Возглавлял группу тогдашний первый заместитель начальника Генерального штаба генерал армии С.Ф. Ахромеев. В тот же день, 14 декабря, из эмиграции в Баграм (1) прибыл будущий глава марионеточного афганского правительства Бабрак Кармаль вместе с несколькими единомышленниками. Как оказалось впоследствии, эти два факта были звеньями одной исторической цепочки. Cвязь между прибытием советской Оперативной группы в Термез (2) и возвращением опального политика Кармаля такова: «кремлёвские старцы», как саркастически называли в народе престарелых руководителей Политбюро во главе с Л.И. Брежневым, в последние недели 1979 года готовили смену неугодного политического режима в Демократической Республике Афганистан (ДРА). Дело в том, что после Апрельской (Саурской) революции в 1978 году бразды правления этой азиатской страной захватил крайне амбициозный и жёсткий политик Хафизулла Амин.
Политическая деятельность Амина сразу вызвала серьёзную озабоченность в рядах советского руководства. На территории ДРА тут и там вспыхивали вооружённые конфликты между разными племенами, со стороны афганского правительства с каждым днём усиливался террор против исламского духовенства и сторонников Народно-демократической партии, поэтому в Политбюро всерьёз опасались, что в результате этого хаоса в Афганистане к власти могут прийти враждебные по отношению к Советскому Союзу силы. Справедливости ради стоит отметить: Амин и сам понимал, что навести порядок в стране за короткий срок не сможет, и потому несколько раз – в период с сентября по декабрь 1979 года – официально запрашивал военную помощь у СССР. Но он и предположить не мог, чем обернётся для него эта «дружественная» советская поддержка. Наши государственные деятели решили переиграть Амина на его же площадке.
На очередном заседании Политбюро 12 декабря 1979 года председатель КГБ Ю.В Андропов, министр обороны Д.Ф. Устинов и министр иностранных дел А.А. Громыко продавили постановление о вводе советских войск на территорию Афганистана. В Кремле таким образом решили убить одним выстрелом двух зайцев: стабилизировать взрывоопасную ситуацию в ДРА и сместить Амина с политического Олимпа, заменив его лояльным Кармалем. Итог известен: около семи часов утра 25 декабря 1979 года первые разведывательные и воздушно-десантные подразделения ВС СССР перешли границу Афганистана...
«ВР» продолжает рассказ о выксунских ветеранах, участниках боевых действиях на территории ДРА (см. №№ 11, 25, 34, 41 за 2016 г.). Сегодняшний гость рубрики – 56-летний бывший десантник, командир миномётного расчёта Михаил Попов. Ветеран поделился воспоминаниями о военной цензуре, своём ранении в бою, а также рассказал, с какими трудностями пришлось столкнуться выксунским участникам афганской войны при получении положенных льгот.
Личное досье
Михаил Павлович Попов
Родился 26 июня 1960 года в деревне Тупик Ермишинского района Рязанской области в рабоче-крестьянской семье. Закончив школу-восьмилетку в 1975 году, поступил на четырёхлетнее обучение в лесной техникум во Владимирской области по специальности «техник-технолог лесозаготовок». После получения диплома в 1979 году молодой специалист поехал по распределению в Калининскую (ныне Тверская) область, откуда 23 апреля того же года был призван на срочную службу. Курс молодого бойца прошёл в воздушно-десантном учебном центре Ферганы (Узбекистан), а затем в качестве командира миномётного расчёта ВДВ с осени 1979 года участвовал в военных действиях в Афганистане. Осенью 1980 года в одном из боёв был тяжело ранен, восстановление заняло более полугода, вплоть до демобилизации из ВС СССР (май 1981 г.). В 1988 году награждён памятной медалью «Воину-интернационалисту от благодарного афганского народа».
В 1982 году Михаил Павлович переехал жить в Выксу, и вся его дальнейшая трудовая деятельность связана с Выксунским металлургическим заводом: в 1983 году он проработал несколько месяцев токарем-карусельщиком в колёсопрокатном цехе, с 1983 по 1986 гг. – слесарем в третьем трубоэлектросварочном цехе, с 1986 г. и по настоящее время трудится слесарем в ТЭСЦ-5.
