Подвиг Евдокии Панкратовой, за который не дают медалей

Истории в нашу редакцию попадают разными путями: кто-то подскажет интересного человека, с кем-то случайно познакомишься. А кто-то уже несколько раз присылает публикации с жизнеописанием своих предков, но получает отказ из-за очень большого объёма информации. Однако хорошая история свой путь найдёт. Сегодня мы публикуем первую часть рассказа нашей читательницы Ольги Шароновой.

Обычно ко Дню Победы очень много говорят и пишут о сражениях, геройских подвигах, патриотических поступках на фронте.  А вот о тех, кто во время войны сохранял тыл, кто потом лечил боевые и душевные раны бойцов, вернувшихся домой, рассказывают мало. Много ли известно об их судьбе? За жизнь с героем медалей не дают и памятников не ставят. 

Поэтому хочу рассказать о своих бабушках, которыми восхищаюсь, и с каждым прожитым годом всё больше понимаю, насколько им было непросто. Но они не потеряли в пучине жизненных неурядиц и трудностей главного предназначения женщины – быть хранительницей семейного очага. Мои бабушки... Я считаю, что мне повезло в жизни знать их достаточно близко. Обе всегда относились ко мне хорошо. Не помню, чтобы кто-то из них на меня ругался. Обе были очень добрыми и мудрыми. Мне сейчас кажется, что они знали наперёд, что будет. Конечно же, это в некотором роде иллюзия. Просто они обе прожили непростую жизнь, много им пришлось пережить.

Как рассказать вам, какими они были? Начну с самого важного для меня – я не разделяла их по именам, называла просто: «Бабушка». 

Я её помню старенькой, низенькой, сухонькой. Когда я родилась, ей было уже 67 лет. Конечно, к тому моменту, когда я могла что-то осознавать, помнить, она состарилась ещё больше – шутка ли, жить в деревне, в доме без удобств. И ещё более непросто осознавать, что все невзгоды и пережитые события тоже накладывают свой отпечаток на человека. 

Детство и потеря отца

Бабушка, Евдокия Николаевна Панкратова, родилась 14 февраля 1915 года в Гагарской, куда её мама, Екатерина Ивановна Куплинова, дочь основателя деревни Ивана Савельевича, вернулась, став солдаткой. 

Отец, Николай Артёмович Бычков (Сухарев), уроженец Новодмитриевки Верхнежелезницкой волости, в Первую мировую войну попал в газовую атаку 18 мая 1915-го. Демобилизован по ранению. Повторно призвали на сборный пункт. Не доехав до фронта, он скончался от гангрены. Итак, моя бабушка осталась полусиротой. Вместе с матерью и братом они поселились у деда Ивана Савельевича окончательно.  

Он владел ригой, мельницей, кузней, держал лошадей, овец, коров. Семья у него была большая, и на момент, когда овдовевшая Екатерина пришла с детьми к нему жить, в его доме уже были брат с семьёй, неженатые братья и другие домочадцы. И дед Иван построил для дочери Кати и её детей дом – избу и сени. Первый год они жили в нём без крыши – наверху, на потолке, лежал слой мякины (мелких остатков сена). Дров не было, Дуне и её брату приходилось притаскивать в дом чурбак и распиливать его, само собой, вручную. Сколько дети могли так припасти дров? Немного. А значит, было сыро и холодно. 

Росла бабушка без отца, и большое влияние на неё оказал её дед по матери, мой прапрадед Иван Савельевич. Он был воцерковлённым человеком, ходил в Александровскую церковь, пел там на клиросе. Брал с собой и Дуню. 

С началом коллективизации в деревню пришло раскулачивание. Иван Савельевич подпадал под определение зажиточного. Чтобы избежать раскулачивания, после долгих и, полагаю, нелёгких раздумий он добровольно отнёс ключи от всех своих владений новой власти. Прежняя жизнь и прежний уклад в одночасье рухнули. Всё это сказалось на здоровье Ивана Савельевича, и он умер совсем не старым. Опоры в жизни у бабы Кати не осталось совсем. В это же время Дуня, как и все жители деревни, стала свидетелем раскулачивания родственников и переживала, видя, как бездельники и лодыри без зазрения совести растаскивают всё, что осталось без хозяев. Радость людей от неправедной наживы на всю жизнь сохранилась в её памяти непроходящей болью. В её доме долго хранилась специальная ложка, пришедшая из той семьи, как память о них и о тех исторических событиях. Однако бабушка никогда, сколько помню, сколько слышала, плохо о людях не отзывалась. 

