Основные события военного конфликта в Афганистане (войсковые операции, дислокации частей, потери техники и численного состава) описаны отечественными историками достаточно подробно, но будем откровенны: в сегодняшнем российском обществе очень мало запросов на предмет изучения афганской войны более детально. Боевые столкновения ограниченного контингента советских войск в далёкой восточной стране в 1979-1989 гг. – часть нашей общей истории, которую мы обязаны знать и помнить. Читая воспоминания ветеранов войны, можно проследить, как развивалось противостояние азиатской и европейской цивилизаций в конце ХХ века. Сегодняшний гость рубрики – 55-летний выксунский участник боевых действий Николай Чуркин – оказался в Афганистане с самых первых дней ввода советских войск. Ветеран рассказал, как наши подразделения переходили границу этой бедной азиатской страны, чем поразили простого советского солдата местные жители, и почему последствия той войны тянутся чёрным шлейфом по России даже спустя три десятилетия.
Личное досье:
Николай Викторович Чуркин. Родился 23 мая 1960 года в Выксе в семье рабочих. После окончания школы №4 в 1976 году поступил в ПТУ-3 по специальности «слесарь-ремонтник». С мая 1979-го по май 1981-го проходил срочную службу в рядах Советской армии. Участвовал во вводе ограниченного контингента советских войск в Афганистан в декабре 79-го и находился там вплоть до демобилизации весной 81-го. В качестве механика-водителя в разные периоды срочной службы был прикомандирован к 345-му, 149-му и 285-му стрелковым полкам, которые дислоцировались на афганской территории. Награждён медалями «За отвагу», «За боевые заслуги».
После демобилизации устроился на ВМЗ и за 35 лет непрерывного стажа сменил ряд профессий. Работал водителем грузовика, помощником машиниста железнодорожного крана, слесарем по топливной аппаратуре, с 2013 года – на должности дежурного энергетика на мартене.
До призыва в армию
В учебных заведениях в советское время всем юношам преподавали обязательный предмет – военную подготовку, поэтому к службе в армии я был более-менее подготовлен, до призыва умел и стрелять, и разбирать автомат. Мы с ребятами в училищной группе могли пропустить алгебру или химию, но на военной подготовке у нас всегда была стопроцентная посещаемость. У-у, что вы, на этот предмет все парни рвались! Для обучения стрельбе из автомата нас, к примеру, возили в Саваслейку, а из мелкокалиберной винтовки стреляли в училищном тире. Тогда было совершенно другое время: мы росли рядом с фронтовиками и слышали от них вживую рассказы о Великой
Отечественной войне. Потому и патриотический настрой был иным. А сейчас, на мой взгляд, больше наигранности – кто громче крикнет, как он Родину любит, тот, получается, и бо́льший патриот.
Первые месяцы службы
В армию меня призвали 10 мая 1979 года. Помню, ещё в гражданской одежде вхожу в казарму и первое, что поразило в военной службе – это образцовый порядок. Первые полгода служил в комендантской роте в Калинине (с 1990 г. переименован в Тверь – прим. авт.), возил на «уазике» зампотеха (1). Эта воинская часть была своего рода пересыльной базой: оттуда отправляли служить наших ребят за границу – в Германию, Чехословакию, Польшу. И вот, как сейчас помню, в декабре 79-го прибежал посыльный из штаба и передал сообщение, что мне надо срочно явиться в строевую часть. Пришёл туда, гляжу – все мои вещи уже собраны кем-то. А дальше – всё быстро, по-военному: погрузились с сослуживцами в машины, поехали. Куда едем и зачем – сопровождающие офицеры ничего не говорили. Полный молчок. Привезли нас в Дзержинск, там сформировали подразделение, и «выдали» мне бронетранспортёр (2), древний как мамонт – на нём слоёв десять краски было. И так в качестве механика-водителя всю дальнейшую службу я управлял БТРом. Лишь перед самым дембелем пересел на БРДМ-2 (3), возил командира полка. Но это было намного позже. А тогда, в декабре 79-го, мы в Дзержинске погрузились на железнодорожные платформы и тронулись в путь. Поезд был не литерный (4), а самый обычный, поэтому ехали долго, часами стояли на каких-то полустанках.
