Традиционная семья – это папа, мама и дети. Папа – главный добытчик и кормилец, мама – тоже работающая, но хозяйка.
Воспитанием занимаются оба. В сегодняшней семье и акценты сместились, и роли несколько поменялись. В каждой ячейке общества свои приоритеты, свои первые роли. И если раньше главой семьи был отец, что не подвергалось ни обсуждению, ни сомнению, то сегодня многие папы переложили главенство на плечи женщин, а то и вовсе самоустранились либо «испарились» из семьи. А женщине куда деваться? У неё природная ответственность за детей, да и за мужа тоже. Знаете, как любят выражаться современные женщины? «Так хочется быть слабой, но то кони скачут, то избы горят!»
И потому, рассказывая о семье, разговор всегда идёт о жене, маме. Папа остаётся где-то в тени. И мы, газетчики, тоже грешим этим, в статьях и очерках больше пишем о мамах. Несправедливо. Роль отца в воспитании детей всегда была особой. И методы тоже свои: не словами, а делами, личным примером. Без суеты и спешки. Знаю многих людей, которые через всю жизнь несут как великую награду отцовские наказы и скромные советы; кто помнит их жертвенность и самоотдачу в работе и большую любовь к детям. Те, что постарше, вспоминают, как отцы воевали, помоложе – говорят, что папа всё знает и всё умеет. И чтобы восстановить справедливость и отдать дань уважения папам, да ещё и в преддверии Дня отца, решили сделать специальный выпуск. Надеемся, что тема, посвящённая отцам, приживётся, и будет востребованной на страницах нашей газеты.
Когда я была маленькой…
…всегда просилась к папе на ручки. Мне было уютно в его объятиях. А папа любил подбрасывать меня вверх! Прямо в небо! У меня перехватывало дыхание, я закрывала глаза от восторга и страха. Не оттого, что он меня не поймает, а оттого, что он меня закинет куда-нибудь на облако (такой сильный всё сможет!), и я оттуда буду потом долго падать.
Моему папе все говорят, что я его вылитая копия. В детстве не понимала, что это значит. Какая копия и почему вылитая? Я не хотела, чтобы меня выливали, а хотела просто быть с папой всегда. Он усаживал меня перед телевизором смотреть футбол. Ничего не понимая, сидела тихо. Если папа смотрит, смотрю и я. Иногда засыпала под крики болельщиков и судейские свистки. Потом, когда подросла и уже была в состоянии понять, что творится на футбольном поле, папа объяснил, кто такой вратарь и почему он стоит в воротах, когда другие носятся по полю со стремительностью ракеты; что значит забить гол и почему так радуются игроки, попав мячом в ворота.
Папа, сам не умея, научил меня кататься на коньках. Но это же просто учить детей! Помню, как мы пришли на каток, как я встала на коньки. Наверное, я походила на маленького ягнёнка на слабых разъезжающихся ножках. Боялась сделать хотя бы шаг! Казалось, что упаду и разобьюсь! И если бы не папа… «Не бойся, я с тобой! Я держу тебя!» И с каждым днём я каталась всё увереннее. И настал тот миг, когда папа сказал: «А теперь – сама!», и легонько подтолкнув меня, отпустил. До сих пор помню эти два ощущения полёта: когда я летела в небо с папиных рук, и когда самостоятельно покатилась на коньках. Счастье и страх!
Забегая вперёд, скажу, что папу я поставила на коньки, когда он был уже в зрелом возрасте. И мы с ним катались до упаду, до боли в икрах, но с радостью! Сейчас, если выдаётся свободное время у обоих, едем в Фок в Кулебаки.
Благодаря папе, мне никогда не было скучно. Я могла остаться дома одна и играть, рисовать, фантазировать, придумывать, представлять, что нахожусь в какой-нибудь неведомой стране, знакомлюсь с её обитателями. Время пролетало незаметно, и я не замечала, как возвращались с работы родители. Папа обязательно спрашивал, что я делала, что нарисовала, какую историю придумала. Лишь однажды он сказал, как можно путешествовать в мечтах, и я последовала его советам.
