В декабре 1927 года в Москве во время XV Всесоюзного съезда ВКП(б) была принята новая экономическая резолюция под названием «О работе в деревне». Под этим неброским заголовком скрывался всесоюзный план развития сельского хозяйства, на осуществление которого страна в последующие 10 лет затратила громадные финансовые и человеческие ресурсы. Речь, как нетрудно догадаться, идёт о коллективизации – процессе объединения малых единоличных хозяйств в более крупные (колхозы).
Для проведения масштабной модернизации в аграрном секторе партийные аппаратчики задействовали громогласный рупор пропаганды, однако с самого начала реформ крестьяне открыто игнорировали новый формат сельхозобъединений. Более того, во многих областях народное недовольство перерастало в стихийные бунты. Ответ со стороны государства был молниеносным и жёстким, и вот тогда деревенское население в полной мере почувствовало на себе всю мощь тоталитарного сталинского режима.
В Выксунском районе коллективизация тоже проходила неравномерно. Периодически фиксировались случаи неповиновения (как правило, среди зажиточных семей), но местные чекисты работали оперативно. В некоторых наших сёлах и деревнях колхозы были образованы в конце 1920-х годов (Ново-дмитриевка, Покровка, Михайловка), но основной пик создания сельхозпредприя-тий пришёлся на начало-середину 1930-х.
От колхоза летать – добра не видать
В деревне Казачке, о которой и пойдёт речь ниже, колхоз был образован в числе последних в нашем районе – в 1935 году. Местное коллективное хозяйство получило классическое название для предвоенного периода – имени 7-го съезда Советов. Кстати, в том же году колхозы с подобным названием также появились в Туртапинском (д. Змейка) и Полдеревском (п. Сарма) сельсоветах, хотя чем-то особенным, кроме намечавшихся поправок в Конституцию, VII Всесоюзный съезд Советов народу не запомнился.
За короткий срок в Казачке возвели объекты колхозной инфраструктуры – коровник, конюшню и несколько складов для хранения овощей и зерна. Вокруг деревни активно разрабатывали поля, на этих пахотных угодьях в дальнейшем выращивали картофель и различные виды хлебных и бобовых зерновых культур (овёс, просо, горох и т.д.).
О массовой коллективизации в нашей стране написано множество аналитических статей, книг и научных диссертаций. Эту крайне неоднозначную реформу в сельскохозяйственном секторе СССР можно ругать или хвалить, но вряд ли кто-то будет отрицать очевидный факт: колхозы в сталинскую эпоху правления считались главными работодателями в большинстве нечернозёмных деревень и сёл. Также следует отметить, что после введения системы уравниловки (раскулачивания) определённая часть беднейших крестьянских семей смогла поправить своё материальное положение. Роль колхоза в сельской жизни возрастала с каждым днём, и этот процесс наш народ воспевал в своём устном творчестве. К примеру, в середине 1930-х годов в Выксунском районе была очень популярна частушка: «Акулина – точно роза: что ни день, то веселей. Заработала в колхозе 340 трудодней».
Впрочем, далеко не все жители Казачки в итоге вступили в местный «общак». Несколько деревенских мужчин и женщин работали в лесу или на узкоколейке в качестве монтёров пути, вагонных осмотрщиков и кондукторов. Чтобы закрепить преимущества новой системы, при очередном землеустройстве все казачинские колхозники получили в личное пользование 50 соток земли (позднее площадь сократили до 25 ар), в то время как неколхозные семьи имели уменьшенные наделы – 15 соток.
Казачка была удалена от районного центра, поэтому в довоенное время проверяющие лица наведывались в деревню редко, но иногда в прессе выходили заметки о слабом управлении в местном колхозе. Например, в 1936 году в «Выксунском рабочем» была опубликована критическая статья «Беззаботные люди», в которой шла речь о халатности отдельных работников:
«К нам в редакцию поступило несколько корреспонденций, говорящих о том, что некоторые люди не берегут социалистическую собственность. Селькор К. из колхоза им. 7-го съезда Советов (д. Казачка Семиловского сельсовета) пишет: „Конюх нашего колхоза Нестеров плохо относится к своим обязанностям. Конный двор беспризорный, лошади целыми днями стоят без надзора. Стойла поломаны. 28 июля Нестеров был пьян, и четыре лошади на конном дворе запутались в поводьях. Сбруя валяется в беспорядке, часть её экипировки потеряна. Председатель колхоза Казаков, видя эти безобразия, мер к их устранению не принимает”».
