В мае 2014 года на страницах «ВР» был опубликован большой фоторепортаж о Мяре и Шарнавке – двух соседних деревнях, серьёзно пострадавших от пожаров в 2009-2010 годах.
Стоит отметить, что исторический экскурс в этой статье не предусматривался изначально: информационная журналистика – специфичный жанр, поэтому в указанном материале шестилетней давности были приведены лишь актуальные сведения с места событий и ничего более. А между тем деревни Новского (до июля 1964 г. – Дальнепесоченского) сельсовета Мяря и Шарнавка имеют свои причудливые истории создания. Да и бывшим жителям этих поселений есть что рассказать о советской эпохе, благо в провинции различных событий – как радостных, так и весьма трагичных – тоже хватало с избытком.
Удивительно, но на бескрайних просторах Рунета вы не найдёте ни одной полновесной исторической справки об упомянутых пунктах. Так сложилось, что среди основных краеведческих исследований (металлургия, Великая Отечественная война, архитектура, спорт и пр.) тема «Становление деревень и рабочих посёлков вблизи Выксы» долго находилась в заведомо проигрышной позиции. Настало время исправить это упущение, и новый цикл публикаций в нашей рубрике целиком посвящается шарнавской летописи.
Всё дело в почине
…Человек, пытающийся честным способом изменить свою судьбу, всегда вызывает у окружающих определённые симпатии. Но ещё большего уважения в обществе удостаиваются социально связанные между собой группы людей (семьи), не побоявшиеся начать жизнь с чистого листа. Как правило, такие поступки они совершали вынужденно: отчаявшись терпеть перенаселённость, безземелье и голод, народ поднимался с насиженных мест и вслепую искал счастья на чужбине. В отечественной истории есть множество подобных примеров, но в данном контексте, как вы, наверное, уже догадались, речь идёт о выходцах из владимирского села Дмитриевы Горы, основавших в разное время ряд больших и малых населённых пунктов в выксунских окрестностях (Новодмитриевка, Круглово, Солнце I, Норковка и т.д.). Деревня Шарнавка, образованная в начале XX века, также является классическим лесным выселком дмитриевогорских босяков.
– Мой дед по отцовской линии Тарас Шуянов родился в селе Дмитриевы Горы и переехал в наши края из-за нужды в начале прошлого века, – рассказывает внучка одного из шарнавских основателей, 96-летняя Татьяна Николаевна Мазурина (в девичестве Шуянова). – Нищета гнала народ вперёд, не от хорошей жизни люди тогда переселялись. Дедушка вместе со своим земляком Ореховым выкопал землянку в лесу и стал обживаться, а уж со временем перевёз в Шарнавку жену, сыновей и дочерей. В числе этих детей был и мой папанька – Николай Тарасович Шуянов…
В царские времена крестьяне при выборе нового места обитания, как правило, отталкивались от наличия пресных источников воды в округе. Мелководная речушка Шарнавка, петляющая на лесной равнине, как нельзя лучше подходила для ведения хозяйственной деятельности. Вода – это жизнь, главный источник существования всего живого на земле. «Была бы водица, а зелень зародится», – говаривали наши мудрые предки. Потому в решении переселенцев назвать новообразованную деревню в честь протекающей поблизости реки нет ничего странного, подобная традиция у славян известна с древности.
Малограмотные дмитриевогорцы не оставили нам записей о точной дате основания Шарнавки, однако из бесед с местными старожилами можно установить примерный год массового заселения.
– У моего дедушки Филиппа Поликарповича Орехова было много детей, в том числе четыре дочери, а до Октябрьской революции существовала якобы такая традиция: землю давали только сыновьям, – делится семейной легендой 87-летняя Анна Васильевна Каверина (в девичестве Орехова). – По-видимому, дедушка решил так: в Дмитриевых Горах жуткая перенаселённость, дочери после замужества могут остаться без наделов. Потому-то он вместе со своим знакомым Шуяновым переехал в сторону Выксы, где свободной земли было навалом. В том районе, где им выделили место под застройку, стоял непроходимый лес. Дедушка первое время жил в землянке и разрабатывал землю, а уж позднее в деревню приехали Серовы и родственники Шуяновых и Ореховых. Люди строили избы, обживались потихоньку. Эту историю рассказывал мой отец Василий Филиппович. Он родился в 1900 году, а в Шарнавку его перевезли в девятилетнем возрасте. Вот и считайте, когда деревня зародилась…
Основные объекты инфраструктуры в деревне Шарнавке в середине-конце 1940-х годов: 1 – дом Юдеевых; 2, 3, 8 – дома Шуяновых; 4 – дом Лёзиных; 5, 10, 14, 21 – дома Ореховых; 6, 9, 11 – дома Максимовых; 7 – дома Костиных; 12 – дом Федюниных; 13 – дом Никитаевых; 15 – дом Серовых; 16 – зернохранилище; 17 – гумно (площадка для молотьбы); 18 – животноводческая постройка; 19, 20 – дома Лобановых; 22 – дом Мазуриных; 23 – дом Мазуровых.