За год до школы меня начали учить буквам и слогам. Мне очень не нравилось это, казавшееся мне тогда бестолковым, занятие и я всячески от него отлынивала. И тут вновь «встрял» папа. Он просто сказал, что не зная букв и не умея из них складывать слоги и слова, я не научусь читать и не смогу узнать много интересного.
В школу пошла с неохотой, но стоило лишь учительнице меня похвалить за хорошее знание букв, как у меня появился интерес ко всему, о чём говорила Любовь Павловна. И читать научилась быстро, и книжки мы с папой брали в библиотеке наперегонки, и до сих пор делимся прочитанным.
Спасатель
Настало время сказать, кто же он такой, мой папа. Его папа, а значит, мой дедушка, был строителем, а потому семья ездила по стройкам страны. Рассказывал, что за время учёбы ему пришлось сменить восемь школ! Старший в семье, папа мог всё: навести порядок, приготовить обед, накормить младших братьев, даже уроками с ними занимался. Все хозяйственные навыки пригодились ему жизни. В армии он без особого труда мог начистить чан картофеля. После службы в Норильске, в мотострелковых войсках, вернулся старшим сержантом, пошёл работать в милицию. Мечтал получить юридическое образование, но по семейным обстоятельствам сделать этого не удалось.
Только когда они с мамой поженились, у них наладилась семейная жизнь, и я стала подрастать, папа поступил в филиал Владимирского госуниверситета на факультет по технике безопасности. Просто у него потребность такая, помогать всем. Потому и в МЧС пошёл работать. Я всегда спрашивала его, когда он выезжал на вызовы, не страшно ли ему? Мы с мамой волновались за него, а он отвечал: «Надо помогать людям». О том, как приходилось вызволять человека, застрявшего в лифте; вскрывать дверь квартиры, в которой остался ребёнок; снимать с дерева кошку, а с крыши гаража незадачливых «туземцев» – папа говорит с юмором и в тоже время с сочувствием. Кстати, по части рассказывания историй он мастер. Не только мы с мамой любим его слушать, но и наши гости.
Когда я была маленькая, вспоминал, как в детстве отправились они с мальчишками в поход. Но далеко уйти не успели, увидели впереди идущего прямо на них медведя. Побросав рюкзаки с припасами, спрятались неподалёку и, дрожа, ждали, что будет дальше. Мишка разворошил их рюкзаки, вытащил содержимое, съел всё самое сладкое, облизнулся и вперевалку потопал восвояси.
Мы с папой – почти близнецы
Правильно говорили в детстве, что я вылитая папина копия. У папы день рождения 22 июля, а у меня – 21-го, а потому мы отмечаем свои дни как один, «два в одном». Это так здорово! Два торта, два подарка, вдвое больше гостей! И вдвойне весело. Я во всём – папина дочка: мы едины во взглядах, пристрастиях, увлечениях, в еде, в одежде, в фильмах. Нам даже снятся похожие сны. Папа заядлый грибник, и я тоже. Мы любим музыку, я с детства помню наш магнитофон «Романтик» с записями любимых общих с папой песен. У него приятный мягкий баритон, и он выступает в любительских концертах. Можно много перечислять, что нас с ним объединяет. Горжусь, что у меня такой замечательный папа, Игорь Николаевич Щербинин. И что я – его копия.
Анна Шербинина. Фото из семейного архива
Говорят, если человека тревожат какие-то мысли, он должен просто проговорить их вслух и тогда беспокойство ослабнет или исчезнет вовсе. Мне не помогло. Так уж повелось, что мужчинам не принято сентиментальничать, или как это ещё называют – «распускать слюни». Вот и держим мы все накопившиеся за долгие годы эмоции под крепкой бронёй мужества и твёрдости. Хотя порой так хочется скинуть эти путы и выражать свои чувства открыто, чтобы близкие и любимые знали, насколько важны и дороги.
