Стал известен благодаря ёмким и жизненным цитатам,
которыми говорят герои его романов. Впервые ввёл в обиход термин «сенсорная
поэзия». Живёт в Санкт-Петербурге, работает преподавателем испанского и
итальянского языков в Санкт-Петербургском государственном университете. Автор
романов-бестселлеров, среди которых «Кулинарная книга», «Где валяются поцелуи»,
«Легкомыслие», «В каждом молчании своя истерика». С вопроса о творчестве мы и
начали нашу беседу.
– Вы писали стихи, потом переключились на прозу…
– Да, было такое увлечение. Всё началось с Маяковского, продолжилось Бродским. Потом увлёкся американской поэзией, а там белый стих, поэтому решил поработать в этом направлении. Перейти на прозу мне было легко. Я стараюсь в своих книгах передать дух времени. Пишу в жанре фантастического реализма: фантастика – это всегда выход за рамки, что позволяет глядеть на вещи шире и глубже. А реализм – это то, что происходит сегодня.
Я очень внимательно отношусь к русскому языку. В моих произведениях много игры слов и различных переходов, или так называемой сенсорной поэзии (экранизации ваших чувств в размере текста). Это тенденция рынка.
– В чём особенность русского языка?
– Русский язык, если сравнивать его с романскими языками, гораздо глубже, у него очень много различных подтекстов, очень много подсознательного. Если ты любишь русский язык, то ты научишься это понимать, либо ты будешь воспринимать его на плоском, бытовом уровне. Русский язык относится к санкскриту (который до сих пор ещё до конца не изучен) и очень много от него приобрёл. Писать на нём удобно и приятно, но для этого нужно много читать, особенно богатую классическую литературу, в том числе и русскую. И ещё необходим жизненный опыт, не обязательно много прожить, но должны быть какие-то душевные переживания.
– Вы человек занятой: преподаёте, участвуете в
различных фестивалях. Как и когда происходит творческий процесс?
– В любое свободное время. Пишу тезисно. Постоянно под рукой телефон. Сейчас стало удобно. Например, почему мой первый роман – «Кулинарная книга» – так называется? Потому что я реально писал его ручкой в тетрадке, которая лежала на кулинарной книге. А если нет под рукой гаджетов, то можно использовать любое подручное средство: делать записки на манжетах, если хотите, на билетах из карманов – в общем, все способы хороши.
Идей, как правило, несколько, их я и разрабатываю. Заранее не известно, станет это книгой или нет. пока мне интересно, я работаю с этим материалом. Очень выручает живопись. Первые обложки были моими. Рисую масляными красками. Правда, последние три книги, выпущенные АСТ, уже иллюстрированы их художником. Сейчас мне дали поле деятельности с моей графикой.
– Как предпочитаете заканчивать свои произведения?
– Чаще всего это открытый конец. Например, в романе «В каждом молчании своя истерика» для меня герой там погибает. Но мне приходят письма и люди спрашивают, ведь он же живой остался? Интриги и неожиданные повороты всегда идут по ходу сюжета. Вот представьте, вы смотрите фильм и вдруг он обрывается на самом интересном месте, так и в книге – несколько сюжетных линий, одна обрывается, потом идёт другая... Но в итоге всё складывается вместе.
– А Вам как литература близка?
– Меня задели за живое «Путешествие на край ночи» Луи Селина, «Цветы для Элджернона» Дэниэла Киза. А из российских – Виктор Пелевин «Пустота», Алексей Иванов «Географ глобус пропил». Что-то перечитываю. Достоевского люблю. Другое дело, что времени всё меньше, большой поток информации. Мне многие пишут, что книг они не читают, читают цитаты. Но к книгам они всё равно рано или поздно придут.
– Вы очень тонко пишете о женщинах...
– Я учился на филфаке, сколько там мальчиков и девочек? 1:10! Я внимательно слушал, в чём проблема отношений, взаимопонимания между мужчиной и женщиной, какие-то отношения проходили через меня, и это позволило мне глубже постичь женскую тайну.