С середины 1930-х годов в нашем районе повсеместно внедрялся метод увеличения поголовья колхозного скота, и архивные материалы дают общее представление об этом мероприятии. В частности, в 1938 году для всех выксунских колхозов был разработан очередной детальный «План выращивания жеребят, телят, ягнят, козлят и свиней… к 1 января 1939 года». В рамках этого планирования казачинскому колхозу им. 7-го съезда Советов предписывалось вырастить одного жеребёнка и четырёх телят. Учитывая небольшие размеры местного хозяйства, это был один из самых низких показателей во всём районе (меньше – только в посёлке Круглово Сноведского сельсовета). История умалчивает, появился ли в Казачке к установленному времени приплод, но, думается, деревенские животноводы с честью справились с этой задачей.
Накануне Великой Отечественной войны о местных колхозниках несколько раз упоминали на страницах районной газеты. Эти публикации носили в основном нелестный характер, что, впрочем, не отменяет общих трудовых заслуг казачинских звеньевых и бригадиров. К примеру, 3 февраля 1939 года в «Выксунском рабочем» вышла статья «Гниёт семенной картофель», в которой критиковался метод хранения овощей:
«Председатель колхоза А.И. Казаков утром спрашивает у кладовщика Ф.Д. Казакова: „Ты сегодня топил печи в хранилище?” – „Я топил, – отвечает кладовщик, – а всё же картофель гниёт, и его нужно перебирать. Дайте рабочую силу”. Но рабочей силы ему не дают, и картофель по-прежнему гниёт. Может оказаться так, что по весне у колхоза не будет семян».
Ровно через год (в феврале 1940-го) вышла ещё одна разгромная публикация «ВР» с упоминанием о Казачке. Впрочем, тогда во время грандиозного строительства дороги Горький – Муром – Кулебаки «отличились» сразу несколько районных деревень и посёлков. Дело в том, что выксунские колхозники должны были отработать энное количество трудодней на строительстве упомянутой автотрассы, но народ зачастую игнорировал эти дорожные работы:
«…Руководители низовых, партийных, советских и колхозных организаций не обеспечили полного массового выхода и выезда на работу колхозников… Колхозы Тамболеса, Верхней Велетьмы, Макаровки и Казачки совершенно не приступали к работе, а колхозы Покровки, Пустошки, Осиповки, Решного и Азовки отработали несколько дней и прекратили…»
Вплоть до 60-х годов прошлого столетия покупка магазинного дверного крючка считалась непозволительной тратой денег в многодетных деревенских семьях. В таких случаях поступали всегда просто: хозяин дома брал обычную катанку и после нескольких ударов молотка получался вполне функциональный крючок для входной двери или калитки
Не дай, Отчизна, умолчать…
За четыре года Великой Отечественной войны из Казачки на фронт было призвано несколько десятков местных мужчин. Казачинские красноармейцы воевали в различных сухопутных частях, однако сколько бойцов погибло на полях сражений – увы, до сих пор неизвестно.
– Несколько лет назад я расспрашивал про наших погибших фронтовиков у старожила Марии Андреевны Гусевой, – рассказывает временно проживающий в Казачке 57-летний Александр Иванович Цыганов. – Стала она называть фамилии, в результате я насчитал 12 погибших и пропавших без вести. Но это число, скорее всего, не окончательное.
Судьба солдата – это жребий, ибо непонятно, что ждёт бойца завтра – слава или плен, победа или смерть. Кому-то из местных жителей повезло вернуться с войны невредимым, а кто-то из казачинских мужчин, угодив после призыва в грохочущее пекло сражений, возвратился в родную деревню калекой.
– Хорошо помню нашего фронтовика Дмитрия Казакова, – вспоминает бывшая жительница Казачки, 81-летняя Анна Андреевна Уткина (в девичестве Казакова). – Высокий мужчина, очень обходительный. Самостоятельный, хотя у него не было руки…
Анна Андреевна признаётся, что её самое сильное впечатление в годы войны связано с возвращением домой комиссованного по ранению отца:
– Папане моему, Казакову Андрею Петровичу, в каком-то бою сильно перебило руку. Рана была страшная. Отцу в госпитале наложили гипс и отправили домой. Приехал он в деревню, заходит домой и кричит: «Старуха! Старуха! Не могу!!» Маманя моя прибегает и не поймёт, в чём дело. Отец засунул пальцы под гипс, а там вшей – триллионы! Стал гипс ломать, а он же твёрдый как асфальт, не поддаётся. Кое-как снял повязку, а она изнутри – аж вся чёрная от вшей! Повязку сразу в печке сожгли, пока вши не разбежались. Папаня перебинтовал заново руку, а утром поехал на поезде в Выксу, там в больнице ему рану хорошенько прочистили. Когда отец приехал из города, сразу лёг спать. Сутки спал без просыпа! Но рука долго заживала, донимала папаньку моего…
Казачинские воины сражались храбро, и различные ордена и медали, полученные ими в боях, лишнее тому подтверждение. Командир отделения 125 отдельного пулемётно-артиллерийского батальона (16 укрепрайон) сержант Иван Ефимович Куплинов (1925 г.р.; дата призыва – 13.01.43 г.) был награждён медалью «За боевые заслуги» 18 апреля 1945 года за проявленное мужество во время боёв вблизи Выборга.
