От автора
«Веком динозавров» покажутся современным тинейджерам годы горбачёвской перестройки – никаких тебе компьютеров, соцсетей и мобильников. Ну да, было такое время – за колбасой и джинсами ездили в Москву, в третьем классе школьников поголовно принимали в пионеры, на просмотр видеокассет собирались целой компанией как на праздник, а средняя зарплата инженера в середине-конце 1980-х составляла 120 рублей. Читатели в возрасте, заставшие эпоху СССР, вероятно, тут же вспомнят и многие другие детали советской реальности...
Нижеприведённая история мне понравилась именно тем, что в ней отражён быт простого человека без прикрас. Сейчас нашу городскую летопись принято связывать напрямую с заводской, что, конечно, правильно. Но за всеми отчётами, стройками и фамилиями начальников затирается (умышленно или нет – другой вопрос) целый пласт местной истории. Будничная жизнь обычных людей в советском государстве – до сих пор малоизученное и поистине уникальное явление. Домашний быт, не приукрашенный вмешательством СМИ и ТВ, мытарства в очередях, социальные связи, водка как универсальная валюта за услуги, «несуны» на работе и т. д. Потому рассказ 61-летнего выксунца Владимира Ивановича Суханова – своего рода альтернативная история, где довольно точно описаны атрибуты жизни многих наших граждан в разгар перестройки. Здесь тесно переплелись и скромные жилищные условия, и перманентный дефицит необходимых товаров, и частичный контроль «сверху», но, что немаловажно, присутствуют в рассказе и добросердечные отношения между соседями. При редактировании текста я внёс минимальную правку, оставив стиль повествования без изменений – от первого лица. На мой взгляд, этот литературный приём при всей своей простоте позволяет рассказчику практически всегда «достучаться» до читательских сердец.
Владимир Суханов трудился в железнодорожном цехе ВМЗ в период с 1974 по 2015 гг., из них более 30 лет – машинистом тепловоза
Эта история случилась зимой то ли 1986-го, то ли 1987-го года; времени много прошло, точную дату уже не помню, да и не в этом суть. Главное вот в чём: новогодний праздник в эпоху перестройки мне довелось отметить… с двумя японцами. Квартиры у меня тогда ещё не было, жил я с семьёй в общежитии около Нижнего пруда. Откуда в нашей провинции тогда взялись азиаты? Заводской трубный цех №5 в середине 1980-х строили по японской технологии, для проживания иностранных специалистов и построили в Выксе «японское» общежитие, как раз по соседству со мной. Знающие люди рассказывали, что в комнатах у японцев стояли фирменные холодильники, большие цветные телевизоры и куча другой бытовой техники, о которой мы в период страшенного дефицита могли только мечтать. Это сегодня в России все границы открыты, получай загранпаспорт и езжай отдыхать в любую страну. Да и к нам нынче зарубежные туристы приезжают пачками, никого ими не удивишь. А что мы в эпоху Советского Союза знали о загранице? Только то, что показывали по «ящику» да печатали в газетах…
До того момента я иностранцев вживую отродясь не видел. Правда, слышал одну занимательную историю про японца от своей преподавательницы по экономике, когда учился на машиниста в Свердловске. Как-то на занятиях она рассказала о занятном случае на международном симпозиуме в каком-то советском городе в начале 80-х. К приезду иностранных гостей в залах навели марафет, повесили щиты с рекламой и всё такое. На одном стенде красовалась эмблема нашего знака качества – пятиугольник с перевёрнутой буквой «К», если кто помнит. Один японец подошёл к этому щиту, долго разглядывал, а потом спросил, что там нарисовано. Моя преподавательница объяснила.
– Не понимаю, – отвечает японец.
– Да что же тут непонятного? На каком товаре есть такой знак, значит, это – хорошая продукция!
– Значит, у вас есть и не очень хорошие товары?
– Ну… Есть, да…
– А зачем вы тогда делаете плохие вещи?
«Вот что тут ему ответить?» – спрашивала нас тогда преподавательница. Да уж, вопрос убойный, ответ на него в двух словах не дашь.
…Итак, накануне праздника, 31 декабря, к нам в квартиру стучится соседка по этажу:
– Володь, вы с женой где Новый год справлять будете?
– В Антоповку собрались.
