Два года из истории войны глазами ветерана
В 1919 году в д.Анда Сергачского района прямо в поле появился на свет Хамзя Кадиров. Пупок обрезали серпом, завернули в тряпки, а уже дома отмыли в бане. И никакая болезнь не пристала. Хамзя Абдулкадерович рос в большой крестьянской семье, в которой как поработаешь, так и поешь. Трудиться, действительно, приходилось много, но никто не жаловался. Наверное, именно привитая с детства любовь к жизни и людям, сильный характер и помогли Кадирову пройти войну и выжить.
Сейчас Хамзя Абдулкадерович Кадиров заслуженный ветеран Выксунского района, а с недавнего времени и Нижегородской области. Его ордена и медали не только признание отваги и заслуг. Для самого ветерана это, пожалуй, прежде всего тяжёлый груз воспоминаний о пережитых страшных годах, погибших друзьях-товарищах. До сих пор он помнит каждый день и час тех роковых сороковых, каждый пройденный по дорогам войны километр.
В 41-м Кадиров был зачислен в списки 172-й стрелковой дивизии, формировавшейся в Сталиногорске и находившейся под командованием горьковчанина генерал-майора Михаила Романова. 28 июня дивизия прибыла на станцию Луполово под Могилёвом и практически сразу же вступила в бой.
– Был приказ Иосифа Сталина – укрепить Могилёв, стоять насмерть, – рассказывает Кадиров. - Мы, практически в полном окружении, бились там целый месяц. Шли жесточайшие бои. На станции Бубничи (7 км от Могилёва) за один только день – 12 июня 1941 года – наши сумели подбить 39 (!) немецких танков. Правда, там, можно сказать, погибла вся дивизия. Как и было приказано: отстаивали город до конца. Помню слова нашего генерала: «Те, кто остался в живых, ещё вернутся сюда с победой». Его, Михаила Романова, тяжело раненного, фашистам удалось захватить в плен. Он был повешен в Борисове. Не пожалели и никого из семьи, пытавшейся укрыть его у себя, спасти.
Но это всё стало известно уже много позже. Тогда же я вместе с несколькими бойцами пробирался от Могилёва. В итоге мы попали в самое пекло – в Смоленское сражение. 2 августа в деревне Раковка 28-я армия погибала в окружении. Здесь я узнал, что такое настоящая паника. Немцы жали со всех сторон. Танки, самолёты… у нас же и оружия не было. Уцелел я чудом. Когда расстрелял все патроны, бросился в камыши и упал. Немцы, видно, подумали, что убит.
Не впервые смерть обошла стороной нашего героя. Его будто оберегал ангел-хранитель. Ещё до событий в Раковке, когда бойцы выходили из окружения, он участвовал в боях на реке Остер. Там Хамзя Абдулкадерович получил серьёзную контузию – рядом разорвался снаряд и его буквально завалило землёй. Одному из находившихся рядом товарищей оторвало руку, второго – убило. Хамзя был без сознания, весь в земле, возле ушей, носа, рта – следы запёкшейся крови. Когда после боя солдаты начали хоронить погибших, Кадирова тоже приняли за мёртвого и уже были готовы «уложить» в братскую могилу… На счастье, мимо проходил боец, заметивший, что хоронят живого.
– Да, бывало и так, что живых хоронили, – говорит Хамзя Абдулкадерович. – Мы солдаты – не врачи. Хорошо, что не в могилу попал, а в полевой госпиталь. Правда, что такое полевой госпиталь в окружении? Ни лекарств, ни нормального медицинского ухода. Бои идут совсем рядом. Как немного в себя пришёл, ко мне подошли и спросили, смогу ли я в руках держать оружие. Тут я понял, что нам конец. Сказал – могу. Дали три обоймы патронов, две ручных гранаты и – в бой. Так я и попал в 28-ю армию. А командовал ею Герой Советского Союза Кочалов, которого потом заклеймили как врага народа. Армия генерала действительно погибла, но погибла не просто так. Не напрасно. Мы ведь и войну выиграли за счёт людей, их жизней.
Когда я выходил из окружения, раздобыл гражданскую одежду, переоделся, только сапоги хромовые на себе оставил. Из-за них чуть и не погиб.