Разведчик 449-го полка 144-й дивизии Николай Иванович Казаков (1924 г.р., призван 05.05.1942 г.) во время прорыва обороны противника в одном из районов Восточной Пруссии с группой сослуживцев ворвался в траншею противника. Гранатами и автоматным огнём Казаков уничтожил пятерых немцев, после чего вместе с другими разведчиками захватил контрольного пленного (так в советских наградных документах обозначался «язык». – Прим. авт.) и доставил его в штаб полка. Командующий корпусом наградил нашего героя орденом Великой Отечественной войны II степени.
Капитан артиллерийско-технической службы Илларион Ксенофонтович Казаков (1920 г.р.) вступил в ряды Красной Армии ещё в 1940 году. В 1942 году, после отбытия из военкомата Лысьвы (Пермская обл.), освобождал Ржев и был награждён медалью «За боевые заслуги». Со своим 929-м артиллерийским полком Илларион Казаков прошёл с боями через Белоруссию (Могилёв, Минск) до Польши (Ольштын, Эльблонг, Вейхерово, Госцино), за личное мужество и отвагу был награждён двумя орденами Красной Звезды (05.08.1944 и 04.06.1945 г.).
К сожалению, не всем казачинцам суждено было дожить до светлого и волнительного Дня Победы в мае 1945-го.
Рядовой Ксенофонт Фёдорович Казаков (1899 г.р.) пропал без вести в апреле 1942 года.
Сержант Иван Егорович Жарков (1923 г.р.), участвуя в смоленских боях в составе 312-го стрелкового полка, был убит 10 марта 1943 года. Похоронен в деревне Жихорево (Темкинский район).
Красноармеец Василий Иванович Абрамов (1912 г.р.) пропал без вести в июне 1942 года.
Рядовой Иван Афанасьевич Казаков (1905 г.р.), воюя в составе 129-го стрелкового полка, был убит 17 февраля 1942 года в Ленинградской области. Похоронен в деревне Взгляды (Старорусский район).
Красноармеец Василий Васильевич Фокин (1911 г.р.) пропал без вести в феврале 1942 года.
Ещё один казачинский житель, Фёдор Дмитриевич Казаков (1900 г.р.), был направлен из Лысковского райвоенкомата на Западный фронт и участвовал в боях в составе 1168-го стрелкового полка. Пропал без вести в период между 11-16 августа 1942 года.
В который раз приходится констатировать, что на сегодняшний день даже такие большие специализированные сайты, как «Мемориал» и «Память народа» (содержат данные о погибших, раненых и награждённых бойцах в годы ВОВ), иногда не могут дать ответ на запросы пользователей. Оцифровка военных документов продолжается до сих пор, списки регулярно обновляются и, возможно, в будущем мы узнаем новые подробности о павших казачинских защитниках Отечества.
Безусловно, постановочный сюжет при съёмке отдыха семьи Казаковых виден за версту, но это вовсе не значит, что подобных сцен в деревне никогда не было. Наоборот, гармонь в деревне любили с царских времён, а в СССР на любом сельском празднике (свадьба, Масленица и т.д.) гармонист всегда был в числе самых заметных персон. Очевидцы вспоминают, что в Казачке несколько местных мужчин, не владея нотной грамотой, достаточно хорошо освоили этот музыкальный инструмент, но лучше всех играл на гармони Николай Казаков (на фото – в центре) – «заслушаешься, аж комок к горлу подкатывал»
На фото: Екатерина Казакова (в девичестве Фокина, на снимке слева) с сыном Ваней и сестрой Анной. Снимок сделан в центре Казачки (на это указывают две могучие липы на заднем плане) предположительно в конце 1950-х годов
Нулевой прогресс
В 1951 году, на волне всеобщего укрупнения советских сельхозпредприятий, в Семиловском сельсовете был реорганизован колхоз имени Дзержинского. Как это происходило: несколько малых коллективных хозяйств, расположенных в соседних населённых пунк-
тах (д. Казачка и Осиповка, п. Пятово и Унор), свели де-юре в единый колхоз с центральной усадьбой (управлением) в Осиповке. На бумаге всё было чинно-благородно, но в реальности казачинское отделение отныне не получало никакого развития. Новых объектов инфраструктуры после войны здесь так и не возвели, а местные амбары и животноводческие постройки тем временем стремительно ветшали. В реорганизации колхозов, безусловно, присутствовал здравый смысл, но объединение процветающих и слабых хозяйств (в надежде на то, что сильный вытащит слабого), как показало время, имело лишь краткосрочный эффект.