– А мы – здесь, в общаге. В актовом зале будем гулять, нужны стулья-табуретки. Одолжите на время?
Поясню: в нашем общежитии на каждом этаже были малые актовые залы, вот и решили все наши соседи за одним общим столом собраться. Народу, похоже, набралось много, а вот стульев не хватало – обычная проблема. Ну, раз такое дело, возьми, жалко, что ли.
И вот прошло несколько часов, наступило 1 января. Мы с супругой отметили в гостях праздник, поели-поплясали, под утро засобирались домой. Приходим в общежитие, а там на первом этаже в большом актовом зале праздничные скачки-пляски. Музыка орёт, смех. Я жене говорю: мол, пойдём потанцуем, смотри, как весело!
– У-уй, нет! Я устала, ноги болят, пойду спать.
– Ну не хочешь, как хочешь. Иди домой, а я тут ещё попрыгаю…
Как раз на этих танцульках были японцы из соседнего общежития. Решили, наверно, посмотреть, как в России Новый год отмечают. А может, просто скучно им стало в своих комнатках, кто знает…
В общем, наплясались мы тогда от души, жарко стало. Все мужики пошли на крыльцо проветриться-покурить. Между прочим, никто из японцев не курил, все они довольно сносно говорили по-русски, и у всех было высшее образование. Интеллигенты, одним словом.
Один японец стоял на крылечке рядом со мной, на вид ему было лет 40. Я с ним познакомился, звали его Мори-сан. суффикс «сан» в имени у японцев указывает на социальный статус. Если при обращении «сан» не произнесёшь, это будет с твоей стороны знаком глубокого неуважения к собеседнику. Японец, в свою очередь, спросил, как меня зовут.
– Владимир.
Он в ответ морщится – слишком трудное имя для произношения.
– А по-другому мозно?
– Тогда – Вова.
– Вова-сан!
– Не, у нас так не принято. Зови просто – Вова…
В общем, разговорились, и я по простоте душевной пригласил Мори-сана и ещё одного японца (за давностью лет уже не помню его имени) к себе домой. Те согласились. Поднимаемся, значит, втроём ко мне на третий этаж, стучу в квартиру. Жена уже спала. Разбудил её, а она спросонья глаза на меня таращит: «Ты куда их привёл? У нас же стульев нет!» Точно! Я – бегом по этажу в актовый зал за нашими табуретками, а там – закрыто! Все соседи нагулялись и разбрелись спать, на дверях замок висит. Ну что ж, раз на то пошло, накрывай прямо на полу!
Да и на полу-то места было в обрез, всё заставлено мебелью – в 16-метровой комнатке мы вчетвером с детьми ютились. Кто жил в общежитии, знает – в одном помещении и кухня, и спальня, и гостиная... Ну ладно, расселись кое-как. Жена постелила скатерть-самобранку, поставила закуску. В стране – сухой закон, но мы с супругой решили угостить японцев самогонкой. Наполнил стопки, а те не пьют, ждут по своему обычаю, когда хозяин (то есть я) сначала выпьет. Мори-сан спрашивает, что именно я налил.
– Это – почти коньяк!
– «Коньяк» знаю, «поцти» – нет…
У японцев были какие-то странные словари-переводчики с собой, все страницы на какой-то гибкой клеёнке отпечатаны. Мори-сан принялся листать этот свой словарь и никак не может найти наше русское «почти». Листает и тихонько бормочет себе под нос. Он немножко лысоватый был, от отчаяния даже себя по залысине кулаком начал постукивать. Не понимает значения слова, расстроился. «Да ладно, – говорю ему, – не бери ты в голову, отдыхай!»
Не каждый день такой случай выпадает – с японцами по душам поговорить. Первым делом спросил Мори-сана, понравился ли ему наш город.
– Красивий! Но грязний…
– Мори-сан, а сколько вы здесь получаете за работу?
– 120 рублей.
– В месяц?
– За смена. А вы?
– 200 рублей.
– За смена?!
– В месяц.
– Вова-сан, а цто будете делать, когда вам сроцно надо денег?
– У родственников займу.
– А если не дадут?
– У друзей попрошу.
– А если у них тозе не будет?
– У коллег на работе одолжу. Всё равно кто-нибудь даст до получки.
