Унор не умер: когда нет работы, спасают грибы

Мы решили продолжить объезд населённых пунктов, где располагались станции УЖД. Отчёт о первой поездке – уже перед вами, в том числе и фотоотчёт (спасибо Дмитрию).

Посёлок у лисьих нор и узкоколейка

История. Унор – один из старейших населённых пунктов Выксунского района. Он имеет богатую историю, печальное настоящее и – увы! – бесперспективное будущее. Посёлок медленно умирает и перед любым заезжим горожанином здесь предстанет не слишком радужная картина. А ведь каких-то ещё 30-40 лет назад Унор (к слову сказать, мощная узловая станция на лесовозной ветке УЖД) был обычным советским посёлком, где по улицам весело бегали дети, работал магазин (сейчас все продукты завозят по определённым дням), даже пекарня своя имелась. Однако в 1992 году, когда прекратило своё существование Министерство лесной промышленности СССР, Выксунский леспромхоз (ЛПХ) оказался в очень затруднительном положении. Пожалуй, именно этот 92-й год и есть некая точка отсчёта, когда Унор как «живой» населённый пункт стал постепенно угасать.

А ведь какие славные были времена! С 1949 года Наркомчермет ежегодно пополнял парк машин ЛТУ («Лесное торфоуправление», это ведомство входило в состав лес-промхоза, позднее было упразднено) мотовозами, а железнодорожный цех – вагонами. Примерно в это время вУноре был организован небольшой отдел-участок по строительству и содержанию лесовозных веток. Для этой цели тогда закупили новый мотовоз с керосиновым тракторным двигателем и несколько вагонов-теплушек для перевозки путейских работников. Торфоразработка и торфодобыча, заготовка кругляка велись поистине стахановскими темпами. Ежегодно ЛТУ строило 40-50 км путей, а численность путейских бригад (до введения в 1957-м году механизированных путеукладочных поездов ППС-2) составляла по 30-35 человек! К слову сказать, применение путеукладочных поездов позволяло за одну смену бригаде в пять человек прокладывать от 300 до 500 метров железнодорожного пути, когда при укладке вручную бригаде из 30-40 человек на это требовалось примерно две смены.

К строительству тогда предъявлялись очень жёсткие требования: насыпь выполнялась под призму, стрелочные переводы запирались на замки, а примыкания к главной линии Выкса – Куриха круглосуточно охранялись стрелочниками. Без всякого преувеличения можно сказать, что наша выксунская узкоколейная дорога (а вместе с ней и Унор как ключевая станция многих перевозок) была одной из самых больших и развитых в СССР!

Предоставим слово свидетелю тех давних событий – машинисту ЖДЦ Виктору Степановичу Туваеву, который жил в Уноре долгое время и начинал свою трудовую карьеру на паровозах узкоколейки:

– Мне старшие рассказывали, что в своё время на месте этого села было много лисьих нор, откуда и пошло название. Но жители тогда называли «У лисьих нор», а потом название сократили и упростили. Не знаю, может это и правда… Сам я на Уноре жил с 1952 года и вплоть до того самого момента, как разобрали узкоколейку, видел все передвижения вагонов с грузом и пассажирских поездов на станции. Основным перевозимым грузом тогда были лес и торф. Что-то шло на завод, часть – в Досчатое и регионы. Торф поступал на ВМЗ в газогенераторный цех, где его обрабатывали для мартеновских печей. Всё это длилось до 61-го, потом добычу прекратили и все торфяники забросили: завод перешёл на нефть и газ. А древесиной занимался, как ему и положено было, леспромхоз. В 1967-м в ЛПХ поступили вагоны-сцепы: специальные спаренные платформы для перевозки кругляка. Их ещё на нашем сленге хлыстами называли. После армии, с 1971 года, я сам на паровозах в том районе трудился, ездили в Куриху, Фирюсиху, тогда уже на мазут перешли…. Помню, работал у нас фронтовик Громов на мотовозе, интересный был человек. Как по случаю Дня Победы выпьет, так рассказывает про Курскую битву. Он ведь танкистом был, а Курская дуга в 1943-м – это же величайшее танковое сражение! Как он рассказывал – это что-то!

В 1960 году на станции Унор был организован полигон для ремонта изношенных рельсов, снятых с линии. Это говорит о том, что на выксунской УЖД работу вели грамотные путейцы-инженеры, знающие, что часть демонтированных рельсов можно снова пустить в эксплуатацию на менее загруженные участки движения, если, конечно, допустимые параметры износа это позволяют. Кстати, если грузовые вагоны и платформы для ЛПХ поступали от комбината «Горьклес» и часть грузовой техники закупали сами, то пассажирские вагоны в ведение того же леспромхоза не отдали, и они так и были до конца своих дней в составе завода. Обслуживались паровозы и тепловозы тоже заводскими бригадами. В 1970 году ВМЗ передал узкоколейную железную дорогу леспромхозу.