Брак и война

В январе 1936 года бабушка Дуня вышла замуж за дедушку Степана Панкратова. Жить пошла с ним в дом его отца. Там, кроме отца и мачехи, жили старшие брат и сестра, сводные брат и сестра, сноха и младший брат. 

В доме было тесно и сложные взаимоотношения, поэтому бабушка с дедушкой ушли жить к её маме, бабе Кате. Прожили там немного, там ещё и бабушкин брат был, Коля. И дедушка Степан принял решение уехать в Выксу к родственникам бабушки. 

В конце февраля 1937 года у них родилась старшая дочь Маша. Бабушка крестила её в Большой церкви. Жить у родственников тоже было сложно: большая семья, другой жизненный уклад. И дедушка вернулся в деревню. А когда дочери Маше не было и 8 месяцев, из Гагарской его забрали в армию. Бабушка осталась солдаткой. На три года. Ни жена, ни вдова, с маленьким ребёнком. Отца нет. Деда нет. Брат на тот момент уехал в Выксу учиться в ФЗУ. В 1939 году в армию призвали и его. 

Фото сделано примерно в 1938 г. Бабушка (крайняя слева) в солдатках. Маленький ребёнок – старшая дочь Мария

Дедушка демобилизовался только осенью 1940-го. Семейство жило в доме, где без мужских рук на тот момент прошло уже около двух десятилетий. Это деревня, где на зиму нужно запасать дрова, носить воду, а для скотины нужны корма... Это априори. А если добавить сюда хлопоты по уходу за маленьким ребёнком? И сложный исторический период коллективизации и репрессий... Сколько же было отпущено историей на новую притирку характеров и налаживание совместного быта? Менее года! Началась Великая Отечественная. 10 ноября 1941 года дедушка ушёл на фронт. И бабушка осталась снова в солдатках, уже с двумя детьми и в ещё более худших условиях – на женщин деревни возложили традиционное дело мужчин в колхозе – покос. 

Представьте быт хоть немного. Представили? Вопрос первый: вода для еды, уборки и гигиены. Её надо принести из колодца, нагреть. Нагреть и жилище. Вот и второй вопрос: дрова и печь. Без этого ни погреться, ни поесть, ни помыться. Еда. Её иначе, как самому, не добыть. И это только быт. И как это можно было решить? Только затратами собственной энергии и здоровья. Работа на колхозных грядках и угодьях здоровья тоже не прибавляла, да и быт не улучшала. И это почти на 5 лет. Детей бабушка сохранила. И мужа дождалась.  

Оценило ли это государство? Нет. Бабушка не считалась тружеником тыла. Но тыл в форме семьи бабушка обеспечила дедушке. Насколько это было для него важно, можно понять из его непростого детства – он остался без матери в 16 лет. И говорил, что страшнее полусиротства может быть только полное сиротство. Бабушка сохраняла домашний очаг. И это тот её жизненный подвиг, который по достоинству могут оценить очень немногие. Какой это труд! А результат... Нет для этого труда дат в истории и материальных результатов. 

Воссоединение и новые сложности

Итак, дедушка вернулся с войны. Представили себе воина-героя? А теперь взгляните, как это было с бабушкиной стороны... 

Он – мужчина, воевал, имеет награды, всё внимание ему... И женское, в том числе. А вернулся он, победитель фашизма, герой фронта, в дом, где мужские руки не приложены ни к чему в течение четверти века. Начался очень непростой период выстраивания взаимоотношений в весьма стеснённых бытовых условиях и повышенном внимании общественности. Плюс ко всему, напомним, это весьма голодное послевоенное время, 1946 год. Выяснилось, что у дедушки ряд заболеваний, заработанных на фронте. Скудные ресурсы направили на решение этих проблем. Как всегда, бабушке было не до себя. У неё родилась и умерла в младенчестве одна дочь – для её лечения возможностей не оказалось. На фоне всех перипетий родилась мёртвой вторая девочка. Похоронили их в одной могиле... 

Ценой неимоверных затрат, моральных и экономических, здоровье дедушки стабилизировалось. Он продолжал уделять всё своё время и внимание работе в колхозе. 

Для улучшения жилищных условий время ещё не настало. Семья по-прежнему жила в том доме, что был построен Иваном Савельевичем. В 1951-м родилась дочь Тоня, в 1953-м – Галя. В 1956 году ждали ещё одного ребёнка. Дошла очередь и до решения жилищных проблем. К лету 1956-го дом «переставили» на другое место, сделали ещё один пристрой. Въехали, а ни оконных рам в проёмах, ни печей не было. Только буржуйка в передней комнате. 

