Считает Константин Заторский, директор Выксунского лесхоза с 1989 года, заслуженный лесовод Российской Федерации, по итогам 2013 года – лучший топ-менеджер лесной отрасли РФ.
– Константин Андреевич, в Выксе долгие годы Ваше имя прежде всего связывают с лесом. Желание работать в лесном хозяйстве было осознанным?
– В 1962 году я учился во Львовском железнодорожном техникуме. Как-то в разговоре мой родственник, руководитель Поволжского лесоустроительного предприятия, приехавший в гости на Украину, предложил мне сменить место обучения – на лесной техникум в Горьковской области. На Украине к лесам отношение самое уважительное. Мама, бабушка, дед прислушались к его словам, одобрили. И забрал меня дядя с собой, стал я учиться в Красных Баках. Успешно окончил техникум и 8 августа 1966 года приехал в Выксунский лесхоз на должность помощника лесничего.
– Как встретили в лесхозе молодого специалиста?
– Прихожу в лесхоз, директора (им в то время был Георгий Андреевич Гришин) на месте не оказалось – уехал в Горький в командировку). Я подошёл к начальнику лесного хозяйства Василию Ивановичу Казакову, а он говорит: «Ты, сынок, будешь работать лесником, а не помощником лесничего». Я в ответ: «Позвоните начальнику лесного хозяйства области Александру Петровичу Благову – он меня направил именно на эту должность». Казаков – ни в какую не соглашается. Тогда я сам отправился на переговорный пункт. Набираю приёмную Благова: «Помните такого Заторского? Вы в разговоре мне ещё в Выксе посоветовали работать, а не в Кулебаках. А меня здесь только лесником берут». Благов в ответ так по-доброму, по-человечески говорит: «Ты, сынок, не расстраивайся, иди в гостиницу, живи там, а из лесхоза тебя найдут. Я сейчас с Гришиным поговорю, он всё поправит». Я послушался Благова, поселился в Доме колхозника – была такая гостиница возле городского рынка. На другой день приезжает лесхозовский завхоз, зовёт: «Собирайтесь, я за Вами на лошади приехал, квартиру нашли, директор ждёт».
– Всё ли сделано в жизни то, о чём мечталось в начале пути?
– Считаю, даже больше, чем представлялось в юности. Я никогда не предполагал, что стану директором. Да, мечтал о должности лесничего и думал на этом остановиться (кстати, и был им на Ризадее). Но нужно отдать должное моим наставникам, фронтовикам – директору Георгию Андреевичу Гришину, главному лесничему лесхоза Борису Михайловичу Агафонникову: они за молодые кадры переживали, надеялись на них. Как-то совсем неожиданно Гришин попросил меня возглавить один из цехов лесхоза, чему я удивился – зачем лесоводу инженерным делом заниматься? Но от нового дела не отказался и неплохо справился с порученным. Затем – назначение главным механиком, главным инженером, избрание секретарём партийной организации. По рекомендации областного начальства направили руководителем Мухтоловского лесхоза. А через три года ко мне в Мухтолово – делегация из Выксы, сообщают: «Назначены выборы директора Выксунского лесхоза, хотим Вас видеть в этой должности». И я согласился.
– В лесной отрасли всегда работать непросто, после пожаров 2010 года – особенно. Легко ли вы принимаете решения как руководитель?
– Серьёзные – непросто. Они обсуждаются на экономическом совете предприятия, профкоме. Эти структуры у нас остались, а во многих организациях их давно нет. Считаю, что со специалистами советоваться нужно, потому что одному всё знать о лесной территории в 148 тысяч га – невозможно. Поэтому многие решения принимаем совместно.
– Самые сильные и слабые черты Вашего характера?
– Очень люблю свою работу и людей. Наверное, потому у меня много сподвижников в лесной отрасли, которым я верю, они – мне. Какие слабые черты? Затрудняюсь сказать.
– Чего никогда бы не простили знакомому человеку?
– Думаю, что абсолютно с каждым можно найти общий язык. Допускаю, что люди могут ошибаться, нанести тебе какие-то обиды, даже оскорбления. Не считаю, что нужно отвечать на это грубостью. Стараюсь всегда вести себя уравновешенно, прощать, не держать злобы.
– Сегодня лесную отрасль называют одной из самых коррумпированных. Ваше мнение на этот счёт?
