Был ли «Охотничий домик» Баташевых на самом деле охотничьим?

Для начала позволю себе небольшое лирическое отступление. Как обычно бывает, очередная тема подкрадывается совершенно незаметно. К тому, что есть, пытаешься приплюсовать вновь обретённые факты и обнаруживаешь, что сложившаяся историческая канва повествования о том или ином объекте или событии не соответствует действительности. Начинаешь копать в этом направлении. 

Факты выстраиваются или не выстраиваются. Повествование теряет местечковый шарм, но зато обретает нормальную историю. Что же, с легендами надо расставаться легко, если на смену им приходят реалии. 

Сегодня поделюсь своими находками о местной достопримечательности в рабочем посёлке Досчатое. «Охотничий домик», «мыза». Так его называют в наше время, причём «мыза» всё более уходит, оставляя нам только первое наименование. Надо отметить, что здание это – памятник федерального значения, охраняемый государством.

Диссонанс начинается прямо с названия «охотничий домик». «Домик» более похож на небольшой дворец. Вы не находите? Скорее всего, уж тогда – «мыза». В Эстонии, Латвии и окрестностях Петербурга так именовали отдельно стоявшие поместья, усадьбы с комплексом хозяйственных построек. Но нам почему-то навязывают другую историю. Вот она. 

Легенда о больном сыне

Был у Ивана Родионовича Баташева, единоличного хозяина на Выксе после 1783 года, сын Иван. Женили Ваню в 1788 году, естественно, не на простушке, а на Федосье Петровне Резвой, дочери купца Петра Терентьевича Резвого, подрядчика дворцового ведомства. Императрица Екатерина II знала его и так и звала – «мой подрядчик». 20 октября 1774 года Пётр Резвый был избран в бургомистры Петербурга. 

А вот данные о бракосочетании находятся в ЦГИА Санкт-Петербурга в метрических книгах Сергиевского собора. В браке этом родилась Дарья Баташева, которая стала впоследствии Шепелевой. Иван Иванович Баташев оказался слаб здоровьем. По одним сведениям, болячка имела душевную составляющую, по другим – это была чахотка. Второй вариант, по своей распространённости в Петербурге того времени, подходит гораздо больше – туберкулёз. По изложению наших доморощенных историков «охотничий домик» был построен для больного Ивана, что никак не вписывается в методы лечения этого страшного недуга. Обычно таким больным прописывали жаркий климат Италии, а не влажный, прохладный воздух прибрежных угодий Оки. Может, оно, конечно, немного лучше, чем питерский сырой, но…

А на кого охотиться? 

Место впадения Железницы в Оку, на которое были обращены окна «охотничьего домика», было богато на водоплавающую дичь, можно было побродить по берегам речек, небольших озёр и болот и настрелять пернатых. Но каких-либо сведений о том, что Иван Родионович Баташев и сын его Иван были любителями пострелять уток, мы не имеем. 

Вот наследник их, генерал Дмитрий Дмитриевич Шепелев, горазд был до охоты, но на медведя. 

Откроем книги…

Шаг первый. А что нам пишет об этом строении П.П. Свиньин в своей книге «Заводы, бывшие И.Р. Баташева, а ныне принадлежащие генерал лейтенанту Д.Д. Шепелеву и его детям»? Не мог он обойти стороной такое изысканное строение, тем более в своём труде описал всё заводское хозяйство – и в Проволочной, и в Сноведи и т.д.  Что же мы находим: «Каменный прибрежный домик в два этажа с бельведером, готической архитектуры стоит над самой рекою Окою». Всё. Что-то совсем мало о такой красоте. И нет ничего про больного Ивана, про охоту. Не свидетельство ли это того, что версия про причину постройки и предназначение в тот момент ещё не родилась? 

Шаг второй. Поищем информацию про этот дом в художественной литературе, созданной на основе выксунского исторического материала. Итак, «Владимирские мономахи» Салиаса. Глава XII. История Дмитрия Басман-Баса-нова, прототипом которого послужил, несомненно, Дмитрий Дмитриевич Шепелев. 

Восемь лет после смерти старого барина (надо так понимать, Ивана Родионовича). «Большой дом между непроходимыми лесами с одной стороны и озером и болотами на три версты с другой – был той же богатой усадьбой, снабжённой всем на свете. Усадьба эта, называвшаяся «охотным домом», была выстроена лет пять тому назад по особому плану московским архитектором.

Верхний этаж дома разделен пополам длинным коридором, и обе половины поделены на небольшие комнаты – спальни. Только одна из них в конце коридора была много просторнее и роскошнее отделана, чем все остальные. Конечно, эта была спальня самого хозяина. 

В нижнем этаже было только три комнаты: небольшая передняя, довольно большая гостиная и очень большая столовая, где можно было за столом «покоем» уместиться хотя бы и сотне человек гостей». 

Вроде бы похоже. Московский архитектор, два этажа, залы. Но автор в своём романе помещает эту усадьбу на берег озера и болота, среди непроходимых лесов. Архитектор – явно не М.П. Кисельников, к руке которого причисляют досчатинский домик. Кисельников, который построил московский дом Баташева по проекту М.Ф. Казакова и церковь Рождества Христова на Выксе, последние дни свои работал на Вятке главным архитектором и умер около 1810 года, на 11 лет раньше Ивана Родионовича Баташева. 

Да и басмановская охотничья усадьба была в деревянном исполнении, что мы и находим далее по тексту.

Отсчёт существования «охотничьего домика» по первому упоминанию в художественной литературе следует вести с 1824 года. А если брать документальный источник, которым является книга П.П. Свиньина, то получаем подтверждение этой даты, так как труд его был напечатан в 1826 году. 

