Этот спектакль, напомним, был представлен в рамках фестиваля «Арт-Овраг 2018», его посмотрели более тысячи человек, сегодня составить о нём представление можно по видеороликам и фотографиям в сети.
– Очевидный вопрос: как родилась идея спектакля?
– Я не могу сказать, кто стал инициатором работы. Меня сюда пригласил Юрий Муравицкий, куратор театральной программы фестиваля «Арт-Овраг». И он уже тогда говорил именно о мартене, предлагая поставить спектакль в Выксе. «Юра, какие сталевары, о чём ты?!» – была первая реакция. Он сказал: «Просто посмотри». И я решила, что раз есть такая возможность – увидеть, как плавят сталь, – посмотрю и «отчалю». А когда приехала, пришла в цех, то сразу стало понятно, что не уйду отсюда просто так. Я моментально прикипела к этому месту, и осмыслить, чем оно стало для меня, смогу гораздо позже, потому что с октября прошлого года практически в ежедневном режиме «живу» с мартеном. Вы поймите, что этот спектакль – значимая работа для каждого, кто в нём задействован. Мы приезжали сюда не просто музыку поиграть и потанцевать. Происходящее можно назвать мистерией.
– Что из увиденного Вами нашло отражение в постановке?
– Для всей нашей команды во время работы в Выксе были важны встречи с людьми. Все элементы спектакля, хореографии пришли через мартен и людей, имеющих к нему отношение. Например, Алексей Сысоев написал беспрецедентную музыкальную историю, где в одном из актов в качестве инструментов используются железнодорожные колёса, которые буквально попались нам под ноги в цехе.
Драматург Екатерина Бондаренко провела почти 60 интервью, которые использованы для одной из частей спектакля как аллегория голосов, оставшихся здесь, впечатавшихся в железо. Всё разрушится, всё уже покрывается тленом, но вот эти человеческие судьбы, голоса всегда будут в этом пространстве. Сама выплавка стали – это всегда мистерия, а перформанс – это то, что мы, художники, увидели за пределами будничного процесса.
– Какие моменты выделите Вы, как постановщик?
– Спектакль «Страсти по Мартену», на мой взгляд, это переходный мостик в изменении пространства, от действующего цеха к сегодняшнему дню. И происходящие изменения позитивны, в том числе улучшается экология. Это тоже отражено в постановке.
Спектакль пятичастный. Открывается музыкальной увертюрой, которую исполняют профессиональные солисты вместе с выпускниками и учащимися Выксунской школы искусств. Она рассказывает о полном цикле производства стали, благодаря этому мы совершаем некое погружение в сам процесс. Потом открываются ворота печи и перформеры закладывают туда символические предметы, прощаясь с производством, чтобы начать двигаться дальше.
Следующий акт происходит в пролёте выплавки стали. Это балет, внутри хореографии которого используются траектории, движения сталеваров, увиденные мною во время посещений ещё действующего мартена. Эта работа наполнила пространство цеха человеческой энергией, мыслями, идеями (все мы оставляем какие-то стигматы…), и все эти действия пробуждают машинерию*. Это тот момент, который был взят за основу перформанса на закрытии мартена в марте, мы его называем «балетом машин». Но поскольку печь уже погашена, то вместо огня и расплавленного металла из печи в поднятые кранами котлы течёт вода – новая жизнь. В предшествующих действиях перформеры призывали эту воду, эту стихию.
Предпоследний акт приводит зрителя к стоящим изложницам. Каждый проходит через них и слышит голоса сталеваров, которые остались в пространстве. И наполненные этим знанием, смыслом, люди идут в пролёт подготовки составов, где происходит финальная часть спектакля. В мартен въезжает поезд с настоящими плодовыми деревьями, это тоже символ новой жизни. Артисты, дети, волонтёры, вовлечённые в постановку, берут ту же воду, которая была набрана в горячем пролёте, и выливают её к деревьям, закрывая тем самым цикл.
– Что сложнее всего было воплотить в жизнь?
– Понятно, что есть ограничения, правила, для определённых действий нужны определённые разрешения, и то, что мартен не работает, остывает и идёт сжатие металла, тоже вносит свои коррективы: например, нужно было отказаться от высотных работ. Но нам все активно помогали, переживали за нас.
– Сколько человек было задействовано в спектакле?
– Около 60.
– Многие ли из них заводчане и другие выксунцы?
