В прошлом выпуске рубрики «Деревеньки» был дан старт серии публикаций о Гагарской – небольшой деревушке нашего округа, расположенной в 53 км от Выксы. Самобытная летопись этого пункта завораживает – что ни человек, то легенда по местным меркам! Босяки-переселенцы, зажиточные крестьяне, председатели колхоза – все эти непохожие люди в разные годы проживали здесь, в Гагарской, и каждому из них была уготована своя судьба. Сегодня мы продолжим перелистывать страницы прошлых лет, и очередной временной отрезок – с начала 1930-х до начала 1950-х – в местной истории считается очень неоднозначным. Хочу ещё раз подчеркнуть, что данная публикация целиком основана на перечислениях определённых фактов из жизни некоторых гагарских жителей. Такой приём в повествовании видится автору справедливым и логичным решением, ведь именно не хватающие с неба звёзд обычные люди, коих подавляющее большинство в нашей стране, и составляют в итоге хронику того или иного населённого пункта.
Умели же наши прадеды достойно жить! Это сейчас сплошь и рядом над царскими крестьянами посмеиваются – мол, неграмотные лапотники, даже расписаться за себя не могли, крестики в документах ставили. Что было, то было: до революции во многих деревнях всё взрослое население не умело писать и читать, зато свои помыслы простые русские люди старались держать в чистоте и трудились до седьмого пота. Да и в природной смекалке крестьянам не откажешь – например, братья Куплиновы, основатели Гагарской, изначально грамотно выбрали ровную площадку для поселения, зажатую между двух оврагов. Всё по уму. После того как в начале прошлого столетия сюда хлынул первый поток переселенцев, в деревне сделали небольшую запруду. Так в Гагарской появился первый противопожарный водоём – важнейшее условие для существования в лесной глуши.
А как наши старики умели строить – на века! Без всяких чертежей и замеров могли безошибочно определить наилучшие места для установки колодцев, и вода в этих скважинах всегда была чистой и вкусной. Да что там колодец – гагарские старожилы утверждают, что вплоть до начала 1960-х на восточной окраине деревни исправно работала деревянная мукомольная мельница с массивными жерновами, построенная ещё в начале ХХ века! Конечно, за долгие десятилетия она порядком обветшала, но сколько крестьянских трудов было вложено в это строительство! Мельница принадлежала одному из основателей Гагарской Ивану Куплинову. И хотя при возведении мукомольного механизма трудились все три брата Куплиновы – Иван, Василий и Кузьма, в дальнейшем права на постройку принадлежали именно Ивану Савельевичу, который планировал по наследству передать мельницу своему сыну Василию. Впрочем, как показали дальнейшие события, политика внесла свои коррективы в задумки гагарского жителя.
Так в настоящее время выглядит один из четырёх гагарских трёхквартирных домов, построенных в брежневскую эпоху силами совхоза для приезжих специалистов и молодых семей (рабочих совхоза)
Мрачные страницы истории
С началом сталинской коллективизации по всей стране началась вторая волна репрессий против зажиточных крестьян. Кулаков расстреливали, отправляли в лагеря или, в лучшем случае, принудительно выселяли из домов, лишая всего имущества – после заявления Сталина на съезде большевиков советская власть реально вознамерилась уничтожить этот социальный класс под корень.
Со временем раскулачивание добралось и до отдалённой Гагарской.
Иван Куплинов понимал, что сохранить нажитое имущество всё равно не получится – спорить с большевиками было бесполезно. У коммунистов разговор короткий: не хочешь по-хорошему отдать государству хлеб и нажитое добро, готовься к худшему. И ладно бы в этом случае только одного тебя наказывали, так нет же, били под самый дых – под раздачу попадала вся семья. И тогда Иван Савельевич совершил поступок, который, скорее всего, спас его семью, – отдал местному руководству ключи от всех своих построек. Не факт, что он полностью согласился с установленными правилами и радушно принял новый курс хозяев страны, но жизнь дороже.
Вскоре куплиновские постройки (крупорушка, рига, маслобойка, шерстобойка, кузница и пр.) отошли в ведение гагарского колхоза «Новая жизнь», созданного в начале 1930-х и получившего своё «имя» от названия выксунской газеты, которая была очень популярна в тот период у жителей района.
