Есть такая работа – лес сохранять

Сложно ли руководить вторым по величине в регионе предприятием лесной отрасли? Об этом, а также о самых незабываемых моментах за 20 лет работы, её трудностях, проблемах и о многом другом рассказал корреспонденту «ВР» герой публикации.

– Антон Сергеевич, Вы стали директором Выксунского лесхоза в 2019 году. Какова была площадь лесфонда тогда, и какой она стала в настоящее время?

– Когда начал руководить предприятием, было чуть более 300 тысяч га. Сегодня площадь составляет почти 900 тысяч га, потому что в состав Выксунского лесхоза вошёл лесфонд ещё нескольких муниципалитетов: Навашинского, Кулебакского, Ардатовского, Вознесенского, Вачского, Павловского, Сосновского, Починковского, Лукояновского, Дивеевского и Первомайского муниципальных образований.

– Какие были мысли, когда к Выксунскому лесхозу добавилась столь огромная лесная территория: не возникало ли желания перейти на другую работу?

– Нет, этого не было. Первое, что подумал, как все добавившиеся подразделения сделать единым коллективом, чтобы рабочий механизм крутился как положено. 

И ещё были такие мысли: раз укрупняют на базе Выксунского лесхоза, значит, есть доверие к нашей организации. Но считаю, чем она крупнее, тем «неповоротливее». Хотя и финансирование поступает более объёмное, но, с другой стороны, распределение средств, скажем так, сложное, потому что в каждом муниципалитете своя специфика, свои рабочие моменты.

– А почему решили связать свою жизнь с лесной сферой? Какие ступеньки прошли, прежде чем стать руководителем одного из крупнейших лесхозов области?

– Первый раз увидел работу лесного хозяйства в 6 лет. Тогда моего отца, окончившего Муромцевский лесохозяйственный техникум, назначили лесничим в Калининскую область (ныне Тверская), и жили мы на лесном кордоне. После школы я пошёл учиться в Муромцевский лесной техникум. Затем окончил государственный университет леса в 2006 году. А ранее, в 2004-м, директор Выксунского лесхоза 

Константин Заторский пригласил меня к себе на должность лесника. Когда приехал в Выксу, он предложил мне не эту должность, а мастера леса в Вильском лесничестве, я согласился. 

Потом меня назначили лесничим в Семиловское лесничество, немного погодя стал там начальником участка, затем – аналогичная должность в Ризадеевском лесничестве. В 2016 году – заместитель директора лесхоза, с 2019 года директор. 

– У сотрудников лесной сферы, или лесников, как их попросту называют, это ведь прежде всего не столько работа, сколько образ жизни. Какими качествами они должны обладать?

– Я часто смотрю по телевизору передачи о тех, кому дают премию «Призвание» за профессиональные заслуги (врачам, учителям и т.д.), и сравнивая их деятельность с работой в лесной отрасли, считаю, что труд в ней – настоящее призвание. Его специфику ни с чем нельзя сравнить. Многие её совсем не понимают. На мой взгляд, отношение к лесному хозяйству зачастую переходит из крайности в крайность: либо мы, лесники, хорошие, либо плохие. Стабильно ровного отношения нет. 

Вообще, сама работа в лесной отрасли не подчиняется каким-то конкретным законам и правилам, как, например, в промышленности или строительстве, где могут планировать, когда нужно определённое количество, допустим, деталей сделать или в какие сроки дом построить. 

В лесном хозяйстве иная ситуация – делать всё, как говорится, «под копирку» невозможно, многое зависит от интуиции, профессионального чутья. Ту же, например, лесосеку могут пересчитать 10 специалистов, и у каждого будет свой результат. Но если это выполняют высококлассные сотрудники, то они как раз уложатся в 10%-е отклонение от нормы – подобного допуска нет ни в одной отрасли, кроме лесной. Или, к слову, какая густота посадки сеянцев должна быть на том или ином участке леса, или где сажать ель, а где именно сосну, где нужны смешанные насаждения, опять же, определит только истинный специалист лесного хозяйства (нормы и правила нужны как помощь и дополнение к правильной организации процесса лесной работы). 

Да и многие другие моменты говорят о том, что люди, много лет работающие в лесной отрасли, трудятся здесь исключительно по призванию.

За шесть лет из крошечных сосёнок вырастают вот такие красавицы

– Что оставило самые сильные впечатления за 20 лет работы в лесной отрасли?