Пришёл в д.Колпица. Присмотрел сарай, но войти туда побоялся – понял, что там люди находятся. Это ведь могли быть и немцы. Я спрятался в конопле, ждал. А из сарая в итоге вышли наши раненые солдаты. Я – к ним: «Пытались ли немцев обойти?». Они ответили, что накануне, когда из окружения хотели прорваться, их было 50 человек, а сейчас осталось 11 и все раненые.
Сел на бревно рядом с тем сараем. Подбегает ко мне мальчишка деревенский, лет десяти. Спрашивает: «Дяденька, а вы офицер?». Я в ответ: «С чего ты это взял?».
«А сапоги у вас хромовые», – отвечает. Так и не удалось мне его переубедить окончательно, как ни пытался. Насторожил меня этот любопытный мальчик, особенно когда резко разговор оборвал и побежал куда-то. А потом он вернулся с приглашением от матери – поесть. Я к ним в избу вошёл. Там две женщины, мать того мальчика и его сестра Шура. В итоге я у них остался. Шура меня лечила.
Надо сказать, что днём все деревенские уходили в лес, подальше от немцев, наведывавшихся периодически. Избы да сараи на замки запирали, брали с собой припасы и шли. Вот и мы дня через три из деревни вышли, а по дороге вспомнили, что молоко забыли. Я с Шурой решил вернуться в деревню. А там как раз немцы приехали. Они нас заметили раньше, чем мы успели в избе спрятаться. Вот немец один заходит, обращается к Шуре: «Матка, яйки есть?» – и на меня как посмотрит. Убил бы, если бы Шура между нами не встала. Немец меня как военного тоже по сапогам вычислил. А Шура всё: «Брат он мой, туберкулёзом больной». Убеждала она его, убеждала, а потом и решето целое с яйцами вынесла (отвлечь решила). В живых меня оставил, ушёл.
Я когда эту историю рассказывал, мне многие не верили. До тех пор, пока сама Шура с мужем ко мне в гости не приехала. Вот и фотографии есть, и на радио мы с ней о том случае рассказывали. Если бы не Шура…
В итоге Хамзе Кадирову и ещё одному бойцу удалось выйти из окружения. Они смогли дойти до самой Тулы. Побыли там на сборном пункте недельку и их отправили в Подольск, где формировали 967-й стрелковый полк. Направили его под Воронеж. Десять дней бойцы были в бездействии, а потом им объявили – завтра начинаем наступление. Днём объявили, а ночью – по вагонам. 20 августа 1942 года прибыл Кадиров на станцию близ Котлубани.
Рассказывает Хамзя Абдулкадерович:
– 23-го должны были идти в бой. Заранее приказали выбросить всё лишнее – тяжёлые вещи, то, что могло греметь (как ложки с кастрюлями). Шли ночью. Сначала через мокрый ковыль, а потом «через» трупы. Убитые наши солдаты, немцы. Тут нас вестовой догнал, какой-то приказ командиру передал. Повернули обратно. А утром туда же – уже в «открытую». Добрались до передовой, и весь день в бою. От нашего полка осталось 17 человек. Я получил ранение в руку. Дальше – по госпиталям, дали третью группу инвалидности.
В Выксу Кадиров переехал в послевоенные годы вместе с женой – в нашем городе жили её родители. Хамзя Абдулкадерович любит свою вторую малую родину, но и про первую не забывает. 15 лет он писал письма в разные инстанции с просьбой восстановить разрушенную когда-то в Андах мечеть. В конце концов спонсоры нашлись, строительство было начато. Оно продолжалось три года. Кадиров, как и многие другие жители села, сам помогал в строительстве материально, всем, чем мог. Летом мечеть открыли. Большой вклад Хамзы Абдулкадеровича в её строительство был отмечен Советом муфтиев России.
Заслуженный ветеран до сих пор активен во всём. Кажется, что время над ним не властно. Стоит только сказать, что он является активным членом Выксунского районного Совета ветеранов, мало того – заместителем председателя совета ветеранов 172-й стрелковой дивизии. Для деятельности Кадирова границ нет, и сердце его открыто для всех. Он живёт жизнью Выксунского района, Анды, в его доме собраны всевозможные материалы по истории ВОВ, фотографии и статьи о своей стрелковой дивизии. Всё это Хамзя Кадиров бережёт для потомков и надеется когда-нибудь объединить весь имеющийся материал в полноценную книгу.