Мы никогда не были близки с сыном, хотя он – точная копия меня. У нас даже день рождения в один день. Не знаю почему, но все свои переживания, а порой даже злость на него я держал глубоко-глубоко в себе. Помню, как однажды, когда он учился в третьем классе, меня вызвали в школу из-за его плохого поведения. Учительница так долго мне выговаривала, мол «…сорвал урок… из-за него мы не можем провести полноценные 40 минут в тишине… сам ничего не знает и другим учиться не даёт…». Я, как мальчишка, переминался с ноги на ногу, краснея, бледнея, словно это меня отчитывают. Ну, думаю, сегодня точно дам затрещину! От волнения не смог сесть ни в автобус, ни в такси. Пошёл пешком. К дому подошёл со смешанными чувствами. Увидев сына, спросил: «Как дела?». В ответ: «Да вот, сорвал урок, летая по классу на швабре». В голове всплыли воспоминания, как меня за такие же проделки чуть со школы не выгнали. Стало смешно и непонятно – разве я должен наказывать его за то, что когда-то делал сам? Он ждал моей реакции, но я не смог придумать в этой ситуации ничего умнее, как сказать «Ясно».
Тогда, да и потом, в аналогичных ситуациях, вёл себя также, хотя внутри всё разрывалось от эмоций и желания сгрести его в охапку, усадить рядом и рассказывать, рассказывать, что когда-то так было и у меня. Но я же Отец, успешный бизнесмен, пример для подражания! Да, мне по статусу не положено, я же серьёзный, деловой человек!
Из-за этого сын стал думать, что мне нет дела до всех его проблем. Он заблуждался. А я… Я молчал, подтверждая неверное мнение на этот счёт.
Теперь сын вырос. Стал, как и я бизнесменом: сдержанным, расчётливым и постоянно всё предусматривающим. Все переживания подобно мне держит внутри. У меня же возникло такое острое, просто невыносимое желание стать ему самым близким человеком, другом, открыв, наконец, правду. Смелости не хватает. А просто проговаривать это вслух с самим собой – не выход. Он должен знать!
Беру листок… подбираю слова… сколько мыслей… столько эмоций… Рука похолодела и дрожит. Закрываю глаза и вывожу буквы… Смотрю на записку, а там всё не сказанное мной за долгие годы поместилось в одну строку: «Люблю тебя, сын!». И подпись «папа».
Вадим Дёмин
Лесник в третьем поколении Илья Фёдорович Костин, и крестьянин был крепкий. Умел пахать и бороновать, сеять и косить. Держал пасеку, любил угощать и взрослых, и ребятишек свежевыкаченным мёдом, с улыбкой наблюдая, как жмурятся и причмокивают от удовольствия его гости. Жизнь его шла неспешно, без суеты, размеренно. Он так привык жить. По законам, данным природой, которые, был уверен, никому нельзя нарушать. Так было заведено в семьях стариков, так жил и он.
Родился отец в 1915 году на Батковском кордоне, что в трёх километрах от несуществующей ныне деревни Зыбино. Хотя в свидетельстве о рождении он записан в селе Спасс-Раменье Ермишинского района. Где-то в 1920 году семья переехала на Крестовский кордон, что был всего в трёх километрах от села Спасс-Раменье. Там он окончил три класса начального образования и больше в школу не пошёл. Отец, видя с какой неохотой учится Илья, сказал, что, мол, нечего тебе зря мучиться, пойдём со мной на работу, будешь помогать возить древесный уголь с углепечей в лесной посёлок Мердушинский и на другие склады. На том и порешили. Так и возил уголь, пока не пришёл срок служить в армии. Через три года, в 1940-м, вернулся. Обстановка в то время была предгрозовая, военная, люди понимали, что-то грядёт, но отгоняли тревожные мысли. Семью Костиных постигла беда: младший сын Андрей погиб в финской кампании… В июле 1941 года ушёл на фронт и Илья. Воевал на Волховском фронте помощником командира взвода 702 отдельного линейного батальона войск связи. В конце 1944-го его неожиданно направили на Дальний Восток, где создалась угроза военных действий со стороны Японии. Воевал в Маньчжурии. Демобилизовался только в 1947-м и вернулся в родное село. На его груди сияли медали «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией», «За победу над Японией».