– Во-первых, летние пожары 2010 года. В то время я был начальником участка в Семиловском лесничестве. Началось всё ещё весной с небольших возгораний. Первая «ласточка» – Димарское лесничество, где загорелись торфяники. Лесники держали огонь, не выпускали его. 

А затем случился пожар на границе с Рязанской областью. Мы там оказались первыми, на рязанской стороне делали минерализованную полосу, чтобы не допустить огонь к нашему лесфонду, а он обошёл эту преграду и перекинулся на выксунскую территорию. Тушили усиленно, но пламя за сутки ушло на 10 километров. Работники Семиловского лесничества спаслись чудом. Когда огонь мгновенно ворвался на их участок, они зарылись в минерализованной полосе (там земля была рыхлая). Шквал пролетел над ними, спалил все камыши на болоте, вода на нём потом сплошь покрылась пеплом. 

По моему мнению, огонь прыгнул не из-за ветра (ураганных порывов не было), а из-за разницы атмосферного давления: в одном месте над пожаром – огромная температура, а где-то находились холодные воздушные массы. Вот он и устремился туда: пошёл вдоль границы Рязанской и Нижегородской областей по реке Ермишь и в буквальном смысле прилетел в Семилово.

Утром 25 июля мы поехали его «встречать» на бульдозере и чудом успели развернуться, почувствовав какой-то зловещий треск-шуршание. Это навстречу нёсся верховой пожар (самый опасный из всех лесных). Я тогда впервые услышал его характерные звуки. Приехали в Семилово, где находились разные подразделения: пожарные, лесники, представители администрации, арендаторы. Выстроили на поле многочисленную технику, чтобы остановить огонь. Он выскочил неожиданно, откуда не ждали – из-за кладбища, перепрыгнул через три дома (они остались целые, пламя их вообще не тронуло), колонну техники и быстро, в короткое время, спалил всё село. Никто даже не смог ничего сделать – огонь был как живой и действовал очень избирательно. 

Самым большим чудом было то, что хотя он появился из-за кладбища, но сам погост совсем не тронул, даже краска на надгробиях не пострадала, и деревья остались зелёными. А рядом на границе с кладбищем пламя уничтожило всё. 

На другой день мы приехали посмотреть и ужаснулись: совсем рядом с погостом (и метра нет) мелкий лес, кустарники выгорели дотла, остался один пепел – такого никто не видел.

А вот у пожаров в Первомайском районе (его лесфонд входит в состав нашего лесхоза), которые пришли в 2021 году из Мордовского заповедника, своя специ-фика, хотя огонь тоже вёл себя по-разному. Нам помогали в тушении Нижегородский лесопожарный центр, МЧС, администрация муниципалитета, всё было организовано на должном уровне. 

В Воротынском районе в 2022 году (его лесфонд не входит в нашу зону ответственности) было посложнее из-за удалённости и заболоченных мест. Мы оказывали помощь в тушении пожаров техникой и специалистами. 

– С какого времени начинаете готовиться к пожароопасному сезону?

– Предыдущий заканчивается в октябре, а с ноября уже идёт подготовка к следующему. Проводим проверку техники, готовим списки запчастей, выполняем ремонт. Что не успеваем, делаем после Нового года, когда поступает финансирование. Всё нужно успеть до проверочных мероприятий, которые начинаются в марте. 

С прошлого года проверка готовности к пожароопасному периоду в регионе ужесточена. Даже высчитывают процент готовности лесхозов к нему. 

Если раньше зима была хоть какой-то передышкой для сотрудников, то сейчас практически нет. Помимо имеющейся пожарной техники (её достаточно), у нас работают два беспилотника. Они очень помогают в определении мест возгораний, когда другое оборудование их не видит. Сначала сотрудники немного скептически к ним относились, но когда попробовали в деле, то теперь ни на один пожар без БПЛА не выезжают. При облёте территории он даёт конкретные координаты возгораний.

Со следующего года на базе областного МЧС начнём обучение сотрудников работе с дронами. Мы уже составили список тех, кто будет проходить курсы.

Без такой техники сегодня не обойтись. На следующий год минлесхоз планирует закупку беспилотников на серьёзную сумму, надеемся, что и нам тоже выделят БПЛА.

– Я часто вижу Вас в выходные в Иверском храме вместе с детьми на службе. Что даёт Вам вера?