- Редкие минуты солдатского отдыха (Николай Чуркин – крайний справа); г. Кундуз, 1980 г.
Прибытие в Афганистан
До наступления 1980 года мы прибыли в Термез (5). Основные пехотные силы наших войск прибывали в Афганистан через Кушку (6), а десантников доставляли самолётом на аэродромы в Баграм (7), Файзабад (8) и Кундуз (9). Так вот, в Термезе мы немного подождали, пока возведут понтонный мост, а дальше своим ходом на БТРах, грузовиках и танках проехали 200 км через перевалы до Северного Кундуза. Большинство нашей техники было полным старьём. На моём изношенном БТРе, например, в пути заклинил один из двух двигателей, кое-как доехал. Остановились в степи, разбили палаточный лагерь, стали обживаться. Первое ощущение от всего увиденного – будто в сказку попал. Непривычный жаркий климат, кругом горы, диковинные растения. На корточках вдоль дорог сидели местные жители. Их внешний вид сначала показался мне странным: пиджаки, широкие штаны, намотанные на голову тюрбаны и зелёные пуловеры как символ мусульманства. В общем, всё было в диковинку. Первое время в Афганистане среди нас, срочников, чего там греха таить, царили бравада и разгильдяйство. Сами посудите – солдатам по 18-20 лет, юные, энергичные, всё нипочём. И это легкомысленное поведение нам тут же аукнулось: практически сразу после прибытия в Афган двух солдат убили во время прогулки по местным дуканам (10). Чуть позже советскую колонну на дороге обогнала «Тойота»-пикап и, скорее всего, из установленного на этой машине пулемёта по нашим ребятам открыли огонь. «Тойота» – машина быстроходная, скрылась моментально с места обстрела, у нас же снова оказались потери – погиб водитель-узбек. И вот тогда-то я окончательно понял, что сказка закончилась и что на самом деле ситуация тут намного-намного сложнее.
О страхе
Страх есть в каждом из нас, просто его надо перебороть. Боязнь – нормальное чувство, а уж тем более на войне. Был у меня такой случай в Афганистане. В пересохшем русле подорвалась на мине наша БМП, ничего от неё, по сути дела, не осталось. Выстраивает нас рядом с этой взорванной машиной офицер и говорит: «Кто вытащит останки погибших, сразу даю отпуск». Вызвался пулемётчик с моего БТРа Борис Макаров – отчаянный, смелый мужик. Полез. Вытащил фрагмент ступни в ботинке и искорёженный автомат – всё, что осталось от экипажа. И вот я в строю гляжу на эту картину, а меня колотит всего. Думаю: «Неужели я один так трясусь?» А сам краешком глаза смотрю на своих сослуживцев – ага, слева стоящий дрожит, у справа стоящего тоже поджилки трясутся. Страшно, конечно, было тогда...
Не только солдаты чего-то боялись на войне, но и офицеры. А что – они такие же люди. Но все старались не показывать свой страх, кроме, пожалуй, одного нашего замполита Б-нова. Вот этот офицер был редкостным трусом, причём он и не скрывал этого. Умудрялся надевать на себя два бронежилета, в БТРы никогда не садился, передвигался только в машине технического обслуживания. Обложится матрацами, навешает на себя гранат – так и ездил. И вот как-то раз нашу колонну обстреляли душманы, были потери. «До кучи» загорелся в голове колонны бензовоз и застопорил всё движение. Западня! Этот наш замполит выпрыгнул из машины, спрятался за какой-то валун, так никакой команды мы от него не дождались. Слышу – сослуживец-мордвин Витя Муймаров стучит по броне моего БТРа: «Швырни бензовоз!» Тараню пылающий с топливом «Урал» – дорога свободна, колонна выходит из-под обстрела. Осмотрелись – вроде тишина. Самым последним к колонне прибежал замполит, начал качать права. Я его послал куда подальше, а он мне: «Ты как с офицером разговариваешь?!» – и схватился за кобуру. Мы с ребятами у него пистолет отняли, а позже, по всей видимости, над замполитом был суд офицерской чести, и этого труса куда-то переправили. Больше я его не видел...