Оказывается, в Японии так не принято. Никто тебе денег не одолжит, хоть тресни. Дашь человеку взаймы, а его через неделю с работы уволят – как он долг тебе отдавать будет? Умно́, ничего не скажешь.
Потом завели разговор о национальных особенностях. Тоже было что сравнить. Работодатель для японцев – это царь и бог, но до преклонного возраста он своих сотрудников обычно не держит. Пенсий, как мне тогда объяснил Мори-сан, в Японии не было, поэтому они всю жизнь работали сутками напролёт, копили себе на безбедную старость. Что интересно – образование у них многопрофильное. К примеру, при строительстве нашего трубного цеха в Выксе каждый японец был специалистом на все руки – и гидравликом, и лаборантом, и электриком.
– Одно плёхо, Вова-сан. Воруют здес всё подряд! Отвернус – отвёртка украдут. Отойду проверить работу – клюсей нет! Я теперя всё с собой беру, нисего не оставляю!
Мори-сан жаловался на наше разгильдяйство и рассказал, как на одной из цеховых площадок под его руководством русские рабочие заливали фундамент.
– Мы проверили – плёхое касество! Приказали сломать и переделать. Опять проверяем –плёхо! Снова говорим: сломать и залить. На третий раз работники поняли, цто луцсе цас потратить, но сделать хоросо, чем сделать плёхо и переделывать много раз.
Дальше я спросил у японцев, что им особенно запомнилось у нас в стране. Ответ изумил: Мори-сан был поражён гигантскими размерами наших земельных площадей, когда вместе с коллегами проезжал на автобусе мимо Шиморского (японец как-то смешно назвал этот посёлок – всё-таки с трудом давались ему длинные русские слова).
– Если мне такой дом с зягородкой и столько земля, я бы миллионер стал!
Я сначала не понял. Оказалось, он имел в виду наши обычные огороды, просто не знал, как деревянный забор («зягородка») правильно назвать. По словам Мори-сана, на таком большом участке он построил бы какой-нибудь офис или что-нибудь в этом духе, а потом готовое помещение сдал в аренду. В Японии земля дорогущая, рента приносит хорошие барыши…
В общем, посидели мы немного, Мори-сан и спрашивает:
– Вова-сан, вы цто сейсяс делать? Спать?
– Ну да, надо немножко поспать после гулянки…
– Моя оцередь угосять. Поспите и приходите ко мне.
– Э-э, нет! – говорю. – Я к вам не пойду!
– Поцему?
– В вашем общежитии на входе сидит администратор и всех гостей записывает. А без записи нельзя – не пропустит. Паспорт нужно у него оставить, да ещё доложить, в какую квартиру иду и зачем. Вот так сходишь три раза к вам в гости, а потом вызовут в органы внутренних дел и начнут теребить, зачем ходил. Уже были такие случаи, знаю. Мне эти проблемы не нужны.
В итоге сошлись на том, что «угосять» будет Мори-сан, но у нас. Договорились встретиться в этот же день в 13:00 на крыльце нашего общежития. Я посоветовался с женой, решили продолжить застолье у соседки на четвёртом этаже. Рассудили так: наша знакомая работала в торговле, с продуктами у неё дела обстояли получше, значит, по-любому закуска хорошая будет.
И вот 1 января после обеда мы с Васькой (мужем соседки) вышли на крыльцо общаги встречать японцев. Ровно в 13:00, хоть часы по ним сверяй, подходит Мори-сан со своим вчерашним знакомым-японцем. В руках у них – две огромные спортивные сумищи. Поднимаемся наверх, заходим к соседке. Мори-сан на входе заметил стоящий в углу комнаты баян:
– А кто играет?
Я отвечаю, что в детстве окончил музыкальную школу по классу баяна, и мы можем спеть что-нибудь вместе.
– Цто будем петь?
– Да что хочешь! Выбирай!
– «Подмосковние вецера»!
И позже за столом мы спели несколько наших шлягеров, в том числе и «Вечера». Я и не ожидал, что японцы так хорошо эту песню знают. Очень чисто пели, все слова знали наизусть.
Что нам принесли гости в тех больших сумках? Во-первых, какую-то мелкую, сантиметров пять длиной, очень солёную рыбку. Во-вторых, баночное пиво – я первый раз его тогда попробовал. Во были времена – пустые пивные жестянки с помойки рядом с «японским» общежитием наши люди тащили к себе домой как экзотические сувениры! Дошло до того, что потом даже человека поставили специально следить, чтоб народ в этих мусорных баках не копошился!