– Работники ВМЗ – крановщики, операторы, машинисты – участвовали в балете машин. Сталевары, если не присутствовали всем коллективом физически, метафизически были вовлечены в спектакль – мы слышали их голоса в «лесу» изложниц. И во время подготовки с нами постоянно работала группа сталеваров, которая находилась рядом, помогала решать текущие вопросы, выслушивала наши какие-то кажущиеся безумными запросы. Низкий поклон Владимиру Алексеевичу Сизову и Эдуарду Викторовичу Бычкову. Эти люди навсегда останутся в моём сердце, я официально называю их соавторами и признаюсь им в любви. Очень признательна Детской школе искусств, спасибо за участие, потому что сочинение маэстро Сысоева довольно сложное и необычное, это новая современная музыка. У него очень хитрая система партитур, которая любопытна не только простым зрителям, но и профессионалам. И в спектакле приняли участие профессиональные музыканты из Москвы, все с большим творческим опытом. Они играют на необычных инструментах: одна из ударных установок сделана из железнодорожных колёс. Это же как карельон** – просто невероятно.
Интересно, что у одного из крановщиков, участвующих в «балете машин», две внучки пели в первой сцене – получилась связь поколений! И большое спасибо волонтёрам, задействованным в перформансе, особенно тем, кто играл на колёсах. Это была сложная задача, ведь маэстро дирижировал сам. Но ребята так старались, что арматура, которой они стучали, погнулась уже к третьему показу спектакля.
– Вживую спектакль уже не повторится. Получается, что вся задействованная в нём команда сложилась только ради фестивальных трёх дней?
– Такой проект требует разных навыков и, соответственно, разных творческих людей. К созданию спектакля были привлечены, помимо тех, кого я уже назвала, вокальный ансамбль N`Caged, художник Ксения Перетрухина, лауреат премии «Золотая маска». Музыканты-ударники – выдающиеся. Вся наша команда была сборной, ведь нет такого коллектива, где люди специализировались бы на игре на железнодорожных колёсах. Всё, что происходило, было связано с историей конкретного места и рождалось прямо в нём. Это и есть сайт-специфик***.
– Чем Вам запомнится мартен – что удивило?
– Есть момент, который меня поразил уже после церемонии закрытия цеха. Мы приехали буквально десять дней спустя – тишина, никого нет, кроме ворон, которые вьют гнёзда просто невозможных размеров. Удивляешься, как природа быстро занимает пустое пространство. А в следующий раз мы приехали в конце мая – вороны уже высидели воронят, а мартен покрылся пылью. Жизнь продолжается, и поражает, как без человека всё им созданное быстро покрывается тленом. Без человека, без его энергии всё разрушается очень быстро. Люди – это главное.
И на мартене много контрастов, мужественного и ранимого, нежного. Кажется, например, что работающие здесь женщины должны быть какими-то суровыми. А они очень тонкие, трогательные. То, как они управляют кранами (при этом не все из них имеют, например, водительские права), – это ювелирное дело. И размышления на тему присутствия женщины на подобном производстве – очень интересная тема. Работа в ночную смену тоже завораживает: зима, в цехе горячо, всё чадит, и вдруг входят сталевары, как сильфиды**** в волшебное пространство.
– У кого-то в мире есть опыт подобной работы с заводским пространством?
– Нет, этот опыт уникален. Существует, например, практика, когда заводы переделываются в арт-кластеры, которые занимаются художниками, танцовщиками, музыкантами. Но мартен находится на действующем предприятии. И это пространство не переделывалось под чьи-то нужды, оно остаётся таким, каким было. Мы не привнесли нового, не строили сцен, не городили ничего инородного.
«Страсти по Мартену» стали прощанием с легендарным цехом – последним связанным с производством действием. И само это действо на сегодняшний день тоже уже стало историей – символично.
* Машинерия – в данном контексте большое скопление машин, технического оборудования.
** Карельон – музыкальный инструмент, состоящий из набора
колоколов, настроенных по хроматическому ряду, с диапазоном от двух до шести октав.
*** Сайт-специфик (site-specific theatre) – театр, существующий вне специального театрального пространства, где действие и сюжет зависят от специфики места, в котором осуществляется постановка (обязательно задействована окружающая среда).
**** Сильфиды – духи воздуха, мифические существа.
Фото автора и со страницы Анны Абалихиной в Facebook