– Я бы так не говорил о лесной отрасли. Считаю, что, например, в нашем округе после пожаров-2010 сложились определённые обстоятельства. Ну и что с того, что у нас было 300 пилорам? Когда в округе сгорели десятки тысяч гектаров леса, что нужно было делать? Не давать людям перерабатывать древесину с этих территорий? В этом случае лес бы просто сгнил. Тогда никто, в том числе и государство, на этом бы не заработал. Но в конечном итоге люди сделали нужное дело: основные завалы ликвидировали, древесину переработали, и народ этот – наш, преимущественно выксунский. Да, сегодня мы видим, что плохо контролировали процесс: худшее оставили, а лучшее убрали. Тогда почему сегодня в Канаде, например, вырубают лес самого высокого качества, а низкосортный оставляют, и это обществом воспринимается нормально? Конечно, сейчас нет таких объёмов для пилорам, как два-три года назад, и работать этим многочисленным производствам становится всё труднее и невозможнее. Но, наверное, нельзя рубить по живому, для кого-то пилорамы – средство к существованию. И если с людьми нормально разговаривать, находить общий язык (что мы не всегда делаем), проку было бы больше. Кроме того, эти производства можно было бы перепрофилировать, производить какую-то продукцию, нужную для округа, чтобы не везти её из других городов.
– Как поддерживаете физическую форму?
– Часто бываю в лесу, который очень люблю. Погода (неважно какая – жара, ненастье) не имеет при этом значения, лес даёт силу, без него – никуда. Так же и лыжи, на которых хожу до самого схода снега; а ещё бокс, охота, рыбалка. Всё это в комплексе помогает оставаться в форме.
– А что не любите делать?
– У меня отношение к лесу и земле одинаковое – здесь всегда найдёшь дело для себя. Долгое время мы держали скотину. Сейчас пасека имеется. Нет такого дела, которое бы я не любил. Встаю в пять утра, ложусь в 10 вечера. Очень нравится основательно домом заниматься, внуками (их пятеро), была бы возможность – всё время им уделял бы. Даже телевизор посмотреть час-полтора не получается – нет ни одной свободной минутки, хотя очень нравятся передачи о политике.
– За что бывает стыдно смотреть людям в глаза?
– Такого не припоминаю. Если и допускал ошибки, тут же исправлял их.
– Как считаете, подчинённые Вас уважают или боятся?
– Думаю, что уважают. А чего им меня бояться? Ведь мы вместе в очень непростых условиях делаем общее дело. Вот, например, выиграли несколько контрактов. Приступили к работе. Но все мои коллеги знают, что денег не получим, пока не выполним условия контракта, не сдадим нужный объём. Очень сложно жить в такой ситуации. Конечно, можно было бы кредиты брать, но их практически не используем. Как бы тяжело ни было, коллектив всё понимает, осознаёт: абсолютно от каждого зависит, чтобы как можно быстрее работа была сделана.
– Есть ли люди, с которыми можете посоветоваться в трудную минуту, на кого надеетесь?
– В семье у меня со всеми отношения идеальные, включая самого младшего четырёхлетнего внука. То есть на близких надеюсь как на самого себя. Если моим заместителям в лесхозе – Ольге Махлумовой, Александру Ровнову, Сергею Заторскому, главному бухгалтеру я что-нибудь поручаю, то потом никогда не проверяю, как они выполнили задание. Я в своих замах уверен.
– Ваше отношение к тем, кто любит приврать?
– На ложь спонтанно не реагирую. Если понимаю, что человек лжёт, то общего языка с ним не нахожу. Но когда спустя некоторое время вижу, что он осознал свою неправоту, старается как-то исправить ситуацию, то и отношение меняю к нему. Когда подчинённый совершил проступок, обманув кого-то при этом, никогда не накажу его, предварительно не поговорив, не разобравшись в ситуации.
– Где в идеале хотелось бы жить сейчас, когда есть взрослые дети, обустроенный домашний очаг, под Вашим руководством посажены тысячи гектаров леса?
– Наша дочь живёт в Италии. Не часто, но бываем там, навещаем. Климат, условия в этой стране замечательные, природа потрясающая. В гости я туда езжу с удовольствием, но жить в Италии не смог бы, хотя, к слову сказать, жильё там дешевле, чем у нас. Тот уклад, которым живу здесь, в Выксе, настолько врос в меня, укоренился, что другого не представляю и не желаю.
Лидия Козоедова. Фото Ольги Поповой
