Наталья человек в городе известный. Корреспондент заводской многотиражки «Металлург», газет «Провинциальная хроника», «Выксунский рабочий» и – поэт. Член Союза писателей России, автор нескольких сборников стихов. К себе относится критично и строго. Несмотря на жизненные тяготы, никогда не ноет и не жалуется. Трудности – преодолевает, успехам – радуется. Помнит добро и не помнит зла. Человек неординарный, самостоятельный, мыслящий нестандартно. Живёт без оглядки в прошлое: что прошло, то прошло. А дальше – только вперёд и всё будет хорошо!
– Наталья Николаевна, Вы человек творческий, увлечённый… И газетчик, и поэт. А какова Ваша основная профессия? Выкса – город металлургов, и в каждой семье есть представитель этой огненной профессии. Не учились ли и Вы в ВМТ?
– Нет, в ВМТ не училась. Была романтиком, хотелось и соответствующую профессию приобрести. Вот и окончила училище в Нижнем Новгороде, тогда ещё Горьком, стала геологом-изыскателем. Не совсем, что «ветру и солнцу брат», но всё-таки… Работала в горьковской организации по строительству автомобильных дорог, мне нравилось. Постоянные командировки, всегда в пути. Помните известную бардовскую песню: «Счастлив, кому знакомо щемящее чувство дороги»…
Но романтизм имеет свойство ослабевать, упираясь в реалии жизни. Вышла замуж, родила ребёнка, а, значит, в командировки больше ездить стало невозможно. И я решила зарабатывать деньги для семьи. На металлургическом заводе работала фрезеровщицей, была активисткой комсомольской организации колёсопрокатного цеха, рабкором заводской многотиражки (писать мне нравилось со школы). По счастливой случайности меня пригласили работать в «Металлург» на смену ушедшему корреспонденту. С этого момента и до ухода на заслуженный отдых я – газетчик, и эту профессию считаю основной. Ей отдано более 25 лет.
– Помните ли Вы свой первый день работы? Чем были заполнены Ваши газетные будни?
– Помню. Встретилась с «афганцем» – слесарем из железнодорожного цеха Вячеславом Маслихиным, написала о нём. Обязательными были информационные новости о заводе и производственные статьи.
Для меня интереснее было рассказывать о людях, раскрывать их характеры. Читатели-заводчане ждали в газете именно таких материалов. О тех, кого можно уважать. Да и я сама после работы в цехе научилась определять, кто из рабочих или мастеров заслуживает уважения окружающих, и, если писала о таком человеке, старалась показать его именно так, как видят его коллеги.
– Были ли у Вас любимые темы?
– Больше предпочитала писать про культуру: о ДК металлургов, музее, художниках. Кстати, первый мой удачный и чего-то стоящий материал, по моему собственному мнению, был о художнике Богдане Карловиче Гельце. Как я выписывала цветущую за окном сирень! Наверное, ничуть не хуже, чем он на своих картинах!
– Разница между многотиражкой и городской газетой?
– Завод – отдельное мощное государство с множеством технологий, со своими законами и традициями. Заводская газета должна была освещать единство целей заводчан – и руководства, и рабочих – и призывать к этому единству. Мы вели идеологическую работу с читателями. Это несколько по-советски, но правильно.
– Считаете ли Вы свой переход из многотиражки – профессиональным ростом и почему?
– На момент ухода из заводской газеты у меня был немалый опыт работы – 16 лет. Ушла так же, как и многие заводчане, после «смены власти» на предприятии. Мы оказались людьми со старыми взглядами на производство, а тут наступили новые времена, новые веяния, новые понятия, которые нужно было немедленно принимать.
Не принималось. Поэтому уход из «Металлурга» не надо связывать с попыткой профессионального роста. Хотя, я считаю, что профессионально выросла именно в городской газете, в «Провинциальной хронике». Именно здесь я получила возможность писать о том, о чём хочу и так, как хочу, участвовать в процессе вёрстки. Относительно вёрстки – она важна, с её помощью материал в полосе смотрится, заинтересовывает читателя. Был случай – писала о человеке, прошедшем через детский концентрационный лагерь – материал был отличный, а его за неимением свободной площади «впихали» в самый низ полосы, уменьшили шрифт… Может, и не хотели так сделать, но получилось, что статья оказалась незаметной. Обидно было не за себя, а за человека…
– Какие, по Вашему мнению, качества нужны журналисту, чтобы чувствовать себя профи?
– Я никогда не считала себя профессионалом газетного дела. Но для хорошего материала мне, например, нужно было в первую очередь чувство свободы, что ли… Во вторую – хороший респондент, умеющий правильно передать суть рассказа. В третью – грамотная расстановка подаваемой информации. И совсем немножко собственных способностей.
– А про синдром выгорания слышали? Знакомо Вам это чувство?
– Бывало, ощущала гнетущую тоску по поводу того, что писать больше не о чем. Но как-то очень быстро на ум приходила новая тема, и депрессия улетучивалась.
– Газетная статья, которая получила общественный резонанс?