Женат, имеет двух дочерей, трёх внуков.
«Неофициальная война»
До армии я регулярно занимался спортом – штангой, лёгкой атлетикой, самбо. Тренировался для себя, без фанатизма. К тому же я родился в сельской местности, а в деревне, сами знаете, спорт круглый год: не пахать – так сеять, не сеять – так пахать. В общем, когда после призыва меня зачислили в воздушно-десантные войска, все физические нагрузки на учениях я переносил нормально, не в диковинку было.
С первых месяцев службы в Фергане замполиты (3) и инструкторы постоянно твердили нам одно и то же: «В Афганистане очень неспокойно, и если обстановка там обострится, готовьтесь – пойдёте в первых рядах». После такой ежедневной «накачки» мы уже были морально готовы к самому худшему. Ближе к осени 1979-го ситуация стала совсем тревожной. С ноября мы регулярно вылетали на «вертушках»4 на боевые задания в Афган. Тогда у душманов (5) ещё не было ракет и наша авиация господствовала в воздухе. Обычно перед вылетом командир роты строил нас и говорил: «Поехали, ребятки, постреляем!» Замечу: эти боевые действия с нашей стороны были строго секретными. Офицеры приказали всем солдатам держать язык за зубами, лишнее слово могло обернуться большими проблемами.
Официально мой батальон пересёк границу Афганистана 13 января 1980 года. Прилетели в Кундуз (6), а там – снег тает, слякоть, грязь к сапогам прилипает как цемент. Привезли нас в голое поле, дали команду устанавливать палатки и окапываться. Обжились, начались военные будни – постоянные переезды, перелёты, разведка, обстрелы, зачистка.
И сколько потом было этих перестрелок – не сосчитать, все в памяти переплелись воедино...
- «Провинция Герат, 1980 год. На этом снимке я запечатлён со своим сослуживцем-таджиком Ибрагимом. Он был командиром второго миномётного расчёта, а я – первого, мы с ним практически всегда рядом были на зачистках территорий. Связь с Ибрагимом прервалась в 1981 году: после демобилизации я написал ему несколько писем, но он так и не ответил....» (комментарий М. Попова)
Ранение
До ранения у меня было несколько случаев на войне, когда реально везло. Один раз с сослуживцем Петрухой вылезли на краешек окопа, сидим, болтаем, расслабились. Вдруг замечаем, что около нас фонтанчики песка появляются. Да это же пули! Душманы стреляют откуда-то из засады! Мы кубарем в окоп. «Петьк, живой?» «Живой...» Ага, урок уяснили, после этого случая таких вольностей себе уже не позволяли.
Один раз в бою пуля пролетела над моей головой по касательной и сбила панаму, ещё в одной перестрелке слегка задело палец на ноге. В горячке не обращаешь на это внимания, страх-то уже давно притупился, а потом, в спокойной обстановке, анализируешь и понимаешь: а ведь всё могло сложиться иначе, если бы пуля пролетела чуть левее или правее. Тут волей-неволей призадумаешься о смысле жизни...
Но чему быть, того не миновать. Осенью 1980 года в горных окрестностях Баграма я вместе с двумя сослуживцами попал в заварушку. На тот момент мне до дембеля всего полгода оставалось. Нашу часть тогда перебросили в горы, поставили задачу сгонять моджахедов в одном направлении, а без стрельбы такие операции не обходятся. Но к перестрелкам постепенно привыкаешь, а внутренне мы всегда были готовы к любым неожиданностям. Так вот, сначала «вертушки» и «мигари» (7) разведали позиции, потом мы подъехали и окопались на новом месте, а следом началась зачистка. И так – день за днём.
