Людмила Викторовна коллекционирует подсвечники. «Говорят, нельзя в доме по одному держать, обязательно должна быть пара.
А где пара – там и второй, третий», – объясняет она. Самый первый подсвечник будущий коллекционер приобрела в Чусовом, другой купила в Выксе, а этот – в Кисловодске. Когда-то с таким же удовольствием собирала «хохлому», сегодня это слишком дорого. За стеклянными дверцами комнатного шкафа, помимо расписной посуды, матрёшек, стоят хрустальные и глиняные колокольчики – ещё одно увлечение хозяйки дома. На стенах квартиры – несколько картин. Хотя, как говорит сама Людмила Викторовна, вспоминая о знакомстве с жизнью русских эмигрантов в Америке, «представься возможность, увешала бы пейзажами, натюрмортами, баталиями все стены».
За каждым сувениром, статуэткой, фотографией в рамке – увлекательная история о насыщенной творческой жизни её владелицы.
Родилась и выросла Людмила Третьякова в Выксе, училась в школе № 10 и с первого класса постигала азы не только письма и счёта, но и вокального искусства. Всё началось с детского хора в ДК им. Лепсе, потом девушку заметил Александр Железин. Быть артисткой или не быть – сомнений у Людмилы никогда не возникало. Она участвовала во всех культмассовых мероприятиях в школе, пела в хоре, «болела» русскими и казачьими романсами. С поступлением помог художественный руководитель. В Горьковское музыкальное училище на вступительные экзамены её и Владимира Никитаева (сегодня – руководитель «Русской отрады») повёз всё тот же Железин. Благодаря его школе, спев всем известные «Валенки», Людмила и поступила на вокальное отделение.
Учиться было не сложно – родные, любимые с детства переливы, песни, которые исполняли великие Людмила Зыкина и Ольга Воронец. Третьякова поглощала знания с присущей по-настоящему увлечённому человеку жадностью, стараясь вырасти до уровня своих кумиров. И это у неё получилось: сразу после училища пригласили и в нижегородскую филармонию, и в известный Волжский народный хор (в Куйбышеве). Подумать было над чем...
Шёл 78-й год. Сцена уходила от «железных» советских стандартов всё дальше. Росла популярность ВИА. Молодёжь слушала хиты «Самоцветов», «Весёлых ребят», «Синей птицы». Однако в 1978 году Людмила Третьякова выбрала пение в народном хоре и с того момента ни разу не пожалела о своём решении.
Вместе с Волжским народным хором объездила весь Советский Союз. Шагнуть за его пределы ей помогла подруга: «Такая молодая и серьёзные коллективы без внимания оставляешь – ведь за границу ездят. Чего не прослушаешься?». Эта же знакомая и посоветовала: «с такой внешностью в казачий хор идти надо», и на правах недавно закончившей Гнесинку помогла подготовиться к прослушиваниям.
Чтобы идти в кубанский казачий хор, нужно было знать мову. А вот ансамбль донских казаков все песни исполнял на русском. «А при лужку, при лужке», «По Дону гуляет казак молодой», «Полюшке-поле» – эти песни были Людмиле давно знакомы.
Приехав на прослушивание в Ростов-на-Дону, подруги ещё неделю жили в общежитии, потому что ансамбль уехал с концертом в Ленинград. Это казавшееся не-удачным обстоятельство на самом деле позволило Людмиле оценить красоту старого города, его природу, атмосферу – «сентябрь, а тепло; на улицах пахнет арбузами и фруктами» – и увериться, что надо выложиться по полной и попасть в коллектив.
Руководитель донских казаков оценил её голос и манеру пения – без оканий. Нужно было петь открыто, буквально на одном дыхании. Сыграла на руку Людмиле и её внешность – чёрные брови, коса с руку толщиной. Ведь мало спеть хорошо, нужно было подойти по фактуре. Если в Волжском хоре практически отсутствовали мужчины и главную роль играли девушки, одна другой краше, то здесь… Казачий хор на то и казачий, чтобы на переднем плане были молодцы. От девиц же требовалось не выделяться на фоне друг друга, всем быть как одной. Это на сцене, конечно. В реальной жизни, впервые попав на репетицию, Третьякова удивилась одежде артистов – «все в джинсовом, куртки, штаны – в Союзе достать всё это в таком количестве было нереально». Тогда она по-хорошему позавидовала возможности выезжать за пределы СССР, ещё не зная, что её примут в коллектив.