Младшая дочь Люся родилась осенью. Чтобы покормить грудью ребёнка, бабушка бегала к соседке, настолько было холодно. Там она отогревала малышку, кормила, пеленала и назад, в дом. Зимой 1957-го старшая, Маша, вышла замуж. Новорождённого сына приносила нянчить бабушке. До сих пор в доме в матице вбиты два крюка. Все потомки знают, что это с того периода, когда бабушка по ночам качала сразу две зыбки – с дочерью  и с внуком.  В марте у бабушки родился долгожданный сын, Николай. Она уже в достаточно зрелом возрасте – 44 года. К началу 1960-го дочь Маша с семьёй уезжает в Казахстан, на целину. 

Семье очень сложно. Необходимо сдавать сельхозналог государству. «Живые» деньги заработать сложно. Бытовые заботы по-прежнему на бабушке. Чуть подросшие дети постепенно подключаются к выполнению каких-то обязанностей. Надо заметить, что бабушка всех своих детей приучала к труду, ответственности, честности, порядочности. И в быту, и в учёбе, и в работе все проявляли сознательность, активность. 

Тяжело и трудно давалось решение бытовых вопросов – дедушка всё больше по вопросам колхоза старался. А надо скотину содержать, дом... Воды принести, дров заготовить, сена. Скотину летом пасти, чтоб на обнову какую к школе заработать... Деревья валили и девочки, и сын, и старший внук...  И рукодельничать приходилось не для баловства, а чтобы были носки, варежки, одёжка какая... При этом врождённые бабушкины аккуратность, стремление к порядку и чистоте, чувство эстетичности прививались младшему поколению, невзирая на весьма стеснённые условия и ограниченные ресурсы. 

Она такая была и в старости, бабушка. Помню, практически во времена дефицита, наверное в 1988 году, кто-то «добыл» ей фабричную ночную рубашку из белой фланели в синий горох. Она померила и говорит: «Нет. Надо шить». Я не могла понять: «Зачем? Она же сшита? Как?». Потом выяснилось, что бабушка не может носить вещь, если она неладно сидит на фигуре. Бабушка её подрезала, подшила, как ей было нужно. И так во всём. До последнего дня её жизни при ней была швейная машинка и иголки со вдетыми нитками для ручного шитья. 

В 1984 году, уже в достаточно солидном возрасте, бабушка с дедушкой пережили преждевременную гибель сына Николая. Это им обоим удалось с большим трудом и не без помощи дочерей и медиков. Очень непросто им было осознавать, что их внучка тоже познает то, что пришлось пережить каждому из них – полусиротство. И они оба старались и внучке Ирине, и всем другим внукам показать, что чувство, когда тебе рады просто потому, что ты есть, нельзя измерить, приобрести, оценить деньгами, и надо ценить тех людей, которые его тебе дарят.

После смерти сына бабушка прожила ещё 10 лет. До последних дней топила русскую печь, готовила для себя и многочисленных гостей, которые стекались в их дом со всех сторон. В свои преклонные годы она ждала каждый день своих дочерей и членов их семей, знала предпочтения каждого и стремилась угодить. Например, говорила так: «Сегодня, наверно, Алёшка придёт. Надо ему его каши сварить, а то он другую не будет». Или сокрушалась, почти в 75 лет, как бы зять не обиделся, что она кашу не по его вкусу посолила... Вы только представьте, каким надо быть человеком, чтобы помнить, насколько солёной должна быть каша для одного из пяти зятьёв! А что она объясняла одной из дочерей за несколько дней до смерти? Представьте, сколько поленьев в печь положить, чтобы всё уварилось! 

Вспоминали добрым словом

Умерла она «в памяти». Перед смертью сказала детям: «Отца не покидайте». Рядом были муж, дети, внуки. Это был май 1994 года. Проводить в последний путь пришло много людей, несмотря на её весьма солидный возраст – 79 лет. И односельчане, и дальние родственники, и друзья детей, и родители друзей детей, и родные зятьёв, и родные зятьёв внучек... 

И много лет спустя встречаются люди, которые до сих пор помнят о ней и о её доброте... Так, например, в 1996 году к моей маме на рынке подошла цыганка и сказала, что помнит, как моя бабушка позвала их в своё время к себе ночевать, когда все их боялись даже на порог пустить.

Это одно из последних фото. Небогатый интерьер: деревянный диван, на который садились гости, был наследством семьи дедушкиного отца. В своё время – один из желанных предметов мебели в деревне. На заднем плане слева заметен стул. Бабушка в военное время выменяла 4 таких стула на картошку

Продолжение следует