23 октября мы втроём шли по открытой ровной площадке к соседним сопкам, где располагалась наша батарея, а душманы подкараулили в «зелёнке» (8). Прижали нас, пришлось вступить в бой. Вот тогда-то меня и зацепило. Пуля со смещённым центром тяжести попала в область переносицы, вышла через подбородок, раскрошив нижнюю челюсть, и распорола, как ножницами, верхнюю одежду, только тельняшка уцелела. В самый последний момент при попадании пули я по инерции слегка закинул голову назад, это меня и спасло, иначе точно отправился бы к праотцам. Меня оттащили, оказали первую помощь, укутали в тёплую одежду. Дело близилось к ночи, пришлось ждать прибытия «вертушки». Лежу в окопчике, на небо смотрю – сплошной фейерверк от снарядов, пуль и мин. Кругом всё грохает, свистит и бабахает – ужас! Наши части зажали моджахедов в долине, так всю ночь из всех орудий и «утюжили» душманскую территорию...
Восстановление (физическое)
Утром меня на «вертушке» доставили в полевой госпиталь в Кундуз. Сделали операцию, стянули челюсть. Было ясно, что лечение предстоит долгое. Кстати, в этом кундузском госпитале трудились хирурги из разных точек СССР, все они прибыли в Афган сразу после начала боевых действий. На войне всякое случается: бывает так, что раненого нельзя далеко транспортировать и необходимо оперировать на месте. Ну а самых тяжелораненых солдат и офицеров доставляли на самолётах в Ленинград или Москву, в этих городах было самое лучшее медицинское оборудование на тот момент. Столичные военные хирурги были спецами в своём деле, уже в то время они вовсю делали пластику лица, восстанавливали тазобедренные суставы и сложнейшие переломы. Помню, в своё время в столичную больницу отправили двоих наших ребят в критическом состоянии после тяжелейших ранений. Этих солдат медики подключили к аппарату искусственной вентиляции лёгких и дали неутешительный прогноз: 50/50 – либо выкарабкаются, либо...
Война в Афгане для меня закончилась после ранения – оставшиеся полгода службы, вплоть до самого дембеля, я лечился. В Кундузе я пробыл неделю, потом вместе с партией других раненых меня перевезли в Термез, а дальше – в ташкентский военный госпиталь. В Ташкенте мне сделали ещё одну операцию по восстановлению челюсти. Кость срасталась долго, это не быстрый процесс.
Как я питался первое время? О, это целая история! Помню, после первой операции захожу как-то раз к своим ребятам, а у них на столе – арбуз и банки сгущёнки. У меня челюсть стянута, мычу что-то, а есть хотелось – спасу нет! Ребята предлагают: «Угощайся!» Я подошёл, взял мякоть арбузика, положил в рот, а дальше – всё, приехали, жевать-то не могу! Пришлось пальцем эту мякоть обратно изо рта доставать. В итоге довольствовался тогда сгущённым молоком: накапал на язык и затем голову, как гусь, назад закидывал, чтобы проглотить. А уж потом приноровился в сгущёнку добавлять воды, чтоб пожиже получилось, и так потихонечку пил.
Ещё в Термезе мне стали давать жиденькую кашу, а в ташкентском госпитале уже и бульончики в меню появились. Правда, первое время самостоятельно я не ел, всю еду мне вливали в желудок. Да, именно так – вливали. Медсёстры вставляли мне в рот трубку, наполняли большой шприц кашей и под давлением закачивали пищу в желудок. Это было необычное ощущение. Первое время чувство голода постоянно донимало меня – ведь я привык грызть, жевать, а тут вся еда напрямую внутрь попадала.
- Командир первого миномётного расчёта Михаил Попов (в центре) среди сослуживцев во время зачистки территории в горной местности Герата (9). 1980 г.
Мама
После ранения я несколько недель из госпиталя писал письма домой, что у меня началось осложнение после ангины, гланды распухли и т.д. В общем, сочинял сказки. Не хотел домашних расстраивать, да и при всём желании по-честному написать о том, что произошло, не мог из-за цензуры. Все солдатские письма из Афганистана аккуратно вскрывали, читали, и если там не было ничего запретного, так же аккуратно заклеивали и ставили штемпель на конверте – «проверено цензурой». Вот мы и писали всякую муру – «солнышко светит», «кормят хорошо», «служба идёт полным ходом».