– В советские годы в нашей деревне жила Елизавета Егоровна Панкратова (в девичестве Гришунина), или баба Лиза, как мы её все называли, – вспоминает бывшая гагарская жительница Людмила Степановна Шаронова. – Я знала, что Гришуниным в эпоху коллективизации крепко досталось, и частенько просила бабу Лизу рассказать об этом, но та постоянно отнекивалась. Даже спустя 40 лет в ней по-прежнему жил страх. Её поколение получило жестокий урок на всю жизнь, и когда дело касалось такой скользкой темы, из этих стариков слова клещами не вытащишь. Но однажды я всё-таки уговорила старушку, и она нехотя рассказала, что её семью в своё время выслали в Ярославскую область, а когда они сбежали обратно, не дождавшись окончания срока высылки, долгими днями добирались пешком в Гагарскую и от голода ели траву…
Согласно архивным данным УВД Нижегородской области, крестьянин-единоличник Егор Максимович Гришунин (глава упомянутого семейства) первый раз подвергся раскулачиванию 2 марта 1930 года, но тогда всё обошлось относительно благополучно – через 11 дней его освободили. Видимо, строптивый крестьянин не очень-то верил в справедливость большевистской политики, а как иначе объяснить тот факт, что спустя пару лет на Гришунина завели новое дело. И во второй раз советская власть ударила по смутьяну гораздо жёстче, о чём свидетельствует следующая выписка из «Книги памяти Нижегородской области»: «Гришунин Егор Максимович. Родился в 1885 г., Горьковская обл., Выксунский р-н, с. Новодмитриевка; русский; колхозник. Проживал: Выксунский р-н, д. Гагарская. Арестован 16 марта 1932 г. Приговорён: тройка, 10 июля 1932 г.,обв.: 58-10. Приговор: к 3 г. лиш. св.».
Важно отметить, что в этом же источнике информации почему-то присутствует дублированный приговор Егору Гришунину. Второй вердикт практически слово в слово повторяет вышеприведённую выписку, с той лишь разницей, что кроме статьи 58-10 («Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти»), там ещё указана статья 58-8 («Террористические акты, направленные против представителей советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций»), а сам приговор звучит конкретнее: «Три года концлагеря».
Так или иначе, но через несколько лет судьба дала Егору Максимовичу очередной шанс. Он вернулся в Гагарскую и прилюдно покаялся, признав, что был неправ в своих суждениях. Гришунина приняли на работу в местный колхоз, вот только с того момента для политически ненадёжного крестьянина включился обратный отсчёт времени. И в ходе печально известного ежовского «Большого террора» на Егора Гришунина, мастера гагарского шерстобойного заведения, завели очередное, третье по счёту уголовное дело. Он был арестован 27 декабря 1937 года, а 31 декабря того же года тройка вынесла скорый вердикт по статье 58-10: ВМН (высшая мера наказания).
16 января 1938 года Егора Максимовича Гришунина расстреляли…
Всех гостей при въезде в деревню «встречает» старое наследие советской эпохи – разрушенные бетонно-кирпичные строения, которые в бытность свою принадлежали «Гагарскому». Данные постройки, расположенные с левой стороны от автодороги, в 1960-1980-е годы входили в состав местного гаражного комплекса. Здесь хранили и ремонтировали совхозную технику – трактора и грузовики (имелись смотровые ямы для диагностики), общая площадь комплекса – свыше гектара. После того как «Гагарский» зачах в середине 1990-х, строения оказались заброшенными, и предприимчивые дельцы из города и районных пунктов надумали добывать кирпич и металлолом из гаражных стен. Итоговый результат деятельности мародёров виден на снимке – от бывших совхозных построек остались рожки да ножки…
Один председатель, второй, третий…
Как бы то ни было, жизнь не стояла на месте. День за днём местный колхоз постепенно расправлял плечи, год за годом увеличивались урожаи. Но какой ценой было достигнуто это развитие! За свою работу гагарские труженики получали пресловутые «палочки» (трудодни), денег вообще не платили и стаж не учитывали. И хотя в созданном наспех хозяйстве достаточно быстро разработали посевные площади, с началом Великой Отечественной войны в «Новой жизни» возникла трудноразрешимая проблема – острая нехватка рабочих рук, поскольку практически всё взрослое мужское население было призвано из деревни на фронт. О дефиците грамотных сельских специалистов, полагаю, лишний раз упоминать не стоит – в 1930-1940-е годы это была головная боль для руководства страны. Один председатель сменился в Гагарской, второй, третий… Дошло до того, что в 1945 году очередным руководителем местного колхоза утвердили комиссованного по ранению солдата по фамилии Куплинов (однофамилец основателей деревни).