Уже в 1979-м Третьякова сама побывала по ту сторону «железного занавеса». Япония, Америка, Шотландия, Франция – всё было ново, интересно и удивительно. Эти впечатления и воспоминания стоят отдельного рассказа.
Не каждый человек проживает такой бурный творческий период, как довелось Людмиле Третьяковой. Однако и он, как всё хорошее, закончился – с распадом СССР. Гос-концерт, Росконцерт, частники… Ансамбль переходил из рук в руки. Перспективы были «не очень»: за границу возить коллектив в 60 человек – коммерчески невыгодно; в России – платили буквально натурой (игрушки, консервы, обувь). И никто не знал, чем, а главное, когда завершится процесс перестройки. Часть состава сделала выбор в пользу Америки, уехали тогда многие.
Людмила же вернулась к родным в Выксу. «Дома и стены помогают», – решила она. Здесь Людмила Викторовна работала в ДК им. Ленина и пела в «Берегине», потом – в ДК металлургов. Уже долгое время выступает в составе «Родников». Жизнь продолжилась – с песнями, без которых никак. «У работника культуры выходной может быть только в понедельник. Будни – понятно. В выходные – концерты, юбилеи, праздники. Думала, когда уйду на пенсию, буду отдыхать как все нормальные люди – в субботу, воскресенье. Ничего не получилось», – улыбаясь, замечает Третьякова. Сегодня она по-прежнему и на общегородских концертах желанный гость, и популярный для выступлений на юбилеях и свадьбах артист. А сколько выксунских пар вкусили впервые в супружеской жизни поданные ею хлеб-соль! Сотрудничеству с загсом много лет.
Она известна многим. Людмила Викторовна – интересный собеседник, у которого на всё свой взгляд, красивая женщина. Из её уст хочется слушать не только песни, но и просто рассказы – о жизни, наблюдениях, воспоминания о заграничных поездках, в конце концов. Нельзя не улыбнуться советской девушке, впервые увидевшей пластиковую посуду и микроволновку (в Америке), назвавшей киви волосатой картошкой и с опаской пробовавшей йогурт (в Париже). Сейчас нас ничем не удивишь, но давайте вспомним или представим, каково это было – выехать в конце 70-х – начале 80-х за границу.
Как бы поточнее описать советского человека, выехавшего за пределы СССР? Прежде всего – это тот, кто находится под особым наблюдением КГБ; покупатель, видевший множество пустых магазинных полок и ни разу не бывавший в магазинах самообслуживания; житель города, на улицах которого практически нет машин, а самое элитное авто – «Волга» и т.д. Первое, второе, третье… всё в совокупности порождало немало интересных ситуаций, да и просто давало впечатления, которые современный человек, выехавший за рубеж, уже не получит. Поэтому вспоминаем/представляем, каково это – приподнять «железный занавес», впервые распахнуть «окно в Европу».
– Поражал их технический прогресс. Уже тогда в японских торговых центрах размещались большие экраны, показывающие, где, на каком этаже и что можно найти. Что говорить – у нас в гостинице в каждом номере стояла видеоприставка. Платная: опускаешь монетку – включается. Все ночи смотрели эти «видики», – вспоминает Людмила Викторовна.
К 1980 году в Японии уже были популярны и повсеместно открыты кафе быстрого обслуживания, семейные. Для нашего человека поход в ресторан был праздником и обходился недёшево, если кто и питался вне дома по будням – так это рабочие в заводских столовых. Поэтому в командировку в страну восходящего солнца советские артисты собирались со своей едой: супы-пакеты («привет из дома»), варёные яйца на первое время и, конечно, электрические плитки. Правда, они были рассчитаны на 220 вольт, а розетки в японской гостинице – на 110. Поэтому первый же день жития 60 донских казаков и казачек в токийском отеле ознаменовался отключением света. Хорошо, что японцы быстро сообразили, что к чему.