А ещё японцы принесли с собой квадратную 0,7 л бутылку английского виски. Диковинка! С этим напитком, кстати, связан смешной эпизод. За столом японцы сами разливали виски для нас в небольшие стопочки. Доза была мизерной – граммов по 30-40, не больше. А у Васьки, мужа нашей соседки, нос с горбинкой был, и чтобы выпить из неудобной рюмки, ему приходилось голову чуть ли не к потолку запрокидывать. Он терпел-терпел, наконец не выдержал, принёс 250-граммовый стакан и говорит:
– Мори-сан, ты мне один раз много налей, и я больше не попрошу!
– Вася-сан, нет! Виска пьют цасто, но мало!
– Не надо мне часто! Ты мне только один раз налей, но сразу много!
Японец налил. Не до краёв, конечно, но почти полный стакан. Тут и я оживился:
– Мори-сан, мне тоже так! Я тоже не люблю цедить!
Конечно, японцы тогда нашим ударным дозам удивились, но не сказать, что очень сильно. Подозреваю, они до этого уже где-то сталкивались с русской культурой пития…
Да, а ещё Мори-сан со своим знакомым принесли тогда две коробки с какими-то… даже не знаю, как это правильно назвать. В общем, в этих упаковках были какие-то красные закорючки, похожие на наших земляных червей, только скукоженные.
Японцы приготовили палочки для еды и попросили у нас кастрюлю. Сами залили кипятком этих «червей», накрыли крышкой и через пять минут подали на стол. По виду – как макароны, только красные, очень необычные. Честно скажу, я так и не попробовал это блюдо: покосился и решил, что сие кушанье не внушает доверия. А Васька взял палочки, но всё никак не мог ухватить эти закорючки. Помучился минуту, плюнул и взял ложку. Попробовал – вроде сносно. Потом он вторую ложку зачерпнул, третью, четвёртую – короче говоря, оценил азиатскую стряпню.
Умные, конечно, эти ребята – японцы. Серьёзные. Но, не зная наших бытовых мелочей, и сами попадали иной раз в дурацкие ситуации. Помню, под конец застолья подали чай, и Мори-сан первый раз увидел в вазочке сладкие подушечки «Дунькина радость». Были в своё время в СССР такие конфеты с начинкой из повидла, посыпанные сахаром. Стоили то ли 80 копеек, то ли рубль за кило. И вот японец, не зная, что это за диво такое, взял вилку и… на полном серьёзе пытался ею зацепить конфетину из вазы!
…Очень хорошо помню двухкассетный магнитофон Мори-сана, который он притащил к нам в общагу. По тем временам такой мафон – жуткий дефицит, нигде не купишь. Я, разумеется, загорелся:
– Мори-сан, я у тебя его куплю! Продай!
Тот в ответ качает головой:
– Не могу – я другому целовеку обесял. Я скоро поеду в отпуска и привезу тебе такой зе, если пропустят на тамозне.
Как потом оказалось, таможенники провезти в СССР второй магнитофон Мори-сану не разрешили. Зато, возвратившись из отпуска в феврале, он привёз нам кучу цветных фотографий с новогоднего застолья. Очень красивые были снимки, сочные…
Ну а закончились тогдашние посиделки с японцами дружеским обменом. Я подарил Мори-сану домашнюю коллекцию матрёшек, Васька – разделочную доску с полхов-майданской росписью. Японцы пришли в восторг, радовались сувенирам как дети. Мори-сан настолько расчувствовался, что тотчас снял с шеи свой «Полароид» (фотоаппарат мгновенной печати) и вручил его мне. Для съёмки на этом аппарате нужны были специальные карточки, так Мори-сан от избытка чувств сразу подарил и кучу картонных кассет в комплекте. Я потом много фотографировал этим «Полароидом» – хорошая техника, надёжная. Правда, через несколько лет после тех событий я переезжал в новую квартиру, и в куче собранного домашнего скарба этот фотоаппарат куда-то затерялся. И где сейчас находится тот новогодний подарок японца, понятия не имею…
Записал Дмитрий Макаров. Рисунки и фото автора
