В начале октября группа, в состав которой входили музейщики, журналисты и специалист по охране культурного наследия управления культуры, совершила трёхдневную экспедицию по поселениям округа.
Мы побывали в деревнях Новая и Старая, Нижней Верее и Сноведи с Норковкой. Искали объекты, которые ещё не поздно взять под охрану, и «нет ли чего такого старинного у вас в деревне для музея». К сожалению, мы пришли к грустному выводу о том, что к любимым вопросам «Кто виноват?» и «Что делать?» присоединяется и удручающее утверждение: «Что имеем, не храним, потерявши, плачем». И самое безысходное в том, что не все и плачут даже! Напротив, нынешние недоросли заявляют: «Зачем вам весь этот хлам?»
Серым осенним утром мы при-ехали в Новенькую. На улице Заречной, по которой ехали, от большинства домов остались, как от бедного козлика в известной детской песенке, «рожки да ножки». Пустые глазницы окон, завалившиеся крылечки, осевшие срубы. Были и вполне крепкие дома, на дверях которых висели замки. Значит, родственники наезжают сюда, чтобы поработать на участке и отдохнуть. Холодный ветер трепал жухлую траву, хлопал незакрытыми дверями. Неуютно, пусто, глухо. Ощущение было такое, будто попали в мёртвую деревню.
Однако наш приезд всё-таки разбудил дремавшую здесь жизнь: собаки, лениво потягиваясь, вышли на улицу и начали для порядку брехать. Люди потянулись в магазин. Мы остановились возле бывшей школы, построенной ещё князем Звенигородским. Каменное здание, крепкое, добротное, построенное на долгие годы, стояло посреди пустыря как памятник. Классическая строгость наличников. Декоративные элементы в виде выступов, обрамляющих угловые стены. На выступах – чётко очерченные горельефы крестов. Верхняя часть здания увенчана фризами – рядом декоративных «кирпичиков». Главный вход в школу украшен скромным фронтоном. Здание, находящееся в бесхоз-ном состоянии, выглядит торжественно. Даже пристроенные уродливые крылечки не смогли испор-тить его строгую красоту. Стояли и любовались им, и переживали, и думали об одном: как сохранить, вдохнуть в него жизнь.
И пока предавались грустным размышлениям, к нам подошёл человек, которому мы признательны за участие, за то, что стал нашим добровольным провожатым по деревне. Старожил Анатолий Иванович Антонов. С ним обошли все местные достопримечательности.
Сфотографировали кирпичные лавки. Одни из них ещё стояли крепкие, как грибы-боровички, вросшие в землю, другие являли собой печальное зрелище.
Поскольку целью экспедиции был ещё и сбор вещей для музея быта, то, сопровождаемые Анатолием Ивановичем, мы заходили и в заброшенные дома. Скажу, что посещение жилищ, в которых когда-то кипела жизнь, а ныне царят хаос и запустение, и ощущение того, что людей смела отсюда какая-то стихия, вызывало тоску и вопросы. Что так напугало бывших обитателей, что уехали и даже не взяли с собой семейные реликвии – фотографии или любимую бабушкину чашку? Относительно предметов старины: туесков, глиняных горшков – молчу, не впишутся они в современные интерьеры. Да ведь можно и в музей отнести. Сейчас почти в каждой школе есть незатейливые, но оформленные со вкусом уголки старинного быта. Так почему бы не предложить… В результате же наших посещений обогатились дембельским, 60-х годов, чемоданом с наклейками, чугунками, веретеном, ухватами и деревянными вилами.
А наш добровольный и неутомимый провожатый предложил съездить ещё и в деревню Старенькую. Полюбовались рукотворным прудом, сооружённым в советские времена. Как сказал Анатолий Иванович, было это, когда в Старенькой существовал колхоз имени Карла Маркса, а председательствовал там Плеханов. (Надо же, какие шутки выкидывает иногда история!) Сегодня деревня тоже вымирает. Молодёжь уезжает в город, старики уходят в мир иной, дома дряхлеют. В них даже утвари старой не осталось. Видно, до нас кто-то постарался.
На обратном пути заехали в бывшую Новскую больницу. Сначала мародёры, а потом неумолимое время разрушили то, что лет 30 назад было больничкой-хосписом, где лечились и жители близлежащих деревень и посёлков, и старики, брошенные детьми. Дом был уютным и надёжным, здесь заботились о сирых и одиноких, их лечили и определяли судьбу. А все жители знали, что есть у них место, где спасут и вернут к жизни.
В годы перестройки больницу закрыли. Не помогли ни письма, ни протесты жителей в облздрав. Непонятно, почему надо было закрыть в Новенькой, а открыть в Шиморском? И бесхозное здание разрушалось. Видел бы князь Звенигородский, что стало с его детищем! Интересно, что и школу, и больницу строили пленные «австрияки», направленные в нашу русскую глушь после Первой мировой войны. Здания выстояли в революцию, служили верой и правдой в советские годы, а вот демократических перемен не выдержали. Там сейчас и охранять нечего. Мы сделали только фотофиксацию того, что осталось. И всё-таки теплится надежда, а вдруг можно восстановить? Помню, из каких руин восстановили Шиморский костно-туберкулёзный санаторий для размещения там МИСиСа. Даже не верилось, что возможно.