– Были такие. Одна – в многотиражке, о самовольных перестановках в очереди на жильё. После её публикации разразился скандал. Её обсуждали и руководство, и партийная организация. Простые рабочие, и те удивлялись моей смелости. Даже поинтересовались, не боюсь ли я ходить по цехам: вдруг с крана что-то на голову сорвётся? Но это о скандалах. Больший отклик получали добрые статьи.
– Вы чувствовали себя счастливым газетчиком?
– Не задумывалась. Я просто работала. Счастье или удовлетворённость от творческого процесса, как я считаю, – это краткий момент достижения поставленной цели. При моей работе – написание материала, на который обязательно будут хорошие отзывы. У меня таких моментов было много. А когда цель достигнута, ощущение эйфории остаётся с тобой ненадолго, потому что ставятся новые задачи. Значит, вперёд, к их решению. У меня – так.
– Вы не жалеете о том, что больше не работаете в газете?
– Я жалею о том, что газет у нас осталось мало, а те, что есть, совсем не такие, какие были в моё время. Сейчас они – носители новостной информации и рекламы, с помощью которой выживают. Исключение составляет лишь «Выксунский рабочий», но и он претерпел изменения, и будет меняться и дальше. Жизнь у нас сейчас такая, что писать-то, в основном, не для кого.
– А теперь поговорим о поэзии... Когда Вы стали писать стихи?
– В школе. Но это были, по моему сегодняшнему понятию, не стихи. Очень далёкие от совершенства строчки. Но уже тогда я умела критически относиться к написанному, и не выпускала в мир несовершенство, то есть просто выбрасывала таких «уродцев». Потому и первое стихотворение не помню. А если честно, писать настоящие стихи – это либо божий дар, либо огромная напряжённая работа. Первые пишутся сердцем, вторые являются ремеслом.
– У Вас было ощущение, что не писать стихи Вы не можете?
– Почему же? Я – нормальный человек, живу в реальном мире, бывает и совсем не до стихов. Для написания их нужен толчок, стресс… Я, как и многие, писала сердцем, но понимала, что к стихам, как к особым представителям литературного творчества, предъявляются высокие требования: рифмы должны быть чёткими, размер выдержанным, и так далее. Сейчас я не пишу.
– Как рождаются рифмы?
– Анна Ахматова писала: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда»… Она, кстати, не смогла объяснить, откуда же берутся стихи. Я тоже не сумею. Поэзию не объяснишь. Как можно объяснить состояние, когда что-то выше и сильнее тебя заставляет забыть обо всём, «и пальцы просятся к перу, перо – к бумаге...» Иные люди думают, что человеку, пишущему статьи в газету, стихи даются также легко. Умеет же, дескать. Но это категорически не так. У нас масса журналистов, а поэтов в их рядах почти нет. Поэзия – это особое состояние души… И на вопрос: что проще – написание статей или стихов, я отвечу: статей, конечно.
– Что Вы цените в стихах: рифму, ритм, размер, эмоцию?
– И то, и другое, и третье. Не дай бог, если этого нет, если стихи пресны и вялы. Значит, это не стихи. А уж если нет рифмы или размер не выдерживает критики, и автор не собирается над этим работать, то какие же это стихи? Потому и жалко: есть масса людей, уверенных, что пишут стихи, а сами – графоманы чистой воды. Но при этом утверждают, даже хвалятся, что они – самые настоящие поэты. Люди! Я не хочу вас обидеть, но нельзя же так! Почитайте произведения признанных мастеров, классиков, в конце концов, сравните их стихи со своими! Относитесь с уважением к людям, к литературному объединению, которое существует в городе!
– Часто ли Вы сами возвращаетесь к тексту, переделывая, сокращая, или добавляя?
– Если того требует само произведение, надо бы возвратиться. Но в большинстве случаев я категорична: не идёт, значит, нечего вымучивать из себя эти строки. Иногда всё зачёркиваю, пробую начать снова с других слов, выбираю другой размер. Работаю…
«Моё кредо в жизни – я сама: сама справлюсь, сама сделаю, сама смогу»
– Если бы вернуть время вспять, какую выбрали бы дорогу?
– Человек сам выбирает свой путь, и я не из тех, кого ведут, я – самостоятельная. У меня кредо по жизни: «Я сама». Потому глупо поворачивать вспять время – это ни к чему не приведёт.
– В чём счастье?
– Вы сами-то знаете? Отвечу, как говорят: счастье – быть.
– А несчастье?
– Соответственно, не быть.
– Каких людей больше рядом с Вами?
– У меня жёсткие требования к тем, кто меня окружает. Знакома со многими. Назвать подругой могу только одного человека, хоть она совсем не такая, как я. Приятелей и приятельниц много. Все они – люди хорошие. Я люблю людей, и, даже если человек не такой, как ты, у него есть какие-то слабости, это не значит, что он – плохой. Я понимала это всегда. Мне интересны неординарные личности – таковые тоже есть в моём окружении. Что касается талантливых людей, то я бы хотела, чтобы рядом со мной их было как можно больше.
– Ваше любимое выражение или цитата, которая помогает жить, несмотря ни что?
– Всё будет хорошо. И у меня, и у окружающих меня людей.
Фото Ольги Поповой