– Кто ваш читатель?
– В основном девушки либо женщины. Это не случайно. Они говорят, что увидели в моих произведениях себя и хотят этот образ донести до своих мужчин. «Кулинарную книгу» написал для своих друзей, многие из которых одиноки. Это было такое пособие, рецепт для хороших взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Первый тираж (10 штук) был издан самиздатом. Моя коллега выпросила эту книгу и принесла её редактору издательства, с которым сотрудничала, тот сразу захотел её напечатать.
– А сейчас какие тиражи?
– Суммарно получается больше 100 тысяч экземпляров. Сейчас издательства страхуются, даже маститых авторов выпускают не так много.
– Посвящали ли вы кому-нибудь свои произведения?
– Конечно. Первый сборник стихов называется «Варварство» и посвящён моей жене Варваре, а роман «Сон на одной клавише» – отцу.
– Как популярность влияет на Вашу жизнь?
– Приглашают на фестивали (смеётся). Я не медийная персона. Писатель, мне кажется, не должен быть суперизвестным лицом. Он должен быть чуть в стороне и наблюдать за происходящим.
– Как относитесь к критике?
– Восприятие критики – это вопрос внутренней уверенности. Если в начале творческого пути какие-то острые слова могли ранить душу начинающего писателя, то сейчас критика специалистов или литературные статьи – это отклики положительные. И ты понимаешь, что всё делаешь правильно. Есть такое высказывание Сальвадора Дали, что критики – это неудавшиеся писатели. Каждый по-своему защищает своё творчество.
– На чём учитесь: на ошибках или успехах?
– В книге «Привязанность» у меня есть такая мысль по этому поводу: нельзя привязываться к своим ошибках и неудачам, надо их оставить в прошлом. Так же как и нельзя привязаться к своим удачам, иначе ты рискуешь потерять чувство времени, чувство места. Поэтому и то, и другое несёт в себе положительный результат.
– А Петербург как-то влияет на Ваше творчество?
– Питер – это такой город, которому если полностью отдашься, то он тебя проглотит, и будешь ты страдать и мучиться где-нибудь в спальном районе. В моих книгах Питер тоже присутствует. Он не парадный, а подворотни будут интересны людям, которые влюблены в этот город. Всё-таки он, кроме того что холодный и мрачный, ещё и революционный, поэтому недаром многие сюда ехали за вдохновением. Вспомним Достоевского, Гумилева, много классиков.
– Что читали в детстве?
– Носова «Незнайка на Луне», Марка Твена «Том Сойер».
– Какие-то детские книги у Вас остались?
– Да, есть такая. Азбука.
– Через года книга сможет сохранить свою уникальность?
– Мне кажется бумажная книга – это единственный медиаформат, который переживёт все остальные. Электронная книга – удобная компактная, но бумажная – всегда найдёт своего читателя. У нас всё-таки пять органов чувств…
– Какие исторические личности Вам интересны?
– Из одиозных – с Набоковым бы бабочек половил. В силу впечатления от книг слишком много ждём от общения с автором. Мне в своё время нравился Владимир Кузьмин. И тут мне в «личку» приходит письмо: «Я Владимир Кузьмин, читаю ваши книги и хочу вас пригласить на свой концерт...». Я пришёл, мы пообщались, и я понял, что он обыкновенный человек.
– Чем увлекаетесь?
– Живописью, рыбалкой, люблю кататься на сноуборде.
– Ваши романы экранизировали?
– Да. Самый первый – «Кулинарная книга».
– Какие фильмы смотрите?
– Люблю чёрно-белое кино и до сих предан старым жанрам, когда фильмы снимались долго, мучительно и интересно. Отметил бы итальянских режиссёров, а из наших – Никиту Михалкова, люблю пересматривать его «Я шагаю по Москве».
Фото Ольги Поповой
