1966 – 2006). Родившись в маленьком селе Брянской области, Мельников знал крестьянскую жизнь не понаслышке, и в своё время написал посвящение деревне, кричащее суровой правдой. Не уверен, что в ближайшее время наши городские поэты напишут что-то близкое по духу этому нижеприведённому стихотворению…
Эта пасека принадлежит 39-летнему бывшему жителю деревни Александру Алясьеву, который с 1989 года постоянно проживает в д. Новая. В 2003 году, когда из Дальне-Чёрной уезжали последние жители, Александр купил здесь домик и ульи у местного старожила, с тех пор периодически приезжает сюда как на дачу
«В 1998 году мой сын высадил в палисаднике перед нашим домом маленькие саженцы дубов. Ныне эти окрепшие деревца – единственное напоминание, что осталось от нашего жилища в этой деревне», - говорит бывшая жительница Дальне-Чёрной Людмила Шаронова
Эта уникальная книжица – рабочий дневник председателя колхоза «Новая жизнь» А.И. Осипова, куда он в 1957 году записывал результаты засеянных площадей и общее количество дворовых построек. Обратите внимание – в графе «План на 1958 год» стоит прочерк в разделе «пшеница» (то есть в 1958 году её не планировали сажать). Кроме того, снижены планируемые посевы на следующий год под гречиху и просо, зато существенно увеличены будущие площади для таких культур как горох (с 24 га до 50) и капусту (с 2,8 га до 5)
Поставьте памятник деревне на Красной площади в Москве,
Там будут старые деревья,
там будут яблоки в траве.
И покосившаяся хата с крыльцом, рассыпавшимся в прах,
И мать убитого солдата с позорной пенсией в руках.
И два горшка на частоколе, и пядь невспаханной земли
Как символ брошенного поля, давно лежащего в пыли…
Поставьте памятник
деревне, чтоб показать хотя бы раз
То, как покорно, как безгневно деревня ждёт свой смертный час.
Ломали кости, рвали жилы, но - ни протестов, ни борьбы.
Одно лишь «Господи, помилуй!» и вера в праведность судьбы.
9 июня 2010 года, заместитель министра регионального развития Сергей Юрпалов заявил, что «с 1990 года населённых пунктов в России стало меньше на 23 тысячи, большую часть этих пунктов составляют сёла и деревни». Такую большую потерю населённых пунктов чиновник тогда объяснил урбанизацией, но добавил, что в нашей стране «могут появиться новые населенные пункты». Однако он не уточнил, с чем связан такой оптимизм, в каких регионах эти пункты появятся и, главное, не объяснил роль государства при их становлении. 10 октября того же года Президент РФ В.В. Путин уволил Юрпалова с формулировкой «за ненадлежащую работу», с тех пор прошло пять с лишним лет. Сёла и деревни продолжают «закрываться» пачками. Воз и ныне там?
Фото автора