Но далеко не у всех есть тот самый природный дар, благодаря которому человек становится признанным лидером в обществе. Согласитесь, одно дело – воевать с винтовкой в руках, и совсем другое – управлять сельхозпредприятием. Поставь агронома командовать дивизией – ничем хорошим это не закончится. Каждый человек должен быть на своём месте, однако в те суровые военные годы людской ресурс был крайне ограниченным, выбирать не приходилось. Стал вчерашний боец Куплинов председательствовать в колхозе, а по весне случилась беда – закончилось сено. Это была катастрофа: до выпаса ещё пара месяцев, а скотину нечем кормить! Что делать?
И тут прошёл слух: в соседней кулебакской деревне Боровики есть несколько «лишних» стогов. Стоят, красивые такие, аккурат возле леса, никто за ними не присматривает. Да и зачем сторожить, когда в деревне все свои, неоткуда подвоха ждать. Сразу родилась у председателя шальная мыслишка: коли фураж толком не охраняется, почему бы и?..
Разумеется, Куплинов решился на такой шаг от отчаяния. Подговорив нескольких местных мужиков, он во главе компании тёмной ночью на санях подъехал к Боровикам. Весна на тот момент ещё не вступила в свои права, снег лежал повсеместно, поэтому лошадиная повозка была отличной тарой для чужого добра. Никого не встретив, председатель с мужиками под покровом темноты быстро загрузили сено в сани. И всё бы для колхозных воришек закончилось благополучно, но тут в дело вмешался Его Величество Случай. Уезжая, кто-то из гагарских мужиков громко скомандовал лошади: «Но! Поехали!», и от этого возгласа всполошился сидящий на соседнем дереве филин. Как гласит легенда, до самого рассвета из леса неслось громкое птичье уханье. Утром в Боровиках председатель колхоза (в те годы местным хозяйством руководила женщина) вышла на улицу и сразу обратила внимание на беспокойного филина. «Что-то не то», – решила она и пошла на звук. Добралась до окраины, а там картина маслом – сена нет и на снегу видны свежие следы. Найти воришек, конечно, не составило труда. Финал этой истории печален, но закономерен. Состоялся суд, незадачливого председателя «Новой жизни» приговорили к реальному сроку заключения…
Комментирует Людмила Шаронова: «На этом снимке начала 1970-х годов я запечатлена сидящей в папиной двуколке (отец в тот момент обедал дома во время рабочего перерыва). У этой повозки любопытная история. Когда мой папа, Степан Дмитриевич Панкратов, работал в 1960-1970-е годы управляющим совхозным отделением, в Гагарскую регулярно приезжали учащиеся ПТУ и техникума на уборку картофеля. Чтобы контролировать сбор урожая, отец (кстати, бывший кавалерист) разъезжал по совхозным полям на древнем тарантасе, который в любой момент мог развалиться от ветхости. Увидев такое дело, мастера производственного обучения из училищ пообещали сделать для папы удобную двуколку: «Степан Дмитрич, нигде на ней не застрянете!» И правда, вскоре в деревню прислали самодельную двухколёсную повозку с металлическим кузовом. На протяжении нескольких лет папа ездил по совхозной территории только на этой двуколке. Однако в 1975 году он сложил с себя полномочия управляющего, повозка перешла по наследству к следующему руководителю и затем где-то затерялась…»
Жизнь прожить – не поле перейти
В послевоенное время (в начале 1950-х) гагарское хозяйство объединили с соседним дальнечерновским колхозом имени Карла Маркса. Примерно в этот же период председателем расширенного сельхозпредприятия стал местный житель, бывший фронтовик-кавалерист Степан Панкратов. Он оставил заметный след в гагарской летописи, поэтому имеет смысл поближе познакомиться с биографией этого человека.
В довоенное время маленький Стёпа Панкратов получил начальное образование в местной четырёхлетке и твёрдо решил продолжить обучение в новодмитриевской школе. Однако его многодетная семья жила очень бедно, и чтобы помочь родителям, мальчику вскоре пришлось бросить учёбу.
– Грамотности ему в дальнейшем иной раз и не хватало, – рассказывает о своём отце Людмила Шаронова. – Но всю жизнь папа очень любил книги, был начитанным и уважаемым человеком в деревне. Сколько себя помню, на все крупные семейные застолья в Гагарской его всегда звали. Соберутся, например, жители на проводах призывника, так обязательно отца пригласят. Ну а как же – председатель-фронтовик должен сказать своё напутствие будущему воину. Отец всегда был душой компании, он очень хорошо пел. Или такой случай: гуляют свадьбу, а папа, уставший, мимо идёт домой с работы. «Степан Димитрич, давайте к нам!» – несётся из дома. А маме было неприятно, когда отец выпивши приходил, вот он и отнекивался как мог: «Ребята, не могу! Делайте что хотите, но не могу!»
