Стена памяти: Михаил Васильевич Кулыгин

Первую их часть мы опубликовали в 2010 году к 90-летию издания. А вторую отложили на потом.

Это «потом» настало спустя 15 лет. Уже и Сергея Михайловича нет в живых, и многое изменилось с тех пор, а вот, поди ж ты….  Как говорил герой Михаила Булгакова в «Мастере и Маргарите»: «Рукописи не горят». А в нашем случае: «Рукописи не теряются».

Итак, представляем вашему вниманию, дорогие читатели, воспоминания Сергея Кулыгина «Я помню…»

Первое, что я помню в своей жизни, – это приезд отца (не известного мне дотоле) на побывку в деревню после ранения. Это было в 1943 году. Мне шёл четвёртый год. 

Раннее лето. Он пришёл к родному дому. Устроился на завалинке, развязал вещмешок и начал раздавать конфеты набежавшим отовсюду ребятишкам. А я скромно стоял в стороне. И какая обида вскипела во мне, когда я последним подошёл к папане, а у него для меня, для сына, конфет не оказалось, все роздал чужим детям. 

Я, разгневанный, вооружившись сковородником, прогонял его из дома. И он ушёл, оставив после себя деревянный, бордового цвета чемодан, и гимнастёрку с рваной дырой внизу, с правого бока. Это – от кобуры с пистолетом. 

А осенью того же года почтальон принёс похоронку. Как я потом терзал себя: ведь это я прогнал его на смерть, которая настигла отца в начале октября 1943 года в далёкой белорусской деревне под названием Галки. 

Вторая встреча с отцом состоялась 11 апреля 2009 года. Более 60 лет братская могила в означенной деревеньке для него была безымянной. Среди захороненных он не числился. Заручившись надлежащими документами в Центральном архиве Министерства обороны в Подольске, 11 апреля мы с сыном из Москвы отбыли в Белоруссию. До места ехали где-то восемь часов. На посту радиационного заповедника (отголоски катастрофы на Чернобыльской АЭС) охранник сообщил нам, что деревня Галки отрезана половодьем разлившегося Днепра.

Решили ехать до конца. Приехали. Действительно, в названной деревне половодье. По улице плавают на лодке. Нас выручил местный житель Яков Порхомец. Он принёс болотные сапоги. Одни на нём, другие я отдал сыну, потому что у него была с собой видеокамера. Предварительно Яков известил нас, что в прошлом году на братской могиле появился дополнительный список имён, захороненных в ней. 

Ждал долго. С нетерпением. И вот оба идут. Сын с гордостью докладывает: 

– Есть фамилия деда!  

Затем с нашим проводником на место пошёл я.  Увидел скромный холмик на окраине села, а на подходе к нему струится днепровский разлив. Слева и справа внизу новые тумбы с обозначением новых имён захороненных. Слева, первым в списке, увидел фамилию отца. И с крестным знамением упал на колени. 

Потом стал считать число захороненных в братской могиле. Оказалось, что в ней лежат 540 воинов, в том числе три 

Героя Советского Союза. Такую  цену они заплатили за взятие маленькой белорусской деревушки в несколько десятков домов.  

…У нас с сыном – гора с плеч. И только потом мы вспомнили, что в этот день, 11 апреля, умерла моя мама, крестьянка, несмотря на рабский труд в бывшем колхозе, прожила на этом свете 92 года. К ней на могилу я привёз и высыпал землю с воинского захоронения. Отныне мы будем молиться на Выксунском кладбище за обоих родителей.