От Ташкента до Тупика – более трёх тысяч километров. Каково же было моё удивление, когда в госпиталь неожиданно приехала мама! Это было 20 декабря 1979 года, спустя два месяца после ранения. В тот день я помогал медсестре-хозяйке что-то чинить. Сижу, значит, за столом, ремонтирую, тут прибегает знакомый: «Мишк, иди, к тебе мать приехала!» «Как приехала?!» Помню, я ещё этого парня матюками обложил – дескать, что за глупые шутки! А он мне: «Я нисколько не шучу!» Спускаюсь вниз – точно, мама стоит! Я удивился: «Как же тебя пропустили-то на проходной?!» А мама в ответ: «Не пропускали сначала, но я на входе сказала: „И слушать вас не буду!“ Так и прошла!»
Вот радость-то! Сели, новостями делимся. Мне было интересно узнать, как же мама поняла, что я ранен. Оказалось, она рассказала о моей «ангине» деревенскому медику, а фельдшер рубанул правду: «Не-ет, Нина Михайловна, это не ангина. Хех, гланды! С таким осложнением обычно не больше месяца в госпитале лежат, а твой сын уже два месяца лечится. Да ранен он, ранен!» Мама все дела бросила и поехала в Узбекистан. К этому времени челюсть у меня более-менее срослась, я уже сам кушал, правда, зубы мне тогда ещё не вставили. Но главное – мама успокоилась, а то в дороге представляла себе всякие ужасы. Убедилась, что я живой – и вздохнула свободно.
...Пока мы беседовали, мама увидела в соседнем отделении наших тяжелораненых солдат. Конечно, неподготовленный человек получает сильный шок, увидев вживую, как война калечит людей. «Ма, ты туда не смотри, не надо! Пойдём лучше на улицу!» Возле госпиталя был большой парк, по размерам – как у нас в Выксе, только вместо сосен и елей там росли в основном тополя и липы. И мы с мамой ушли в самую глубь парка, сели на лавочке и долго-долго разговаривали...
Закрытая тема
Мы, несколько выксунских ветеранов Афгана, после своей демобилизации в начале 80-х, по сути дела, открыли запретную тему в Выксе. До перестройки про афганскую войну в газетах не писали и по телевизору не говорили, люди в стране попросту не знали, что СССР в Центральной Азии вёл полномасштабные военные действия. В январе 1983 года вышло постановление «О льготах военнослужащим в составе ограниченного контингента советских войск на территории ДРА», и я стал узнавать, как же мне воспользоваться этими привилегиями. В один чиновничий кабинет зайду – отфутболивают, в другом про новые льготы ничего не слышали, в третьем даже не слушают и чуть ли не с матом выгоняют. Такая же катавасия была и с другими моими знакомыми ветеранами Афгана – всем давали отлуп. Тогда мы решили собраться вместе и группкой идти «выбивать» в исполкоме и военкомате положенные нам квартиры, путёвки в санатории, скидки на оплату коммунальных услуг и пр. Нас услышали, дело сдвинулось с мёртвой точки. А позже и другие выксунские ребята, отслужив в Афгане, тоже стали приходить и оформлять льготы, так что «афганскую тему» скрыть уже было невозможно.
А ещё в советское время ветераны боевых действий имели право раз в месяц получить продовольственный паёк в магазине №8, который находился в районе бывшей автостанции у Верхнего пруда. Время было такое – не то что деликатесов, даже обычной колбасы в свободной продаже в 80-е годы не было. Что было в нашем льготном пайке? Да все те продукты, которые считались дефицитными: кофе, сгущёнка, мясо, колбаса, сыр и т.д. На паёк выдавали талончик, в определённый день и час моя жена приходила в этот магазин №8 и отоваривалась. Сам я ни разу за пайком не ходил – мне было противно, что за куском хлеба приходится куда-то идти, унижаться.