Сегодня, спустя много лет, мне стало понятно многое в судьбе отца. Будучи от природы человеком жалостливым и сердобольным, он, очевидно, пожалел молодую вдову Анастасию, муж которой погиб на фронте, а она осталась с малой дочерью. Да и по сердцу пришлась она ему, рассудительная да хозяйственная, умелая и ласковая. Поженились в 1947-м, а через три года переехали на другой кордон. Их, лесников, что военных, переводили с одного места на другое. Проработав в Мердушинском лесничестве 26 лет, отец вышел на пенсию.
Осталось в памяти, как мы жили на Суслинском кордоне. Он находился на пересечении лесной дороги на деревню Милейка и той, что идёт из села Мердуш. Отец рассказывал, что там был железоделательный завод, построенный Андреем Родионовичем Баташёвым в 1791 году. Дорога шла до границы с Горьковской областью, а это было без малого 20 км. И после войны приезжающие из Выксы с разъезда 17-й км добирались через наш кордон пешком на Мердуш и в районный центр Ермишь. Заходили к нам в дом отдохнуть, родители привечали всех, усаживали за стол, мама кормила обедом, а потом ставила самовар и поила чаем с мёдом. Я любил это время, потому что гости рассказывали, как живут в городе, что происходит на заводе, чем торгуют на базаре и каковы цены на продукты.
В 1955 году мне пришла пора идти в школу, и мы переехали в деревню Милейка. Помню, как строили наш дом. Занимался этим отец, ему помогали дедушкин брат и дядья. Тогда дома фронтовикам возводили вот так, семейно. Вернувшиеся с войны мужчины, мечтавшие в суровые дни о семье, о детях, о тепле родного дома строили дома играючи, азартно. Отец говорил, что у настоящего мужика должен быть пятистенный дом под железной крышей, корова на дворе, хромовые сапоги и добрая хозяйка в доме. И он добился того, чего хотел. Жили они с мамой дружно и согласно. Оба старательные и хозяйственные. Но у них существовало чёткое разделение труда, т. е. уклад жизни был патриархальный. Мама вела домашние дела, и работала в колхозе. Отец, помимо собственной работы лесника, занимался хозяйством, ухаживал за скотиной, поддерживал дом в порядке. И оба любили работу на земле. Труд лесника был хлопотным – площади леса, закреплённые за каждым, огромные – без лошади не обойтись... Однажды отец купил у своего товарища жеребёнка. Мама сначала выразила вроде бы неудовольствие по этому поводу, но отец коротко бросил: «Так надо!» И всё. Обсуждений больше не было. Надо сказать, что родители мои были удивительно деликатные люди. Не знаю, были ли у них споры или ссоры, наверное, были, да только мы, дети, их не видели и не слышали. Закон, что при детях нельзя кричать и ругаться, строго соблюдался. Мы с сёстрами перенесли его и в наши семьи, и благодарны родителям за эти простые уроки.
Отец научил меня всему: косы отбивать и косить, плотничать и столярничать. Он часто говорил: «Да, Вовка, задачи решать тяжело, а вот сруб срубить или крышу покрыть – легко, трудов больших не надо».
Самые счастливые дни детства – сенокос... Раннее утро. Солнце ещё не встало, а мы с отцом идём по росистой траве на наши луга. Птицы заливаются так, будто устраивают состязания по разнообразию пения. Красота вокруг разлита такая, что сердце щемит. Иду и радуюсь тому, как скошу первую полоску. Отец давал мне косить по закрайкам, а сам «махал» на поляшках. Показав, как надо держать косу, какие взмахи делать, он обязательно потом хвалил за работу. Это поднимало меня в собственных глазах… Настоящим праздником были дни, когда на сенокос приезжали родственники. Работа шла легко и быстро, весело, с шутками. Усталости не чувствовали, а вечерами собирались у дома и слушали рассказы взрослых. Доброе, светлое и счастливое время…
А в заключении скажу, что отец прожил честную и чистую жизнь. За долголетний труд в лесничестве награждался грамотами и премиями, занесён в Книгу почёта Ермишинского лесничества. Министерством лесного хозяйства РСФСР удостоен Знака «За сбережение и приумножение лесных богатств». Его жизнь – пример того, что не важно, где ты живёшь, а важно как живёшь.
Владимир Костин. Фото из семейного архива
