В юбилейный год Сталинградской битвы вспомнился мне один из печальных (большинству неизвестных) эпизодов тех далёких, суровых времён. Но сначала – вкратце об известном.
Всё дальше отдаляют нас годы от тех майских коротких ночей 1945-го, когда, «отгремев, закончились бои…» и воины вернулись к родному порогу. Но люди всегда будут помнить и события тех страшных времён, и имена родных, сложивших головы на поле брани, и тех, кто вернулся и с тем же исступлением, с которым воевал, начал восстанавливать разрушенное. Сколько бы лет ни минуло, в каждой семье будут бережно хранить воспоминания дедов и прадедов, пожелтевшие солдатские письма, фотографии. Сегодня в живых мало осталось их, победителей.
В этом году меня неотступно преследует песня композитора Анатолия Новикова на стихи поэта Льва Ошанина «Эх, дороги». Её очень любил мой отец, участник Сталинградской битвы. Когда к нему приходил на День Победы младший брат, тоже фронтовик, они непременно пели эту песню. И с детства запомнились слова: «Мы тебе колхозом дом построим, чтобы было видно по всему – здесь живёт семья российского героя, грудью защитившего страну». (Как раз в это время отец с родственниками строили наш дом). Проходя мимо таких домов, вспомните эти строки и мысленно поклонитесь ветеранам.
В этом выпуске мы собрали разный материал о войне. Здесь пронзительные по глубине воспоминания о военном детстве; рассказ об участнике битвы под Сталинградом; солдатские письма с фронта. Материалы разные, но в них живёт дух того времени.
День Победы всегда будет со слезами на глазах, как бы ни отодвигало нас от него время.
Детство «отменили» в 41-м
Русский народ не победить никому!
Хвалёная 6-я армия гитлеровской Германии, состоящая из огромного количества военной техники, сотен тысяч солдат и офицеров, была разгромлена. Красная Армия, сжимая кольцо вокруг обессилевшей армады, воины которой съели последних своих ездовых лошадей, добилась окончательной победы с последующей капитуляцией, подписанной фельдмаршалом Паулюсом.
Офицерский состав поверженной армии был этапирован в Елабугу, в лагерь для военнопленных. Пленённый Паулюс во время продолжавшейся войны, после её окончания и до возвращения в Германию побывал во многих местах нашей страны. В СССР к нему относились вполне лояльно. Фельдмаршала даже охраняли от генералов, ранее бывших в его подчинении. Многие из них были против капитуляции, до последнего подчиняясь приказу Гитлера «Стоять до конца!». Но более правильной и верной оказалась фраза основного разработчика плана нападения на СССР, затем уже военнопленного, – Паулюса. Он часто повторял её до конца своей жизни: «Русский народ не победить никому!».
Из жизни немецких военнопленных...
В Елабуге пленных офицеров разместили в специальных помещениях, вполне соответствующих принятым жилищным нормам. Каждую неделю – баня, чистое бельё. На территории лагеря размещались лазарет, клуб. Немецкие военнопленные находились под наблюдением врачей, медсестёр. Им полагалось трёхразовое питание в день: 600 граммов чёрного хлеба, сахар, масло, рыба; ослабленным давали ещё 750 граммов белого хлеба и мясо (данные взяты из мемуаров бывшего гитлеровского офицера Отто Рюле, ставшего впоследствии антифашистом). То есть немцы содержались в лагере согласно общепринятым нормам обращения с военнопленными.
...и сталинградских ребятишек
Обо всём вышесказанном большинству населения как России, так и других стран стало известно гораздо позже окончания войны. А на тот момент, когда она ещё шла, гремели бои, мы, ребятишки разных возрастов, голодные и бездомные, собирались стайками и шныряли по железнодорожным станциям, разбомблённым вокзалам. Мы мигрировали, перемещаясь на крышах вагонов, в ящиках под ними, в тамбурах товарных поездов. Лазали по военной технике, разбросанной на тысячах гектаров сталинградской земли. Одеты были во что попало: фуфайки, красноармейские шинели, немецко-австрийские френчи. Под этими одеяниями старшие ребята прятали «вальтеры», револьверы, парабеллумы, штык-кинжалы немецких винтовок. Мы, постоянно голодные, всюду рыскали в поисках пищи. Однажды среди руин и развалин домов увидели тюк-упаковку, очевидно, сброшенную с самолёта. Она была разорвана и содержимое разбросано: пакеты, эрзац-кофе, сухари, галеты. Но все съестные припасы были покрыты серой шевелящейся массой крыс. Одна огромная особь, обратив на нас внимание, сгорбившись и ощерясь, бросилась в нашу сторону, защищая свою добычу, и заставила нас убежать.