- «Офицеры запрещали нам фотографироваться и хранить снимки – афганская война была сначала закрытой темой в СССР, любую информацию тщательно скрывали. Особисты (10) постоянно шмонали наши палатки и уничтожали всё лишнее, а на пограничных пунктах солдат чуть ли не до трусов заставляли раздеваться. Поэтому из армии я привёз домой так мало фотокарточек. Вот один из немногих снимков – 1980 год, Кундуз, мы с сослуживцем позируем у БТРа. Пусть вас не смущает тот факт, что мой напарник одет в парадную форму, а я стою в обычной светлой «мабуте» (11). При желании я тоже мог бы принарядиться, просто не захотел...» (комментарий М. Попова)
Несостоявшийся чекист
Во время моего лечения в госпиталь приезжали люди из КГБ и агитировали солдат после армии устраиваться в московский комитет на работу. Мне тоже предложили переехать в столицу, я взял время на раздумье.
Кагэбэшникам нужны были люди, прошедшие войну, ведь ветераны боевых действий со своим опытом всегда ценились в органах госбезопасности. А уж на работу в милицию участников Афгана всегда брали, что называется, с руками и ногами. Так что варианты трудоустройства были разные. Я планировал так: после дембеля сначала поживу месяцок в своём родном Тупике, а уж потом поеду устраиваться на работу в Москву. В Подмосковье у меня жила тётка, можно было первое время пожить у неё. И вот, значит, я приехал домой, провёл несколько недель в деревне, а потом сам себе сказал: да никуда я не поеду, останусь дома. И в будущем не пожалел, что именно так поступил.
Восстановление (психологическое)
После ранения я полностью восстановился ещё в армии, но дома предстояло привыкнуть к гражданской жизни, залечить душевные травмы. В первые годы афганского конфликта никто из психологов не занимался с солдатами, прошедшими войну, мы были предоставлены сами себе. Многие ребята после демобилизации не смогли забыть всё увиденное, топили свои проблемы в вине и банально спились, у кого-то от пережитых потрясений «поехала крыша».
Позже власти признали, что проблемы с психикой у вчерашних солдат действительно существуют, но я-то к этому времени уже несколько лет был дома. Проживание в спокойной провинциальной обстановке благотворно повлияло на меня: сумел привести в порядок расшатанные нервы. Война постепенно стиралась из памяти, хотя мама говорила, что я первое время после дембеля во сне ночью стонал, ругался, махал руками и кем-то командовал.
Говорю об этом прямо, в этом нет ничего постыдного. Солдатская психика после войны требует лечения, а многие ветераны не решались вслух признаться в своих проблемах – мол, как же так, я мужик, прошёл огонь, воду и медные трубы, закалился, а тут должен прийти к врачу и признаться, что с головой не всё в порядке...
- «Моя последняя армейская фотография. За давностью лет забыл имя сослуживца, который стоит справа, но точно помню, что снимок сделан в конце марта-начале апреля 1981 года в Чирчике (12), сразу после моего прибытия в часть из ташкентского госпиталя» (комментарий М. Попова)
Размышления о былом
Нужна ли была вообще афганская война? Сложно сказать, в нашем обществе единого ответа на этот вопрос нет. Самая популярная версия: с вводом войск в Афган мы стабилизировали политическую обстановку в соседнем государстве. Честно говоря, я и сам так долгое время считал – сказывались многочисленные лекции наших армейских замполитов. Но спустя годы стал думать иначе. Чего мы добились в Афгане, за что воевали? Погибли тысячи наших молодых ребят, а им бы ещё жить и жить! Была б моя воля, я всех политиков, что развязывают войны, отправил бы на передовую. Пускай посидели бы не в тёплом кабинете, а в грязном окопе и поняли, что значит воевать. Начать войну легко, а вы попробуйте мирным способом договориться!
В 1989-м году мы вывели из ДРА свои войска, потом наше место заняли американцы, но и они уйдут, тоже ничего не добившись. Бесполезно наводить порядок в Афганистане: эту страну никто никогда не покорял. И не покорит.