– Вызвали нашего руководителя, объяснили ему, что здесь не принято такими приборами пользоваться. А нам что делать? Питаться в кафе – дорого, какие суточные… Основную выручку отдавали госконцерту. Нас вообще удивляло, что практически в любое время дня кафе, находящиеся через дорогу, были заняты. Видимо, местным было по карману и удобно есть вне дома. Мы тоже нашли выход из положения. Договорились, пока первая половина коллектива моется, вторая – готовит, потом меняемся (чтобы не включаться в сеть одновременно). И вот, например, готовишь себе завтрак, и приходит сменить бельё горничная. Плитку за шнур – в окно, стоишь с каменным лицом, на стекло любуешься и держишь этот шнур, ждёшь, пока обслуга уйдёт. Поэтому в роли кухонных столов выступали подоконники.
Но, конечно, не казусами запомнилась Япония Третьяковой, а атмосферой:
– Эту страну я не забуду никогда, она как первая любовь – необъяснимая, моментальная. Нет никакого другого государства, с каким бы можно было сравнить Японию. Всё особое, всё отличное. Японцы не подстраиваются под внешние веяния, они берут лучшее извне и переделывают под себя, в соответствии с национальными особенностями. В первый мой приезд европейцев в Токио практически не было, только местные. Мы бродили по улицам, заходили в пагоды и магазины и чувствовали себя как на другой планете. Люди на нас не похожи, техника – XXI века, не понимаем ни слова. Мы фотографировали иномарки, надписи «Тошиба» на высотках – всё то, чего невозможно было увидеть в СССР. Помню ещё, удивили дети. Погода стояла уже холодная, взрослые ходили в куртках, а ребятня бегала в лёгких кофточках, каких-то шортах. Мы через переводчика поинтересовались причиной происходящего. Оказалось, детей так закаляют, так принято.
Не могу сказать, что в Японии были популярны наши песни, но «Калинку» и «Катюшу» подпевали.
– Общий язык нам – были бы братьями. Характеры у нас очень похожие. Однако, – тут же отмечает Людмила Викторовна, – у них, в отличие от нас, в глазах были доллары. Деньги, деньги, деньги. С другой стороны, без них – никак.
В начале 1980-х президентом США был избран Рональд Рейган, чьё отрицательное отношение к политике, проводимой страной Советов, вызвало очередное «похолодание» («марш к свободе и демократии оставит марксизм-ленинизм на свалке истории»). Поехать в Америку в той ситуации могли только официально командированные и под присмотром, либо те, кто возвращаться не собирался. Шаг влево, шаг вправо приравнивался к попытке продать Родину.
– В Сан-Франциско была сильна русская диаспора – эмигранты первой и второй волны. Мы выступали в этом городе. В программках были написаны имена всех артистов. И в какой-то момент подходит ко мне переводчик Люда: «Вас там в фойе спрашивают». С нами ездил представитель КГБ, он – на меня. А я что? Никаких знакомств в США не было, сама испугалась.
Вышла, как просили, – стоит дедушка. «Вы, – говорит, – Третьякова? Вот и я Третьяков». Оказалось, что он эмигрант первой волны. Хотел узнать про судьбу города Екатеринодара (не сразу и сообразила, что это Краснодар), где когда-то учился в кадетском. После недолгого разговора он пригласил меня в гости. Насчёт поездки удалось договориться и с руководителем, и со спецслужбами – поехали все вместе. Вместе с женой бывший белый офицер встречал нас в двухэтажном особнячке. На одном этаже они жили сами, на втором – чем-то вроде
реабилитационного центра для восстанавливающихся после операций занималась его жена. Кстати, обратите внимание на фото – как она выглядит, а ведь женщине уже под 80!