А печи-то Утермарка 

Но и это ещё не всё. При исследовании дома возникла одна мысль. Меня интересовала система отопления большого господского дома, чтобы сравнить её с имеющейся в нашем объекте. 

На время постройки это в порядке вещей, но по прошествии веков понимаешь, какими навыками обладали наши предки. Протопить такое помещение! Это заслуживает отдельного исследования и изучения, так как печи, камины, вытяжные шахты, вентиляционные ходы просчитывались до начала строительства и размещались в стенах. Жаль, что никто не потрудился и не копнул такую интересную тему. Из имеющейся информации о господском доме и «охотничьем домике», пока будем называть его так, мы имеем две разные системы отопления. 

Система отвода газов одна, каналы расположены в стенах, что говорит о расчёте обогрева на стадии проектирования. А вот печи разные. 

Если в господском доме всё традиционно и соответствует времени постройки, то в «охотничьем домике» обнаруживаем, что помещения отапливались большими цилиндрическими печами в металлических кожухах. Как говорится, дьявол кроется в деталях.

Голландские печи начали строить в России при Петре I. А вот в 1820 году российский архитектор немецкого происхождения Иоганн Утермарк изобрёл свою, уникальную разновидность голландской печи. Особенность её в том, что конструкция, заключённая в круглый стальной футляр, имеет от шести до десяти каналов. 

Газ из топливника попадает в первый канал, затем во второй и так далее. Коэффициент полезного действия равен 45-50%. К 1848 году такие печи распространились всюду. Вот, пожалуй, и основной пункт нашего исследования, так как во всех помещениях «охотничьего домика» – печи конструкции Утермарка, передовой на момент строительства. 

Суммируя факты, получаем следующее. Утверждение о том, что «охотничий домик» или «мыза» в Досчатом Выксунского района является памятником архитектуры XVIII века, в корне неверно. Здание это не могло быть построено ранее 1820 года, то есть оно относится к веку XIX. 

Отсюда следует, что часть легенды, рассказывающей нам о больном сыне Ивана Родионовича Баташева, необходимо утилизировать. Да и в противовес сказке об Иване Ивановиче ещё один штришок. 

Если больной сын Ивана Родионовича Баташева хворал и умер на Выксе, как это описано Салиасом, а не в Санкт-Петербурге, где всё это и происходило на самом деле, то где место его захоронения? В списке почивших и упокоившихся в семейном некрополе под церковью Рождества Христова на Выксе Ивана нет. В другом месте на нашей земле он не мог быть захоронен. 

Печи в здании заводских пристанских контор на берегу Оки в районе Досчатого построены по проекту российского архитектора немецкого происхождения Иоганна Утермарка по самой передовой на то время технологии. Их особенность в том, что конструкция, заключённая в круглый стальной футляр, имеет от шести до десяти каналов. Газ из топливника попадает в первый канал, затем – во второй и т.д. КПД такой печи равен 45-50%. Первое фото – большой зал второго этажа, остальные – помещения первого этажа

Новая версия

Теперь с названием, касающимся охоты. Мог ли Дмитрий Дмитриевич Шепелев позволить себе возвести небольшой особнячок с видом на реку? Конечно, мог. После смерти жены и Ивана Родионовича он стал опекуном и главным распорядителем баташевского наследства. С 1821 по 1826 год им построены здание театра и «охотничий домик». В 1826-м Дмитрий Шепелев возвращается на четыре года на военную службу, а в начале – середине тридцатых заводами начинают рулить его сыновья. 

Учитывая локализацию основных производственных площадей баташевских заводов вдоль речек Выксы и Железницы до впадения последней в Оку, использовать местность по соседству с заводом, плотиной Досчатинского пруда, пристанью и прочими производствами для охоты на водоплавающую дичь в шепелевский период было бы неумно. А вот как здание управления пристанским и складским хозяйством наш «охотничий домик» оказывается совершенно в теме. Тем более хозяйство это было обширно и с развитием производственных мощностей выксунской группы заводов разрасталось. Железных дорог не было, и перевозки на большие расстояния производились большей частью по воде. Досчатинская пристань с пароходами и склады были лицом всего баташевско-шепелевского хозяйства и требовали содержания оного в полном порядке для создания положительного имиджа. Не зря туда, объединив все заводы на Выксе, ещё задолго до создания паровоза, провели рельсовую дорогу, по которой перевозили грузы с помощью конной тяги. В подтверждение этому можно отослать сомневающихся к рекламному проспекту Выксунских заводов и бумажной акции, где мы имеем графическое изображение этого места, выполненное в конце XIX – начале XX века.

Обратите внимание, что архитектор, построивший это здание, почему-то решил огромное витражное окно высотой в два этажа расположить на той стороне, которая обращена к складским помещениям. Очень удобно было контролировать все производственные процессы пристанского хозяйства, не вставая с рабочего места. Если бы целью строителя были виды пойменных лугов, прибрежных болот и речек, то подобную витражную конструкцию необходимо было выполнить на другой стороне здания, то есть развернуть его на сто восемьдесят градусов. 

Ну а что «домик»? 

Отсутствие информации порождает химеры. Так и в этом случае. В начале прошлого века основой для исторических изысканий был роман Салиаса «Владимирские мономахи». На нём построили многое из даже современной интерпретации выксунской истории, забывая, что это, во-первых художественное произведение, во-вторых, как писал нам Белоконский, у наследников Баташевых был богатый набор легенд о жизни братьев-основателей Андрея Родионовича и Ивана Родионовича. Оттуда к нам прилетел и прижился «охотничий домик» для больного сына. Нет сомнений, у генерала Д.Д. Шепелева была охотничья заимка, возможно, и не одна, и она, может, соответствует описанию Салиаса, но никак не на пристани в Досчатом.