Пояснения к терминам и географическим названиям,
которые приведены в статье:
- Баграм – один из древнейших городов Афганистана, расположенный в долине (на севере страны). В 1979-1989 гг. территорию Баграма и одноимённый развитый аэропорт занимала 40-я армия ВС СССР. Город окружён почти со всех сторон горным массивом и густыми зарослями виноградников, и в годы афганской войны моджахеды пользовались данным географическим преимуществом, регулярно обстреливая позиции советских частей из этих естественных укрытий. С 2002 года на авиабазе в Баграме базируются ВВС США.
- Термез – самый южный город Узбекистана с численностью 136,2 тыс. жителей (по состоянию на 1 января 2014 г.).
- Замполит – заместитель командира батальона, части или военного учебного заведения по политической работе с личным составом. В сентябре 1991 г. в ВС СССР должность «замполит» была переименована в «помощник командира по воспитательной работе», а годом позже во всех военных учебных заведениях России прекратилась подготовка офицеров-политработников.
- «Вертушка» – вертолёт. В данном контексте имеются в виду отечественные вертолёты Ми-24 (боевой) и Ми-8 (транспортно-боевой). В годы афганской войны среди всех видов авиатехники ВС СССР, подбитой или списанной в результате несчастных случаев, количество безвозвратно потерянных вертолётов было самым большим – 333 единицы.
- Афганские моджахеды (душманы) – участники вооружённых формирований, радикальные исламисты. В годы гражданской войны в Афганистане (1979 – 1992) моджахеды составляли единую партизанскую силу в стране.
- Кундуз – провинция на северо-востоке Афганистана, разделённая на семь районов. Административный центр данной провинции находится в одноимённом городе (север Афганистана). Во время афганской войны г. Кундуз из-за своего близкого расположения к границе СССР считался важной стратегической точкой для советских войск.
- «Мигарь» – отечественный самолёт марки МиГ. В данном контексте имеется в виду фронтовой истребитель МиГ-21 и его различные модификации (МиГ-21бис, МиГ-21 Р), задействованные в ходе афганской войны
- «Зелёнка» – местность, покрытая растительностью.
- Герат – вторая по площади провинция Афганистана, расположенная на севере страны, у самой границы с Ираном. Герат разделён на 16 районов, в которых проживают различные племена – узбеки, кызылбаши, курды, туркмены, чайрамаки и др. Столицей провинции является город с одноимённым названием.
- Особист – работник так называемого «особого отдела» в воинской части, занимающийся вопросами политической благонадёжности и государственной безопасности. В годы существования СССР управление армейских «особых отделов» несколько раз переименовывали, но его функции всегда оставались прежними: эдакий военный аналог КГБ. После распада Советского Союза и последующей реформы в силовых ведомствах «особые отделы» свели в новую структуру – подразделения войсковой контрразведки (ВК). В настоящее время российские военнослужащие в разговорах между собой чаще всего называют сотрудников ВК «тихушниками» или «контриками».
- «Мабута» – сленговое слово, имеющее несколько значений. «Мабутой» называют и военнослужащего пехотного подразделения (от аббревиатуры «мб» – мотострелковый батальон), и прыжковый костюм для спецназовцев (такой комплект формы выпускался с 1981 по 1991 гг.), и молодого десантника, который ещё не совершил прыжка из самолёта («кто не прыгал с парашютом, называется „мабутой“!» – армейский юмор). В данном контексте имеется в виду полевая форма для военнослужащих времён 1970-1990-х годов.
- Чирчик – город с населением 149,4 тыс. человек (по состоянию на 1 января 2014 г.), расположенный в Ташкентской области на севере Узбекистана. В советское время в окрестностях Чирчика дислоцировались несколько воинских частей, в том числе полк охраны аэродрома, десантно-штурмовая бригада, бригада тяжёлой гаубичной артиллерии, танковая бригада и пр.
Фото автора и из личного архива М. Попова