Узкоколейка в Уноре шла прямо по центру. В лучшие времена через станцию проходило до трёх пассажирских поездов в день с 10-12 вагонами по маршруту «Выкса (Молотово) – Куриха» и один рабочий поезд с 17-ю вагонами. Поездам разрешено было двигаться со скоростью в среднем 25-30 км/ч. Такое интенсивное движение требовало много рабочих рук, а потому почти все жители посёлка так или иначе были связаны с работой на УЖД: дежурные по станции, стрелочники, машинисты и помощники, путейцы – целые семейные династии! Унор отметился и ещё одним интересным фактом: 20 октября 1978 года последний паровоз №286 совершил свою последнюю поездку именно в Унор и был погашен. Он с 1985 года стоит на вечной стоянке-постаменте на станции №1 около локомотивного депо ВМЗ.

На рубеже 60-70-х в Выксунском районе активно строились автодороги, пополнялся автобусный парк, люди потихоньку обзаводились личным транспортом, и все эти факторы создали здоровую конкуренцию пассажирским перевозкам на лесовозной железной дороге. К концу 90-х плачевное состояние дорог и транспорта на УЖД и малый объём пассажироперевозок фактически поставили крест на славной истории выксунской узкоколейки.

Здание Унорского вокзала в своё время выполняло три функции: помещение ДСП (диспетчерская), пассажирский павильон и сельский клуб. Сейчас, после закрытия дороги, всё разгромлено и разрушено, кроме правого крыла, в котором располагается действующий фельдшерский пункт. А в центре села можно ещё найти пару десятков трухлявых шпал после демонтажа рельсов – всё, что осталось от легендарной УЖД. Старики доживают здесь свой век, хотя и хорохорятся в разговорах, что всё их здесь вроде как устраивает. К слову сказать, по словам того же Виктора Степановича Туваева, «даже в те благополучные времена население Унора составляло не более сотни человек», что уж тут говорить о сегодняшнем дне…

Современность – впечатления от поездки в Унор. При появлении в селе журналистов «ВР» немногочисленные жители выходят на улицу (дома стоят друг против друга, а потому любой идущий человек виден сразу), выглядывают в окна: приезд новых людей в таких местах всегда маленькое событие. Подходят, спрашивают о цели нашего визита, охотно делятся воспоминаниями.

Забегая вперёд, расскажем, что, только выехав из Унора на асфальтовую дорогу, совсем неожиданно для себя встретили семью вьетнамских поросят, вынырнувших из местного леса. В отличие от обычных домашних свиней эти питаются в основном зелёной травой и им нужен постоянный выгул. Вот они, значит, нагулялись в окружном лесу и дружной семейкой возвращались обратно в посёлок по обочине. А если добавить, что по всему Унору пасутся козы и овцы, в пруду плавают утки, около домов – натоптанные тропинки и нигде нет ни кусочка асфальта, то постоянно ловишь себя на странной мысли-фантазии, словно подсмотренной в голливудских фильмах, когда герой испытывает дежа-вю и картинка на экране превращается из цветной в чёрно-белую. Будто ты где-то в относительно недалёком прошлом, когда Унор ещё живёт своей обычной жизнью и даже процветает. Того и гляди, с минуты на минуту раздастся протяжный гудок поезда и народ из зала ожидания лениво выйдет с баулами и котомками к путям. Вот только замечаешь, что мужчин в посёлке почти нет. Полуглухой старик, следящий за козами-овцами у пруда, глава молодой семьи, работающий на местной пилораме, и один пожилой мужчина на остановке – разве это серьёзно? Как будто все ушли на фронт, а старушки (про детей вообще речь не идёт) в этом глубоком тылу остались поддерживать хозяйство и как-то выживать в суровое время.

Здесь утро начинается с рассветом

Пока ещё нельзя сказать: «Унор умер». Но уже понятно, что он давно пережил лучшие времена. Сегодня из окна бывшей пекарни выглядывает любопытная овца, дорогу, когда-то занимаемую линией узкоколейки, облюбовали козы, на въезде лежат стволы берёз и сосен – здесь расположилась ещё одна лесопилка, открывшаяся после пожаров 2010 года.

Утром посёлок тих. Машин практически нет, а те, что есть, используются только для поездок в город. Жителей наберётся от силы полсотни, и те, в основном, пенсионеры. Как, например, Нина Александровна Маслова, прожившая в Уноре всю свою жизнь:

– Очень хороший посёлок раньше был – всё-таки узловая станция. Почти все, кто здесь жили, на ней и трудились, многие из других сёл переезжали, чтобы работать. Какие участки были, клуб, пекарня, школа на бугре стояла. А как железную дорогу разобрали… Дом вот рядом многоквартирный, рассчитанный на 10 семей, когда-то заполнен был, а сейчас заняты только две квартиры. В моём доме одна из трёх квартир пустует, в таком же у соседей – вообще только Лида с сыном остались. Кто-то уехал, а кто-то умер уже. Переезжать сюда никто не хочет – работа только на лесопилке, да и то непостоянная. А я вот, например, уже не поеду в город – зачем детям мешать? Да и хорошо здесь, как на даче круглый год.