О суевериях на войне
Все на войне в Афгане были суеверны, и я в том числе. Кто-то из солдат хранил амулет, кто-то носил с собой материнские письма, кто-то молился. Бывало, что атеисты начинали верить в Бога. Я ко всему этому относился спокойно, с уважением. Если в армии что-то не положено, это не обсуждается, а раз не запрещено, верь во что хочешь.
Афганские коммуникации и бани
С водой, конечно, в Афганистане беда. По всей стране на глубине 30 метров и более прорыты колодцы, которые действуют ещё со средневековья, а может, и раньше. Бани у них очень интересные. Со скалы течёт вода, попадая в большую цементную ванну с закруглённым дном и потом вытекает через боковое отверстие. Вот афганцы заходят в эту ванну прямо в штанах и так моются. Совсем раздеваться им прилюдно нельзя по Корану. Мыло – по-местному «сабуни» – большой дефицит среди местного населения. Покажи афганцу кусок мыла – он тебе за него что угодно отдаст.
О местном населении
Афганцы – очень трудолюбивый народ. У них в стране нет железных дорог и практически никакой промышленности, кроме цементного и хлопкового заводиков. Всё население занято в сельском хозяйстве. Климат в Афганистане жаркий, крестьяне иной раз за сезон по два–три урожая снимают, земледельцы из них толковые. Многие афганцы в своё время учились в СССР и свободно говорили по-русски. В целом местные жители весьма доброжелательны, но и камень за пазухой могут держать. Днём они тебе улыбаются, а ночью эти же самые люди могут взять винтовку и стрелять по нашим позициям.
Афганская еда
В ежедневном рационе афганцев – одни лепёшки, традиционный азиатский хлеб. Для меня эта еда, конечно, была непривычной. Я пробовал лепёшки из кукурузной муки, но мне они не понравились, а вот лепёшки из обычной пшеничной муки до чего же вкусны! Помню, к нам приходили местные крестьяне, приносили кислое молоко и большую гору вот таких пшеничных лепёшек – угощали нас. Мы, солдаты, тогда кушали вместе с афганцами в общей компании, и атмосфера во время трапезы была очень тёплая.
Свободное время для солдата
В Афганистане у меня всегда было очень мало свободного времени, потому что постоянно был в разъездах. Иной раз за день в дороге по два полных бака бензина сжигал. Но если выпадала свободная минутка, играли в футбол или загорали, кто-то из ребят писал письма домой, кто-то читал. Иногда «рыбачили». Нет, не с удочкой на реке, а с ниткой и шариком гудрона у песчаной ямки. Это мы такое развлечение сами себе придумали: опускаешь ниточку в ямку, скорпион за неё цепляется – и вытаскиваешь его. Потом устраивали «гладиаторские бои»: в коробку помещали скорпиона и фалангу (11) и смотрели – кто кого победит. Но это наше занятие было чистой воды баловством, конечно.
О везении на войне
Когда я услышал в первый раз, как пули начали стучать по броне моего БТРа, испытал двойное чувство. Броня-то у бронетранспортёров слабенькая, её даже пулемёты «прошивают». С одной стороны, радовался, что повезло и живым остался. Но тут же мысль: а если сейчас по корпусу из гранатомётов шарахнут?