Мы попрошайничали у останавливающихся поездов, терпеливо, часами, ожидая их прибытия. От полевых кухонь, установленных на платформах, шёл умопомрачительный (до головокружения) невероятно вкусный запах. Мы подбегали, протягивали крышки от котелков, шапки, картузы, пилотки или просто ладошки, и добрый дяденька накладывал нам черпаком кашу в протянутую «тару».
Среди нашей ребячьей ватаги была, как оказалось, и девчонка. Звали её то ли Аня, то ли Оля. Но мы называли её Онкой. Жила в Белгородском или Харьковском детском доме до появления там фашистов. Ходила Онка в большой фуфайке, на спине которой торчал кусок багровой ваты – засохшая кровь от пули или лезвия; очевидно, одежда была снята с убитого. На внутренней стороне одной половины фуфайки был пришит кусок материи невероятных размеров – карман. Его содержимое казалось очень интересным: здесь находились трофейные предметы (неработающая зажигалка, массивный перстень, зеркальце) и рядом куски сухарей, подобранные окурки с махоркой и прочее.
По закону военного времени
Как-то оказались на железнодорожной станции около г. Поворино. Слоняясь по перрону в ожидании очередного состава, подбирали окурки, подолгу стояли возле взрослых, вызывая у них сочувствие и сострадание. Вот показался очередной поезд, его тянул паровоз «ФД» – Феликс Дзержинский. Состав остановился, мы побежали к вагонам и сразу поняли, что разжиться будет нечем. Это был эшелон с ранеными красноармейцами, который двигался в пункт назначения для размещения бойцов по госпиталям. Из вагона спрыгнул молодой офицер – начальник эшелона – и дал команду выходить. Раненые (кто мог ходить), помогая друг другу, стали спускаться на перрон. Они, истощённые, окровавленные, забинтованные, спешили на свежий воздух из духоты вагонов. Некоторых (тяжелораненых) по их просьбам подтаскивали к распахнутому проёму подышать, посмотреть на небо, может быть, в последний раз.
При помощи других спустился из вагона совсем юный красноармеец в солдатских галифе и ботинках. Грудь перевязана, перебитая рука висела на бинте, перекинутом вокруг шеи. Он постоял, огляделся и слабыми шагами,
еле передвигаясь, направился через рельсы в сторону улицы с избами, находившейся в 70-80 м от железнодорожного полотна.
Раненые расположились, кто как мог: кто-то присел на рельсы или откос кювета, другие опирались на костыли. Молча курили, думая о своём, грустно смотрели на нас, угощая махоркой.
Прошло какое-то время. Паровоз заправился водой, подцепили вагоны, поступила команда зайти в них. Солдаты, помогая друг другу, стали забираться на ступеньки. В это время от одной из хат, пошатываясь от слабости и что-то жуя на ходу, бежал тот самый молоденький солдатик; его, размахивая руками, догоняла женщина. Красноармеец подбежал к вагону, его втянули внутрь.
Женщина подбежала к начальнику эшелона и что-то стала говорить, показывая на вагон. Начальник эшелона подошёл к нему, приказал всем выйти и построиться. При обоюдной помощи друг другу солдаты снова вышли и кое-как построились в шеренгу. Женщина подошла и показала рукой на молоденького солдатика. Последовало распоряжение: «Два шага вперёд!». Красноармеец сделал два слабых шага, услышав команду «Кругом!», повернулся лицом к шеренге. Офицер расстегнул кобуру, вынул наган и не целясь выстрелил в голову солдата. В стороны брызнула кровь, он упал, задёргался, засучил ногами и затих. Офицер, вложив оружие в кобуру, приказал зайти в вагон. Раненые поспешно начали выполнять команду. Паровоз рванул вагоны, они лязгнули буферной сцепкой. Послышался прощальный гудок, и эшелон покинул станцию.
