В Христо-Рождественском храме трудились палехские живописцы, в церкви Иоанна Богослова – владимирcкие. Признаюсь, всегда с затаённым дыханием смотрела на их неспешную работу. Там, высоко на лесах, они казались существами неземного плана. Очень хотелось поговорить с ними. Но как? Отвлекать от работы? Однако мечта эта осталась. И недавно при разговоре с внуком основателя и директора художественной школы Бориса Николаевича Бедина узнала, что Сергей знаком с такими художниками. «Да они собираются скоро ещё приехать», – уточнил он. Мы договорились, что как только мастера появятся в Выксе, он даст мне о том знать.
В ноябре они уже были в церкви св. Анны. Созвонились. Назначили встречу, и я в урочный час приехала в церковь. Познакомились. Брат и сестра Марковы – Антон и Анастасия – выпускники Владимирского художественного училища. Занимались реставрацией икон. Работа трудоёмкая. Заказов было много, и отказать никому нельзя: ведь икона живая. Но однажды друзья по училищу пригласили Антона в командировку в Лукоянов, где предстояло расписать церковь Иоанна Предтечи. Он с радостью согласился. Там уже трудилась бригада художников из Палеха. Ребята искусные, предприимчивые. Было чему поучиться. Позднее взял в командировку и Анастасию. Для неё это был первый опыт в станковой живописи, и она спросила художников: «Вы мне скажите, какую технику безопасности надо соблюдать?» На что те ответили: «Настя, береги себя!» А Настя, уже работая на лесах, поняла, что главное – иметь три точки опоры.
По образцам сербских мастеров XIII века
В церкви св. Анны Анастасия и Антон расписывали сюжет «Беседа Христа с самаритянкой», лики в медальонах архангелов Михаила и Гавриила, Анастасии-узорешительницы, Дмитрия Солунского, равноапостольной Елены, апостола Петра, святых Ольги, Ангелины, Софии... Живопись каноническая. Пишут в той манере, которая им нравится.
Антон:
– Мы смотрим на работы старых мастеров. Например, сербские художники XIII-XIV веков Мануил Панселин и живописцы монастыря Высокие Дечаны. Стиль письма византийский. Их сразу определяешь по краскам, образам. Много раз нами пересмотренные, поэтому узнаём их как родных. Если приезжаем в какой-то храм, то видим по оставшимся фрескам, как хорошо повторили художники старинных мастеров. И в этой же манере продолжаем роспись.
– Где смотрите?
– В книгах, в Интернете… Но добавляем отдельные элементы своего почерка, и тогда это – песня! Из души так и льётся радость! Именно с таким настроением писали в Арзамасе, в церкви Владимирской Богоматери. Интересная деталь. В Лукоянове мы с коллегами расписывали алтарь, и один сказал, вздохнув: «Вот бы расписать весь храм!» Я же подумал: «Вот кому-то повезёт!» И прошло немало лет, случилось много разных событий, прежде чем мы с сестрой оказались в Арзамасе.
Батюшка «отпустил» нас в творчестве. Священники не очень жалуют тёмный фон стен, а тут… Мы предложили тело храма сделать синим, как небо! Фигуры проявляются на тёмном фоне ярче. Мы показали, как это будет, батюшке понравилось. Он благословил, и наши души распахнулись творчеству! Там высота храма под куполом – 25 метров! На фотографиях мы кажемся маленькими рядом с архангелами. Сейчас смотрим, и сами не верим, что мы это сделали! О чём мечтали, то и случилось. Об Арзамасе вспоминаем как о родном городе. Он и впрямь такой.
Анастасия:
– Есть ещё особенный Николо-Сольбинский монастырь. Он абсолютно изолирован от мира. Вокруг него в радиусе 20 км нет ничего. В монастыре – ни радио, ни телевидения, ни, естественно, Интернета. Когда мы впервые туда приехали, недоумевали, как же так? А теперь, когда туда собираемся, то радуемся. Отключиться от мира суетного – духовная награда. И природа там замечательная!
Антон:
– Интересна история с церковью Никиты-Столп-ника. Проезжая через Переславль Залесский, заехали в монастырь. Там был собор с белыми, ещё не расписанными стенами. Художники, работавшие в нём, не выдержали сурового быта мужского монастыря и уехали. Мы предложили свои услуги. С архимандритом Дмитрием нашли общий язык. Когда в 1880 году купол храма обрушился, часть фресок на стенах всё-таки сохранилась. Эти фрески когда-то покрыли масляной краской, которая выступила защитой. Они-то и послужили основой для письма, позволили увидеть саму концепцию росписи – форму, цвет, графику, и сложить всё воедино. Вот так получилось, что нам довелось и там потрудиться. Господь нас направляет, и мы оказываемся в том месте, где пишется вдохновенно.
– Были ли в вашей жизни особые моменты, о которых вспоминать отрадно?
Анастасия:
– Однажды в Никитский храм, где мы расписывали стены, зашла группа экскурсантов из Питера. Человек 30. И они вдруг запели «Отче наш…» на 30 голосов. А собор сводчатый, пятикупольный, акустика – фантастическая! Я заплакала.
Библия в красках
Антон:
– Монах монастыря как-то сказал нам: «Вы пишете Библию для неграмотных. Как раньше». И он прав. И хотя сейчас грамотные все, но Библию не читают. Так пусть хоть в храме увидят историю от рождения Христа до его распятия. Мы рассказываем библейские сюжеты в красках.
– Когда пишете, какие чувства испытываете?
Антон:
– Работа будто силы забирает. Бывает так, что сюжет заканчиваешь и – без сил совсем.
Анастасия:
– Перед тем как начать писать, и Библию читаешь, и жития. Но один образ даётся легко, другой – с трудом. И то ощущение, что из тебя будто что-что ушло, – реальное. Чем и как объяснить, не знаю. Но есть и состояние радости, когда всё позади и ты видишь церковь преображённую. Она заговорила красками.
– Вы строго соблюдаете все посты?
Антон:
– Да, если есть такая возможность. Опять процитирую монаха: «В еде и труде нет греха». Палехские мастера, например, в командировке едят… одни пельмени. Ну чтобы не отвлекаться на приготовление пищи. У нас ведь так, если мы работаем, то не отрываясь. Иногда слушаем духовные песнопения, что помогает настроиться, сосредоточиться.
– Возрождается ли Русь православная?
Антон:
– Если говорить о восстанавливаемых святынях, о строительстве новых, то – да. В Дзержинске расписывали храм Серафима Саровского, а потом случайно приехали в город и увидели, как от церкви к церкви шёл крестный ход, и прихожане были радостные.
А монахи жаловались, что вот монастырь восстановили, а служить там некому. Монах должен молиться день и ночь, а он и трудится, и молится. Мы потеряли большой пласт верующих православных, сколько ж лет должно пройти, пока народится и воспитается новое племя…
Фото Ольги Поповой
