Главная награда – то, что я живой

Конечно, награды у бойца, как и у других воинов, имеются. В том числе он был приглашён для участия в программе «НАШИ» на телеканале «Россия 1». Почему Сергей долгое время хранил цветок с украинских полей, что поднимает настроение бойцам на передовой, чья улыбка «за ленточкой» на вес золота? Об этом и многом другом узнала от героя публикации, который в середине июля приехал из зоны СВО в Выксу. Сейчас он старший специалист-эксперт военного комиссариата городских округов Выкса и Навашинский.

– Сергей Леонидович, с какого времени на СВО, как туда попали и почему?

– С того момента, когдав феврале 2022 года было объявлено о начале специальной военной операции, следил за новостями, сводками. В апреле меня резко «переклинило» – больше не мог жить, просто наблюдая за происходящим. Думал, если дед мой всю войну прошёл, то чем я хуже него? Рассудил так: хоть какую-то пользу, но смогу принести. И ещё: не хотел, чтобы враг приближался к нашей территории. Лучше сражаться с ним там, чем на родной земле. Как говорит наш президент, если драка неизбежна, бить нужно первым. Пошёл в военкомат, но не взяли. В мае после праздников снова туда отправился, и опять отказ. Но к тому времени у меня уже был запасной вариант: если опять скажут «нет», буду пытаться попасть на СВО через Чечню (через Минобороны РФ). Так и поступил: за три дня собрался, купил билет и уехал. 

– Как отреагировали близкие?

– Никто ничего не знал. Только жене рассказал, и то за час до отъезда. Пояснил, что сейчас такси за мной приедет, я отправляюсь в Москву, а потом лечу в Чечню. Она спросила: «Зачем?» – и услышала ответ: «Ухожу на СВО». Жена не поверила, только когда приехала машина и я сел в неё, поняла, что это правда.

– По каким причинам через Чечню решили попасть на спецоперацию?

– В то время действовавшее там подразделение – спецназ «Ахмат» – было единственным, которое набирало добровольцев. Его руководитель Апти Алаудинов стал моим первым боевым командиром. Сначала меня определили в университет спецназа, где прошёл обучение. Занимались с раннего утра до позднего вечера, жили в казарме. Учили обращению с оружием, тактике и ведению боя, минированию и разминированию, оказанию первой медпомощи, работать  в паре и группой, давали инженерную подготовку и пр. Остальной опыт приобретался в бою.

– Командиры объясняли, как вести себя «за ленточкой»?

– Да, ребята были опытные, у многих за плечами участие в военных конфликтах, кто-то в Сирии был. Запомнился инструктор, прошедший Афган, чеченские войны.

– Как проходил первый бой, было ли страшно?

– Он произошёл примерно через полтора месяца после заключения контракта. Мы в Северодонецке брали пятиэтажку рядом с автостанцией. Забежали в подъезд, по нам открыли огонь, стали потихоньку перемещаться в подвал. Как оказалось, там были местные жители. Когда отстреливались, они помогали нам патроны заряжать. Мужчина пояснил, что служил в армии и знает, как это делать, женщины готовили чай. В подвале, где они обстрелы пережидали, у них была оборудована комната для приготовления пищи. Поначалу было страшно, нас всего трое, но потом пришло осознание того, что если не ты, то тебя уничтожат. То есть в любом случае нужно что-то делать, ежеминутно контролируя ситуацию.

– Бои «за ленточкой» в реальности сильно отличались от Ваших представлений?

– То, что смотрел, допустим, по видео, и с чем столкнулся в реальности – ощутимая разница. Конечно, по видео всего этого не передать. Вот и сейчас сижу, рассказываю Вам, но словами пережитое не выразишь. Если видишь всё изнутри, то картинка совсем иная. Когда приехал домой после первой командировки, то не сразу мог понять, где я вообще нахожусь. Там, «за ленточкой», всё чёрно-белое, горит, свистит, взрывается, а на гражданке всё цветное, яркое.

– Почему снова отправились на СВО?