Женщина, схватившись за волосы, рухнула на колени, заголосила, запричитала: «Что же я наделала!», и упала на убитого солдата. Потрясённые увиденным, мы онемели от испуга. Онка, наша девочка, закрыла лицо руками и нервно взвизгивая, уткнулась головой в рядом стоявшего пацана. Что мог сжевать в то время ослабевший от голода солдат? Что подумала и наговорила несчастная женщина, увидев выходившего из хаты юного красноармейца? Трудно представить! Очевидно, и начальник эшелона не посмел нарушить Указ Главнокомандующего о мародёрстве – проявил свою бдительность.
Стали подходить люди, узнав о случившемся. Послышались всхлипывания, появились лопаты. Недалеко от железнодорожных путей находилась посадка молодых деревьев, обнесённая канавой. Углубив её на краю насаждений, солдата похоронили.
Мы сидели, раздумывая о произошедшем; о том, что скоро осень, а там и холодная зима. Её мы боялись больше Гитлера – в морозы бездомным, голодным очень трудно выжить, в разрушенном войной крае укрыться негде.Уехать дальше в южную сторону невозможно – там шла война. Мы мечтали о Ташкенте, где вечное солнце, базары, тепло, еда, нет войны. Но нам суждено было остаться на Сталинградщине.
Виктор Зюзин.
Фото из открытых интернет-источников
В боях испытан, в огне проверен
Участник Сталинградской битвы Артемий Щепочкин
Сегодня этого человека нет с нами, но история его жизни – пример для молодых.
Родился Артемий Фёдорович в Краснобаковском районе нашей области в обычной крестьянской семье. После окончания средней школы был призван в армию. И тут грянула война. Всех новобранцев направляли на военные курсы. Так и он стал учиться на миномётчика в Гороховецких лагерях под Владимиром. В начале 1942 года младший лейтенант Щепочкин попал на Северо-Западный фронт. В одном из кровопролитных боёв его тяжело ранило. Четыре месяца лечился в госпитале.
И после лазаретного покоя – сразу в пекло войны: по приказу командования его направили под Сталинград, где в то время шли самые ожесточённые бои. Здесь решалась судьба страны. Ценой беспримерного подвига, беззаветной доблести, неизмеримых потерь сотен тысяч наших солдат и офицеров был достигнут коренной перелом в войне. Враг был окружён и разгромлен. Множество немецких солдат, офицеров и генералов попали в плен.
Командир пулемётно-миномётного взвода Артемий Щепочкин во время тяжелейшей военной операции вновь был ранен. Подлечился – и в строй. Вместе со своими солдатами участвовал в освобождении Болгарии, Австрии, Румынии, Югославии от фашистских оккупантов. Однако после победных салютов 1945-го он ещё два года воевал с бандеровскими бандами на Украине.
Домой российский герой вернулся в 1947 году в звании старшего лейтенанта. И жизнь его пошла своим чередом: женился на любимой девушке Антонине, поступил на службу в Выксунский отдел внутренних дел на должность начальника финансовой части. Впоследствии его перевели начальником в паспортный стол.
Человек с огромной выдержкой и самообладанием, ответственностью и самоотдачей, он был строг, неподкупен и скрупулёзен в делах. Его ценило и по-ощряло командование, уважали коллеги, а советы воспринимались как руководство к действию.
За храбрость и героизм, проявленные в борьбе с фашистскими захватчиками, Артемий Фёдорович был награждён орденами и медалями. Самыми дорогими считал ордена Красной Звезды, Отечественной войны I степени, медаль «За боевые заслуги». За безупречную службу в органах внутренних дел в мирное время получил медали трёх степеней, звание «Ветеран труда». Отслужив в органах 36 лет, с почестями ушёл на заслуженный отдых в звании подполковника.
С женой Антониной Николаевной они прожили в любви и согласии более 50-ти лет. Воспитали достойных детей – сына и дочь. Сын Александр после учёбы в Ленинградском высшем военном училище КГБ служил в Киргизии. Дочь Ольга 27 лет работала в ГОВД Выксы.
Такова судьба простого русского человека Артемия Фёдоровича Щепочкина. Но жизнь его – пример честного служения Отечеству. Не за награды и чины, а по долгу и призванию.
Вячеслав Ушаков,
председатель Совета ветеранов отдела МВД России по Выксунскому району.
Фото из архива ГОВД