Примечание. В середине 1940-х годов Юдеевы во время переселения разобрали и вывезли свой дом из деревни. В начале 1950-х после отъезда семьи Ореховых в доме №14 поселился Виктор Мазуров. Животноводческий комплекс (№18) изначально предназначался для содержания лошадей, однако на стыке 1930-1940-х годов строение расширили и в новых стойлах разместили коров и телят. В послевоенный период местный колхоз стал ещё более активно развивать овцеводческое хозяйство, в результате средний отсек фермы был значительно расширен под загон для овец
Этот большой двухквартирный дом, расположенный на правой стороне урочища, принадлежал когда-то Кузьме Мазурову, одному из старейших жителей Шарнавки. Кузьма Иванович имел восемь детей от двух жён, прожил долгую жизнь и по деревенским меркам был довольно грамотным мужчиной – в молодости работал бригадиром в колхозе, а позднее занимал должность секретаря в местном сельсовете
Горька работа, да хлеб сладок
Становление Шарнавки как самостоятельного пункта происходило медленно. Валка деревьев, выкорчёвывание пней и обработка почвы простейшими инструментами отнимали массу сил и времени. Неудивительно, что в «Списках населённых мест Нижегородской губернии» 1911 и 1916 годов не встречается упоминаний об этой деревушке, зато в более позднем сборнике от 1925 года указывалось, что в Шарнавке (Новодмитриевская волость) на тот момент числилось 80 человек. До коллективизации приезжие крестьяне активно обживались на новой территории: растили детей, возводили хозяйственные постройки, разводили домашний скот и попутно занимались традиционным для себя земледелием. По воспоминаниям бывших жителей, после создания сельхозартели самой убеждённой коммунисткой в Шарнавке являлась Валентина Лобанова. И неважно, что эта женщина была неграмотной: благодаря активной жизненной позиции она много лет работала бригадиром и была на виду у всей деревни.
Однако наиболее авторитетным местным жителем в довоенные годы считался вышеупомянутый Филипп Поликарпович Орехов. Это был человек удивительной судьбы. Он родился в бедной многодетной дмитриевогорской семье предположительно в 187? году. Познав с ранних лет тяготы и лишения, деревенский паренёк осознал, что чудес не бывает и выбиться в люди ему будет невероятно трудно. Достигнув половозрелого возраста, Филипп Орехов женился на односельчанке, вскоре в семье один за другим появились на свет несколько детей. Когда в начале ХХ столетия из-за перенаселённости в Дмитриевых Горах ситуация стала совсем плачевной, Орехов понял: пора действовать. Он добился разрешения на разработку участка в выксунском лесу и работал как проклятый. Обосновавшись на новом месте, Филипп Поликарпович помог своим родственникам перебраться в Шарнавку. А тут свершилась Февральская, а за ней и Октябрьская революция, страна в одночасье погрузилась в кровавую смуту. Доподлинно неизвестно, попал ли Орехов в горнило Первой мировой войны, но, судя по деревенскому прозвищу «фельдфебель» (унтер-офицерская должность в российской армии до 1917 года), кое-какой армейский опыт у него имелся. В период Гражданской войны, приняв всей душой ленинские идеи, Филипп Поликарпович служил на стороне красных. Правда, коммунистическое равноправие в обществе бывший вояка иногда понимал весьма своеобразно. Анна Каверина в одной из бесед вспоминала о своём дедушке:
– Филипп Поликарпович был видным мужчиной. Стройный, высокий, в Шарнавке к его мнению прислушивались. Во время коллективизации он в числе первых вступил в наш колхоз и чуть ли не до 80 лет был в группе руководителей. Очень любил справедливость: себе слабины не давал и другим не прощал. Например, однажды увидел, как деревенские дети забрались на гороховое поле и стали рвать стручки. Вскочил на лошадь, вмиг домчался и всех хворостиной отстегал. А ведь среди ребятни были и дедушкины родственники, но он всё равно никого не пожалел…
Чтобы убедиться в том, насколько Шарнавка была компактной деревней, достаточно беглого взгляда на послевоенную схему расположения местной инфраструктуры – два десятка домов, три колхозных постройки да несколько деревянных амбаров. К слову, далеко не в каждом выксунском загородном пункте имелись личные складские строения, а вот в маленькой Шарнавке они были. Практичные крестьяне хранили в закромах (сусеках) запасы зерна и домашний скарб на случай пожара, однако после создания сельхоз-артели часть этих складов реквизировали на общественные нужды.