– Когда вернулся домой и увидел глаза жены, то всё прочитал в них и не стал продлевать закончившийся контракт. Вроде дома всё хорошо, но были постоянные сны про сослуживцев, которых потеряли в бою; про детей, страдающих от постоянных обстрелов, и я вновь решился подписать контракт. Только уже заранее озвучил свою позицию жене, обсудив с ней все волнующие вопросы. Я знал, что моя супруга с детьми справится на все 100%, хотя одна из дочек (младшая) на инвалидности по ДЦП. Жена меня отпустила, она понимала, что я по-другому не смогу, правда, со слезами на глазах сказала: «Только пообещай, что вернёшься домой живой!». Я пообещал  и сдержал своё слово.  

Так как у меня уже был опыт, я почти сразу попал на передовую, служил там два года. Участвовал в боях, в одном из них получил множественное осколочное ранение. Руку спасли врачи в военном госпитале Санкт-Петербурга, куда меня экстренно эвакуировали на вертолёте. После госпиталя не очень комфортно себя чувствовал, рука полноценно не работала. Стал приспосаб-ливаться и вновь отправился в зону боевых действий, это мой мужской долг – защищать Родину. Ранение не повод испугаться передовой. Наоборот, после него очень хотелось вернуться и наказать врага за всех ребят, что не вернулись из боя, за тех, что в госпиталях лежат с тяжёлыми ранениями. За мирных жителей, которые страдают от бесчеловечности врага. За всех поквитаться. Пройдя этот нелёгкий путь, я ни о чём не жалею. В июле 2025 года меня перевели на службу в военкомат Выксы.

– Что может поднять настроение на фронте?

– Улыбки местных жителей, когда они говорят «спасибо», понимая, что ты для них делаешь. Ещё когда видишь ребятишек – детская улыбка там вообще на вес золота; и, конечно, письма, которые к нам приходили из разных школ страны.

– Запомнился ли какой-то случай, когда стало ясно, сколько зла приносит война?

– Таких эпизодов много. Помню, увидели в Северодонецке, как мальчишечка шёл с двумя бутылками за водой, рядом с ним взорвался снаряд, а ничем помочь не можем. Мы тогда находились в 300 метрах от этого места, по нам беспрерывно «работал» противник бесшумным польским миномётом, его просто не слышишь, даже если снаряды рядом ложатся.

Или ещё случай в Лисичанске. Приехали на задание, рассредоточились по позициям, ждём команду, когда объявят бой. И вдруг сзади мне на плечо легла рука. Я резко повернулся, хотел уже бить прикладом, а рядом – девочка лет 10. Спрашиваю: «Что здесь делаешь, малышка, как сюда попала?». Передал по рации, что рядом ребёнок, нужно отойти. У меня тогда сразу перед глазами – две моих дочери. Я увожу её, а она мне полевой цветочек даёт и улыбается. Он долго был со мной, переезжал с места на место, пока не рассыпался. Вообще, как потом узнал, они с бабушкой вышли на улицу чайник поставить, девочка увидела военных и побежала за ними. Это хорошо, что она рядом с нами оказалась, а не с кем-либо другим в такой сложной ситуации. 

Когда на твоих глазах погибает мальчик, шедший за водой, и могла бы не уцелеть маленькая девочка… Вот что такое война.

– Многие на СВО обращаются в веру, помогает ли это?

– Конечно. Перед тем как уйти на фронт, я ходил к батюшке, и тот меня благословил. Были отчаянные случаи, когда всем богам молился. У батюшки попросил разрешения носить рядом с крестиком воинский жетон. Когда президент Владимир Путин прислал на херсонское направление икону «Спас Нерукотворный» и её возили по всему фронту, мы все с огромной верой и надеждой прикладывались к святому лику. Мощнее веры ничего нет, она сильнее войны. Без Бога нельзя жить, на фронте тем более. И, конечно, помогают молитвы наших жён и матерей.

– Какие были награды и за что?

– Главная – то, что я живой. Есть медаль «За отвагу», точно не знаю, за что именно. Много было разных выполненных задач. За одно из заданий получил поощрение – внеочередное звание: был рядовым – стал офицером. 

– Военный опыт что-то в Вас поменял?

– Жизненные ценности изменились. По-другому стал относиться к вечеринкам, дискотекам. Раньше мог туда ходить, но пока идёт спецоперация, никакого желания посещать их нет. Сейчас каждый праздник бываем с семьёй на братской могиле участников СВО на Южном кладбище, у стелы участникам Великой Отечественной войны на Северном кладбище, в Шиморском на погосте Героя Советского Союза ветерана Великой Отечественной Ильи Кузина.

– Главные жизненные ценности?

– Семья, дети.