Несколько раз на той войне мне крупно везло. Однажды я на своём БТРе отправился за книгами для полка из Баграма в Кабул (12). Со мной тогда была библиотекарша, единственная женщина в нашей части. Расстояние до Кабула – примерно 40 км, но дорога была очень опасная, душманы регулярно её обстреливали. Мы, водители, честно говоря, боялись по этому пути ездить. Загрузили книги, едем назад в полк. Скорость была большая, я из своего БТРа выжал тогда всё что мог. И вдруг – перед самым носом машины пролетает кумулятивный заряд и врезается в асфальт. Ещё бы чуть-чуть – и всё, поминай как звали. Ведь у кумулятивных снарядов усиленное действие взрыва, они прожигают даже самую толстую броню. Так вот, приехали назад в полк, а у библиотекарши от пережитого испуга отнялись ноги. Пришлось с ребятами её на ремнях через люк вытаскивать...
Кстати, мой БТР потом всё-таки подбили, случилось это в июле 1980-го. Как раз умер Высоцкий, в Москве шла летняя Олимпиада. Я тогда заболел: сначала почувствовал недомогание, позже состояние ухудшилось, и меня на вертолёте отвезли в госпиталь в Термез. Спустя несколько дней в госпиталь привезли новую партию больных и раненых солдат, они-то мне и сказали, что Серёга Поляков убит. Вот такие дела – когда я болел, на моё место поставили его. Душманы подбили наш БТР из гранатомёта, и вся струя, что называется, попала в Полякова. А остальные ребята, которые были тогда с ним, остались живы...
Демобилизация и размышления об Афганистане спустя 35 лет
Никто нас с цветами-транспарантами после демобилизации из Афганистана в Выксе не встречал. Я же уволился в 1981-м, тогда всё было шито-крыто. В то время об афганской войне мало кто знал, широко о ней стало известно где-то после 1983 года. Правда, после дембеля вызвали меня в местный военкомат, в торжественной обстановке вручили медаль «За боевые заслуги» и удостоверение. Не без проблем, с проволочками, но получил квартиру как бывший участник военного конфликта. Ещё потом получал продовольственный паёк как ветеран боевых действий – ну колбаса там, ещё что-то, в стране же тогда жуткий дефицит был...
Ветераны Великой Отечественной на нас ворчали. Я их понимаю: они, фронтовики, прошли в своё время через ад и потому искоса глядели на нас, салажат. Но ведь и нам доставалось крепко, а в середине 80-х, когда у душманов появились «стингеры» (13), в Афгане советским парням стало ещё тяжелее. У «духов» же специальные расценки были на нашу технику: скажем, за подбитый советский БТР можно было получить столько-то, за танк цена была выше, а за вертолёт – ещё выше.
Некоторые мои сослуживцы во время афганской войны задавались вопросом: что мы здесь делаем, зачем нам всё это? Считаю, политические задачи, которые стояли перед нашими войсками в Афганистане, были выполнены. К тому же у нас не было цели захватить эту страну, мы лишь поддерживали там общий порядок. И ещё: в афганской войне был нанесён очень серьёзный удар по наркотрафику. В Афгане эта дурь была на каждом шагу! С тех пор прошло несколько десятилетий, и посмотрите, как наркомания распространилась по России! Во времена моей молодости такого, конечно, не было. Когда я служил, сам принимал активное участие в ликвидации восьми подпольных афганских заводиков по производству героина. А ведь найти эти подпольные цеха очень трудно, иной раз даже наши агенты к афганцам внедрялись, чтобы раскрыть точку. Заводики были тщательно замаскированы, к тому же очень хорошо работала разведка этих наркодельцов. Но как бы они ни скрывали своё производство, местонахождение этих подпольных цехов рано или поздно устанавливалось. Приезжали наши сапёры, закладывали взрывчатку, уничтожали помещения, а потом ещё химвзвод огнемётами дожигал...
Я до сих пор поддерживаю связь с бывшими сослуживцами. Раньше с другими выксунскими ветеранами-«афганцами» частенько вместе рыбачили, отмечали семьями какие-то праздники. Сейчас, конечно, времена другие – иных уж нет, как говорится, а те далече...