– Пока был жив бригадир Фёдор Бочков, работа в Казачке спорилась, – говорит Александр Цыганов. – Старики рассказывали, что после укрупнения колхоза он грамотно руководил нашим отделением. Авторитетный был мужик, люди его слушались. А вот когда Бочков умер, началась настоящая катавасия… Помню, однажды я ездил по делам в Осиповку, заодно заглянул на конный двор. Прошёлся, увидел бирку с надписью «Пуля».
Ну и ну! Пуля – это же наша казачинская лошадь, у нас в деревне на конном дворе в своё время 15 лошадок было! Получается, вместо того чтобы развивать Казачку, увозили всё последнее, даже наша конюшня в Осиповке оказалась…
После смерти Сталина общая ситуация в стране стремительно менялась. Сельский народ пресытился колхозной кабалой и искал возможность сменить обстановку. В те годы это было непросто, но разве можно остановить человека, когда он задался конкретной целью?
Одним из первых Казачку покинул Василий Маслов – в начале 1950-х он перевёз жену и детей в Димару (Чупалейский сельсовет), а ещё через несколько лет выехали с семьями Дмитрий Казаков и Николай Шишкин – соответственно в Павлодар (Казахстан) и Сальск (Ростовская обл.). Но это были единичные случаи переселения, деревня тогда словно и не заметила потери своих сыновей. Все настоящие испытания для Казачки были ещё впереди…
Две подруги, две судьбы… Анна Абрамова и Мария Фокина (после замужества Борисова) позируют в центральной части поселения (снимок сделан в конце 1950-х). Эту фотографию хочется рассматривать бесконечно – настолько притягательна оказывается сила природной красоты простых деревенских девушек.
«Судьба русской сельской женщины – это судьба России… Она была матерью, хранительницей очага, вдохновительницей побед и достижений страны, – воздавала должное прекрасной половине человечества профессор, доктор исторических наук Любовь Денисова в своей монографии «Сельские женщины России во второй половине ХХ века» (2006 г.). – Женский мир – это особый мир крестьянской ментальности. Корнями уходящий в деревенские традиции, на протяжении XX века он хранил все трудности, радости, превратности жизни русских женщин. У них была одна общая судьба, объединённая любовью к своему дому, семье, детям, непомерно большим участием в труде, стремлением к знаниям и желанием реализовать равное право с мужчинами во всех областях жизнедеятельности, несмотря на меняющуюся государственную политику и тяготы сельской жизни…»
Август 1956 г. Братья Геннадий (крайний слева) и Анатолий Казаковы в компании местных жительниц – Марии Куплиновой (вторая слева) и Антонины Андрияновой
Нина Петровна Фимина (60 лет, в девичестве Фокина): «Я – коренная жительница Казачки, здесь родилась и окончила школу-четырёхлетку. Старшие классы проучилась в соседней Осиповке, затем уехала в Фурманов – есть такой небольшой городок в Ивановской области. Все мои подруги тогда уезжали из деревни, вот и я рванула. Полгода проучилась на съёмщицу пряжи в ФЗУ, работала на ткацкой фабрике. В 15 лет я зарабатывала по 120 рублей, в советские времена для подростка это были большие деньги. Текстиль в Иванове дешёвый, и я регулярно посылала домой посылочки: сатиновые цветные рубашки с галстуком за четыре рубля, футболки за 70 копеек. Помню, брат мне писал в письме: «Нина, вышли мне туфли на тонкой подошве!» А они стоили 13 рублей! Соберёшь родным посылку, а потом – зубы на полку. Остаёшься без денег, а впереди – целый месяц! В общем, вскоре вернулась в Выксу. Выучилась в ПТУ-57 на каменщицу, 13 лет строила дома. Получила новую квартиру и сразу сказала: всё, хватит. Потом работала руководителем на рыбном производстве,
кладовщиком на базе… Честно признаюсь: Казачка – это больной вопрос для меня. Безумно жалко эту деревню, как же там было хорошо – не описать словами! Каждый год с другими бывшими жителями я приезжаю в Казачку, для меня это важно – увидеть родные места. Этим летом снова хочу на Троицу съездить в деревню, в «Одноклассниках» уже списываюсь с людьми…»
Фото автора