Занятно, что Степан Панкратов на протяжении почти всей жизни был пылким коммунистом, а его жена Евдокия Николаевна свято верила в Бога, но эти личные убеждения супругов не мешали им существовать под одной крышей и вырастить шестерых детей. Характерный эпизод случился в брежневскую эпоху, когда в Гагарскую с визитом приехал районный партработник и зашёл в гости к Панкратовым. Увидев в красном углу образа, он начал корить главу семейства: «Степан Дмитрич, ты же коммунист! Почему у тебя в доме иконы?» – «Не тобой поставлены, не тобой и снимутся. Я жену уважаю», – отрезал хозяин.
Этот деревенский пруд, расположенный в центральной части Гагарской, был выкопан первыми местными переселенцами в качестве противопожарной меры. Таким образом, можно примерно подсчитать «возраст» данного водоёма – около 120 лет. В советский период гагарский пруд регулярно чистили вручную и тракторами, но после распада совхоза в 1990-е годы водоём стал постепенно заболачиваться. Естественным путём этот пруд уже не очистится, необходимо вмешательство человека, поскольку такой мелкий водоём очень сильно зависит от внешних источников (снег, дождь) и уровня грунтовых вод, который, к слову, может периодически повышаться или понижаться. Не надо быть гидрологом высшей квалификации, чтобы понять: без должного ухода в ближайшем будущем местный пруд может окончательно зарасти и превратиться в болото, либо вообще пересохнуть
В партию Степан Панкратов вступил ещё на фронте, в 1943-м году. Вручая ему партбилет, комиссар произнёс: «Теперь ты коммунист. Предстоит тебе трудное дело: нужно будет первым встать и идти в бой!» Пройдут годы, быльём начнут зарастать артиллерийские воронки Великой Отечественной, а Степан Дмитриевич нет-нет да и произнесёт в разговоре: «Я в партию вступал не ради карьеры и славы, а для того, чтобы первым идти в бой!»
При этом о войне ветеран не очень любил вспоминать. Правда, когда подросшие дочери просили что-нибудь рассказать, иной раз делился фронтовыми историями. Например, как будучи молодым и неопытным бойцом в пешем порядке выдвигался вместе с сослуживцами и нашёл на дороге массивную круглую железяку. Посмотрел, попрыгал на ней, но так и не понял, что же это такое. Потеряв интерес к находке, двинулся дальше. В это время навстречу проезжала полевая кухня – повар вёз на лошадиной двухколёсной тележке котёл с пищей. Едва кухонный прицеп скрылся из виду, как раздался оглушительный грохот. Сила взрыва была настолько мощной, что повара и кобылу разорвало на куски, а тележка превратилась в металлолом – непонятная железка на дороге оказалась противотанковой миной. От веса человека это устройство, понятное дело, не сработало, а вот когда более тяжёлая лошадь наступила копытом на мину, смертоносный заряд разметал всё вокруг…
– Жили мы скромно, больших денег у нас сроду не водилось. Да и папа никогда не старался возвыситься над людьми, – вспоминает очередную семейную историю Людмила Степановна. – Он считал, что пользоваться служебным положением недостойно. Приведу такой пример. В советские времена у нас в Гагарской постоянно проводили субботники или воскресники – уборка территории, покраска и так далее. Обычно на такие работы привлекали местных женщин. Но кому захочется лишний раз с граблями возиться? И деревенские мужики всеми правдами-неправдами старались защитить своих жён: «У нас семья большая, дома дел невпроворот!» В общем, все отговаривались как могли. А папа маме заявлял: «На работы тебя всегда буду посылать в первую очередь!» И мама нам, дочерям, частенько потом говорила: «Как же мне надоело жить с начальником! Девки, я вам желаю в будущем найти себе простого мужа! Пусть он лучше будет пастухом, но не начальником!..»
(Продолжение в следующем номере)
Работники совхоза «Гагарский»: конюх Григорий Иванович Баюшев (слева), управляющий первым отделением Степан Дмитриевич Панкратов (в центре) и главный инженер Николай Александрович Сазонов. Ориентировочное время создания фото – середина 1970-х годов
Фото автора и из личного архива Людмилы Шароновой