– Вера помогает. Знаю много случаев, когда просишь не за себя, а за других людей, и всё получается. С ней легче, и когда нужно сдерживать себя в тех или иных рабочих ситуациях (а это бывает очень сложно), и в непростые минуты при выполнении, казалось бы, нерешаемых проблем и вопросов.

– При Вашей огромной загруженности времени на отдых остаётся мало. И всё-таки, как проводите досуг? 

– С отдыхом у нас проблемы есть. Отпуск получить – это как в лотерею выиграть. Попал – хорошо, не попал – ну что же… 

В этом году летом чудом удалось во время затяжных дождей вывезти ребятишек на неделю на море. Такое было в первый раз, не помню, когда ещё случалось, чтобы в тёплое время все вместе куда-то выезжали. А вообще, моя семья – это мой отдых. 

– Какие меры, на Ваш взгляд, нужны сегодня для сохранения лесов как от вырубок, так и от мусорных свалок?

– Главная проблема – это нормативные акты. Хотя они в целом направлены в правильное русло. Просто у нас различные службы не могут определиться, кто же должен за то или другое нести ответственность, например, убирать свалки, контролировать весь этот процесс. С арендаторами в этом плане более-менее всё ясно. Например, у нас, как у арендаторов, выявляли свалки, мы их убирали. В нашем договоре аренды прописано, что мы должны это делать. 

А если территория не находится в аренде, то кто обязан вывозить мусор из леса? У лесхоза финансирование на это не предусмотрено, лес – это федеральная собственность. Здесь возможны два варианта: либо контракт, либо госзадание на уровне федерации или региона. 

Но это должно быть документально оформлено и сопровождаться финансированием, чего в настоящее время в законе не прописано. А нам в этом случае также нужно заключить контракт с мусоровывозящими организациями, как это сделано в муниципалитете, у которого есть договор на вывоз ТКО с «ОРБ-Нижний». А собрать отходы в лесфонде и привезти их поближе к городу, чтобы машине мусороперевозчика легче было их забрать, несложно. То есть в лесу на решение данной проблемы необходимы аналогичные меры, применяемые в муниципалитетах.

Теперь о незаконных рубках. Например, одна из них два года назад произошла на территории арендованного участка, принадлежащего лесхозу (у нас 9 тысяч га в аренде). Нарушителя не нашли, нужно возмещать ущерб государству. И получается так, что мы теперь как арендаторы должны нести ответственность за эту незаконную рубку, возмещать ущерб. И нам за 40 срубленных деревьев выставляют более 3 миллионов рублей штрафа. Но мы обычные сотрудники госучреждения, у которых нет полномочий ловить нарушителей. Мы охраняем лес, проводим мероприятия по его восстановлению, защищаем от пожаров, исполняем абсолютно все разделы договора аренды и выполняем все доведённые государственные задания. 

По моему мнению, поменять определённые пункты в нормативных документах намного проще, чем годами биться над разрешением проблем с лесными свалками и незаконными рубками. Считаю, что главное – выстроить чёткую нормативную базу в этих вопросах.

– Как Вы думаете, будут ли специалисты лесного хозяйства востребованы в будущем?

– Считаю, что перспективы есть. До того, что работать будет некому, думаю, не дойдём. Хотя сейчас сложно найти специалиста лесного хозяйства даже с помощью пере-обучения. Дефицит кадров есть. Но перепрофилирование к лесной отрасли не подходит. Вряд ли заводчанин или сотрудник какого-то другого предприятия пойдёт трудиться в лес даже при равной заработной плате. Да и комары, змеи, снег по колено, пожары – это многих отпугнёт. Скорее, работник лесного хозяйства направится на промышленное предприятие.

Что касается арендаторов, то из 145 тысяч га лесной территории нашего округа в аренде находится всего около 25%. Арендатор в любую минуту может отказаться от аренды, если она станет ему невыгодна. И за этой освободившейся территорией (такие случаи были и в этом году), кроме госпредприятия – лесхоза – следить некому. То есть госструктура останется при любом развитии событий. 

Да, старые лесники – уникальные сотрудники. Они в лесу на глаз определят то, что ни одна ЭВМ не вычислит. В будущем, уверен, специалисты лесной отрасли окажутся востребованы, но уже адаптированные к современным реалиям, к той же цифровизации. Лес – наше природное достояние, и в любом случае мы должны его сохранить и приумножить.