Продукты возят из Новодмитриевки на машине по вторникам и пятницам, хлеб ещё и «каблучок» навашинский (сегодня как раз будет). Покупаем чёрствый – для скотины – по 11,50, свежий по 22,50 для себя. Из остальных продуктов доставляют то, что сами закажем.

За хлебом собираются на единственной остановке у въезда в посёлок. Это не просто выход «в магазин», но и возможность пообщаться, обсудить что-то – больше развлечься негде. Самое популярное вечернее времяпрепровождение – у экрана телевизора. Альтернативой ему, ввиду отсутствия какой-либо организованной культурной жизни, может послужить разве что чтение. Или, как вариант, поездка в соседние сёла или город, что проблематичнее. Утром и днём те, кому позволяет здоровье, уходят в лес. Жить помогает собирательство. Ягоды, грибы не просто заготавливают на зиму, на их продаже зарабатывают.

«У меня сын, как рассвело, в лес ушёл, соседка с двумя детьми на велосипедах туда же уехала», – объясняет утреннюю неоживлённость посёлка Лидия Ключникова. Лидия Алексеевна когда-то переехала сюда из Ляпухи, вместе с мужем много лет работала на станции, была дежурной. Сейчас, как и все, живёт лесом и подсобным хозяйством, выращивает цветы – для себя:

– Ягоды и грибы везём в город. Автобус ходит три раза в неделю, билеты туда/обратно – уже 200 рублей. Возвращаюсь чаще всего на новодмитриевском: доезжаю до конечной остановки и ещё 2,5 часа иду пешком.

Молодым, которых можно по пальцам пересчитать, конечно, здесь тяжело. Работы нет, кроме как на лесопилках – местной и в Ореховке. А в городе кто их ждёт? Жильё снимать без денег не будешь, да и дорогое оно.

Когда жизнь в Уноре кипела, можно было продать участок здесь и попытаться найти какое-то жильё в городе. Кто купит дома теперь? О невозможности просто взять и уехать (тем, кому этого хочется) говорит и местный фельдшер Людмила Николаевна:

– Не у всех местных высшее профессиональное образование. Можно, конечно, устроиться уборщицей или продавцом – с шестью тысячами зарплаты… Вот только цены на съём жилья гораздо выше. Каждый день не наездишься – автобусы так часто не ходят. Что говорить: Новодмитриевка гораздо ближе к Выксе, но люди предпочитают работать у себя в селе или вообще сидят без дела.

Сама Людмила Николаевна училась в медицинском в Богородске, по направлению работала в других посёлках района, а потом – в ставшем родным Уноре. С мужем здесь живёт с 1997 года и прекрасно помнит время, когда практически в каждом подворье была корова.

Сейчас коров сменили козы – с ними проще. В рационе местных жителей, в настоящих русских традициях, простая, но сытная пища – каши, супы (крупы и растительное масло запасают с «летних» денег), домашние заготовки, молоко. В большинстве домов по-прежнему стоят печи. Даже в помещении ФАПа имеется «голландка». Дрова – ещё одна обязательная статья расхода. Вообще, быт традиционен, но не прост. Если в городе водопровод, то в посёлке воду для питья берут в родниках. Однако местные и на эту тему шутят: «Мы ещё выбираем, из какого пить, хоть каждый день из нового». Если вернуться к ФАПу, то он работает исправно, медикаменты на первую медицинскую помощь есть. Однако аптеки здесь уже нет – покупать лекарства надо в других населённых пунктах. Нелегко приходится не только взрослым, но и немногочисленным детям. Так, во время учебного года дома они бывают только по выходным и на каникулах. Автобус в Новодмитриевскую школу забирает учеников по понедельникам, а привозит только по пятницам. (Интересно, а сколько надо набрать грибов, чтобы собрать ребёнка в школу? Задача – не для первоклашек, хотя унорцы должны знать ответ).

Унор. Легко представить себя живущим на натурхозяйстве, встречающим зори босиком по росе, умиротворённым и близким к исконной Руси как никогда. И счастливым этим. Сегодня многие стремятся перебраться в загородные дома, подальше от трасс и заводских труб. Правда, когда есть возможность постоянного выезда в город, машина, а в первую очередь хорошо оплачиваемая работа – это одно. Простой же деревянный дом, отсутствие выбора уехать/переехать в город, работы, определённая ограниченность в вопросах самореализации – другое. Планировать день в зависимости от приезда машины с хлебом или расписания автобуса – не слишком романтично и удобно. Однако люди живут этой жизнью и не отчаиваются, поют песни. И не во хмелю, а по настроению (есть деревни, где «спеваются», а не спиваются). Иногда частушки звучат прямо на остановке – специально для приезжих: чтобы показать, что у них всё хорошо.