Мы поражались хозяйке дома, а она – нам. Зашла в столовую. В микроволновку (мы про них тогда ничего не знали) кинула полуфабрикаты, накрыла стол – нарядная скатерть, тарелочки, бокалы. А после трапезы завязала всё в узел и отнесла в мусорку… Оказалось, что посуда была одноразовая. Мы всё смеялись – не один бы месяц мыли и пользовались. Она удивлялась – если тратить время на готовку, мытьё, то – когда работать? следить за собой? Как русские женщины что-то успевают?
Запомнилось, что на стенах первого этажа было очень много картин. Впечатляло.
Париж Третьякову не покорил: «Он не запал в душу. Единственное – уже тогда там было много представителей арабских стран, они поголовно ходили в национальных костюмах в аэропорту, по улицам. Вообще, столица Франции оставила ощущение общего безделья и праздности. Казалось, люди выходили из дома, только чтобы засесть в каком-нибудь уличном кафе или ресторанчике».
К концу 80-х правительство, возглавляемое Жаком Шираком, добилось спада инфляции. Франк стал одной из самых стабильных валют. В СССР же дело двигалось к перестройке. Мы были на разных чашах весов – у кого-то налаживалось, у кого-то…
– Есть то, что мне понравилось. Это – рынки и магазины. Рынки возникали по определённым дням на тех площадях, что ещё вчера были свободны или занимаемы очередным уличным кафе. Организованно, аккуратно и временно. В одно из посещений такого «базара» на прилавке и увидела киви. Впервые. Как нормальный русский человек, встретившись с переводчиком, сразу поинтересовалась – зачем им волосатая зелёная картошка. Мне объяснили, что это – фрукт, называемый киви. Очень вкусный, стоит попробовать. Больше таких зелёных плодов я не ела нигде. Всё, что привозят к нам, действительно картошка – до готовности варить и варить. Там же они сочные, спелые, ароматные.
Насчёт магазинов. Радовали постоянные распродажи, которые до нас дошли совсем недавно. Sale – магическая надпись, покупали быстро и на глаз. Потом менялись, кому что подходило. Приятно было и в продуктовых магазинах. Например, в конце дня по минимальным ценам распродавали выставленные с утра скоропортящиеся продукты – дешевле вполовину. Кстати, во Франции же впервые попробовала йогурт.
Довелось побывать Людмиле Третьяковой вместе с ансамблем донских казаков и в далёкой Шотландии, что не каждому удастся сделать и сегодня.
– На родине виски выступали, наверное, уже в 90-м году. Две недели жили в студенческом общежитии в Глазго. Самое большое впечатление произвело то, что за все эти 14 дней я ни разу не мыла туфли. Зато каждое утро каким-то специальным раствором, от которого обувь не страдала, мыли тротуары и дороги. Я это очень оценила. Ну и такого количества людей подшофе на улицах я раньше не встречала. Вечером
возвращаешься с концерта, смотришь из окна автобуса, как нетвёрдой походкой из различных погребов, баров выдвигаются до дому мужчины. Иногда одетые в «юбки». Килты понравились. Особенно то, что все они разные, у каждого клана – своё цветовое сочетание. Впечатлила экскурсия на завод по изготовлению виски, который располагался высоко в горах (вода должна быть кристально чистой). Узнали, как они там лечатся от простуды. Только кто-то почувствует, что занемог, сразу идёт к чану, где делается виски. Подышит – говорят, всё проходит.
Кстати, о чистоте. Когда была в Германии, в душу запали окна. Точнее, их блеск. Возьми любой дом – стёкла выглядят как только что намытые. Насчёт этого у немцев, видимо, пунк-тик: окна они протирают, кажется, ежедневно. Говорили, что это как-то связано с тем, что раньше дома топили углём, он оседал… Не знаю, но глаз радовало. А ещё было очень много цветов на балконах, выступах, особенно в длинных кашпо. Иногда здание выглядело как вертикальный сад.
Ксения Абдулхакова. Фото из семейного архива Людмилы Третьяковой