После армии постоянно слежу за ситуацией в Афганистане, наблюдаю, что происходит там. Узна́ю новости – и сразу вспоминается служба. Ничего не забыл. Знаете, есть у меня мечта – снова побывать в Афганистане, пройтись по тем местам, где я когда-то был. Уж не знаю, конечно, осуществится ли это моё желание в ближайшее время – обстановка-то сейчас в мире сложная. Но, наверно, на то она и мечта, чтобы жить дальше в предвкушении...
- Встреча ветеранов: Николай Чуркин (слева) со своим бывшим командиром артдивизиона в Афганистане подполковником В.В. Новиковым; г. Нижний Новгород, 2006 г.
Пояснения к терминам и географическим названиям, которые приведены в статье:
- Зампотех – заместитель командира по технической части.
- БТР – советская бронированная транспортно-боевая машина. Её военное назначение заключается в перевозке личного состава и материальных средств, а также эвакуации раненых с поля боя. В ходе афганской войны в советские подразделения поставлялись несколько моделей бронетранспортёров – БТР-60ПБ, БТР-70, БТР-70В, БТР-80 и др.
- БРДМ-2 – советская бронированная разведывательно-дозорная машина, выпускаемая с 1963 по 1989 гг. БРДМ-2 имела слабые броню и вооружение; главной «фишкой» этой машины считалась чрезвычайно высокая проходимость за счёт полноприводного шасси с регулируемым давлением в шинах.
- Литерный поезд – неофициальное название поездов высокой важности, задействованных при перевозке знаменитых лиц или особо ценных грузов.
- Термез – самый южный город Узбекистана с численностью 136 200 жителей (по состоянию на 1 января 2014 г.).
- Ку́шка (Серхетаба́д) – город на юге Туркмении с населением 14 940 человек (по данным 2009 г.), самая южная точка СССР. Расположен рядом с границей Афганистана. Во время афганской войны 1979-1989 гг. советские военнослужащие перед отправкой сначала проходили акклиматизацию в Кушке, так как погодные условия в этом городе очень схожи с климатом Афганистана.
- Авиадром в Баграме – крупная военная авиабаза в 47 км от столицы Кабула. На этом аэродроме во время афганской войны размещался советский 378-й штурмовой авиаполк. Ныне авиабаза занята вооружёнными силами США и коалицией.
- Авиадром в Файзабаде – аэродром на севере Афганистана, расположенный в долине между гор и принадлежавший СССР во время афганской войны.
- Кундуз – провинция на северо-востоке Афганистана, которая поделена на семь районов. Административный центр данной провинции находится в одноимённом городе Кундузе (север Афганистана). Во время войны Кундуз из-за своей близости к границе СССР считался важной стратегической точкой для советского контингента войск.
- Дукан (духан) – общее название магазинов в странах Азии. В дуканах считается традицией торг между покупателем и продавцом (отсутствие торга является неуважением по отношению к продавцу). Кроме того, многие дуканы могут совмещать ещё функции кафе и закусочных.
- Фаланга – очень подвижное крупное плотоядное насекомое класса паукообразных (к примеру, среднеазиатская фаланга может достигать в длину 5–7 см). Конечности и тельце этих насекомых покрыты длинными волосками, большинство из всех известных видов – ночные хищники. Мелкие фаланги не в состоянии прокусить кожу человека, но взрослые особи за счёт мощных челюстей могут нанести очень болезненный укус.
- Кабул – столица Афганистана с численностью населения 615 тыс. человек (вместе с регионами – около 3 млн). Во время войны 1979-1989 гг. этот самый большой афганский город контролировался советскими войсками, а в период 1979-1984 гг. вблизи Кабула располагался командный пункт 40-й советской армии.
- «Стингер» (FIM-92 Stinger, с англ. – «жало») – принятый на вооружение армией США в 1981 году ручной зенитно-переносной комплекс (вес пускового устройства – 5,6 кг), предназначенный для поражения воздушных целей. Начиная с февраля 1986 года и до конца афганской войны американцы регулярно поставляли повстанцам большие партии «стингеров» – к примеру, лишь за три квартала 1987 года из США было передано порядка 900 единиц этих комплексов.
Фото из личного архива Николая Чуркина