Это был второй день экспедиции и первый – осенних заморозков. Выехали за город и поняли, что зима не за горами. Трава по сторонам дороги покрылась толстым слоем инея, казалось, будто выпал снег. Когда въехали в Нижнюю Верею, то попали в такую тишину, что на мгновение оглохли. Ни одного человека на улицах. Брошенных домов очень мало. А те, что есть, стоят под замками. На домах сохранились резные наличники, есть красивые и узорчатые. Сохранились даже причелины – доски на фасаде дома, защищающие торцы брёвен. На отдельных домах – подзоры – деревянные декоративные доски с резьбой, окаймляющие свесы кровли, сохранились и каменные лавки.
На улице Школьной обратили внимание на большой полукаменный дом. Низ – добротный и основательный, очевидно использовался как торговая лавка, о чём говорят и тяжёлые массивные двери с коваными запорами. Постучались. Вышел хозяин, Виктор Фёдорович Онищенко. От него узнали, что дом когда-то принадлежал торговому человеку, и у него действительно была лавка, разделённая на две части. В одной половине размещался склад, а в другой – помещение для торговли. Войдя внутрь, подивились основательности, с которой выстроено здание.
Виктор Фёдорович подарил маленькую гирьку. Это всё, что осталось от прежней жизни бывшего хозяина. Судьба остального – неизвестна.
Объектом нашего посещения стало старинное кладбище, которое известно было с давних пор тем, что там дивное литьё, которым славилось местное железоделательное производство, представлено чугунными крестами и надгробиями. И хотя, по рассказам людей бывалых, от красот ничего не осталось, тем не менее наш специалист Марина Вяткина упрямо твердила, что надо описать хотя бы то, что сохранилось.
Свернули с главной дороги и по песчаной дорожке, в тишине морозного и туманного утра побрели к погосту. То, что мы увидели, напоминало романические парки XVIII века, когда искусственно создавались развалины древних храмов, гробниц… Но это были естественные развалины церкви Николая Чудотворца, красавицы, построенной в 1799 году. Её главка чудом удерживается на основании, крыша провалилась внутрь, но стены ещё крепки, а в оконных проёмах сохранились решётки. Даже в таком плачевном состоянии сооружение выглядело величественно. В том и состоит секрет русских храмов и церквей: они даже поверженные, взорванные и растерзанные не теряют своей торжественной красоты. Вспомните наш монастырский Троицкий собор…
Никольская церковь – кладбищенская. Здесь нашли последний приют работные люди завода, его служащие и мастера. Очевидно, то были люди и знатные, и богатые. Могильные надгробия выполнены из мрамора, на них выбиты даты жизни и смерти почивших. Украшены православными символами. В XIX веке, очевидно, было принято изображать треугольник, а в нём крест. На многих надгробиях вокруг креста сиял нимб из солнечных лучей. Само изображение треугольника в православной практике было символом триединого Бога, символом завершения жизни и воскрешения. Треугольник, обращённый вверх, означал символ жизни, огня, пламени. А вот и мраморная плита с надписью, приведшей в недоумение некоторых краеведов: «На сем месте положено тело Степана Ларионовича Голенищева, скончавшегося 8-го генваря 1822 года на 60-м году своей жизни». Но это не потомок полководца, а однофамилец. А так бы хотелось, чтобы потомок…
Если эту надпись можно ещё прочитать, то на остальных отдельные буквы стёрлись, забились песком. Значит, и того древнее. Когда ходили между надгробий, Елена Столярова, сотрудник Баташёвско-Шепелевского музея, сказала: «Мне кажется, что мы ходим по могилам…»
Обычно над кладбищем летают вороны, каркая, шумя крыльями прямо над головами. Здесь же стояла безмолвная тишина. ...Вернулись в деревню. Постояли. Потом направились искать оставленные дома. Разрушенных – мало. Нежилые – закрыты на замки. Одна из жительниц посоветовала поехать в Норковку. Одна-единственная и длинная улица жила своей жизнью. Гуляли куры, овцы, у домов стояли машины. На наши вопросы, не сохранилось ли что-нибудь из старых вещей для музея быта, отвечали, что ничего не осталось. Было, да часть отдали в школу, часть выкинули в мусорную кучу.
И всё же нам повезло. Нина Андреевна Моругова вынесла большой берестяной кошель. «С ним ходили сватать. Складывали в него угощения, которые подавали в доме невесты», – пояснила она. Её свёкор со свекровью приехали в эти места с Дмитриевых Гор, жили в бараке, корчевали лес, разрабатывали поля, основывали здесь посёлок. Свёкор был кузнец, а свекровь – колхозница. Дом, в котором она живёт, построен ими. «Сегодня лес наступает. Забирает своё, отвоёванное когда-то у него пространство», – с грустью сообщила Нина Андреевна.
Мы постучались ещё в несколько домов, но хозяева, подозрительно на нас поглядывая, отвечали, что барахло не хранят. Вот так. Для кого барахло, а для кого раритет, музейный экспонат. Мы не сердились, что люди так относятся к старым вещам. Они не виноваты в том, что воспитанием бережного отношения к предметам предков у нас мало кто и где занимается. Сейчас вот опомнились, но, как всегда, поздно.
В экспедиции участвовали и по заброшенным домам ходили, выпытывая, нет ли чего старенького, специалист по обеспечению сохранности объектов культурного наследия управления культуры Марина Вяткина, сотрудник музея усадебно-промышленного комплекса Елена Столярова, краевед Александр Баикин, специалист информационно-туристического центра Елена Сайтмаметова, заведующая художественной мастерской ремёсел Елена Митенкова, шеф-редактор газеты «Провинциальная хроника» Юрий Зобнин, редактор отдела газеты «Выксунский рабочий» Елена Липатова.
Елена Липатова. Фото Марины Вяткиной