Кстати, после образования шарнавского колхоза им. Молотова в 1931 году один из деревенских амбаров стал «героем» необычной авантюры. Дело было так: в ходе коллективизации у местного жителя Е. Мозолькова, как водится, отобрали личный склад для хранения зерна – мол, ты же заместитель председателя и должен подавать пример остальным, передай своё имущество в «общак». Колхозник повиновался, но обиду затаил. Спустя какое-то время он продал свой бывший амбар, числящийся в колхозном реестре, своей сестре П. Мозольковой, которая тоже являлась членом правления шарнавского сельхозпредприятия. Такая вот круговая порука. В дальнейшем женщина использовала амбар в качестве расходных материалов при строительстве дома. Несколько лет на это грубейшее нарушение колхозного устава все закрывали глаза, однако в октябре 1939 года кто-то из местных жителей опомнился и написал о мозольковской махинации в газету, в конце своего сообщения выразив надежду, что мошенника заставят внести деньги от проданного амбара в фонд сельхозартели. Неизвестно, чем закончилась эта история, но факт остаётся фактом: через несколько лет жителей с фамилией Мозольков(а) в Шарнавке уже не числилось…
Не шли в колхоз – маялись, пришли – покаялись
14-й пункт 7-го раздела советского колхозного устава в 1930-е годы гласил: «Беременные и кормящие колхозницы освобождаются от работ за месяц до родов и на месяц после родов с сохранением за ними содержания за эти два месяца в половинном размере средней выработки ими трудодней…»
Вот так в довоенную сталинскую эпоху трудились наши деревенские женщины: с огромным животом, вплоть до самого разрешения от бремени они выходили на работы в поле. Условия труда зачастую были ужасающими, но в то время вся страна держала курс на индустриализацию, и о здоровье простых смертных было не принято рассуждать вслух. Как говорится, не время плакаться, мы на пути великих свершений.
– До войны на окраине Шарнавки установили простенькие механизмы – веялку и молотилку, – восстанавливает в памяти сталинскую эпоху правления Анна Каверина. – В молотилке имелся барабан, куда закидывали собранные снопы. Прокрутится барабан, отделит рожь от соломы, а потом полученное зерно подают на веялку. Часами крутили ручку и пыль глотали. Но это ещё что, позднее в Шарнавку привозили комбайны для веяния, вот тогда наступал ад! Засыплешь зерно в приёмник, а комбайн этот проклятущий всё хапает и хапает! Вот тута пы-ыль на всю округу! Завязывали на лице тряпочку, но всё равно задыхались…
В то время как с партийных трибун неслись высокопарные речи о победе ликбеза и всеобщем бесплатном образовании в стране, количество неграмотных граждан в каждой отдельно взятой советской области по-прежнему было огромным. Если, к примеру, обратиться к конкретным статистическим данным 1935 года по Дальнепесоченскому сельсовету, куда входила деревня Шарнавка, то довоенные цифры просто поражают: 206 неграмотных и 230 малограмотных! Но разве возникнет у колхозника стремление к учёбе, если он перебивается с хлеба на воду, а тут ещё новые поборы обдирают его как липку?!
– Каждый год мы сдавали государству 8 килограммов масла, сколько-то яиц и килограммов шерсти. И так денег нет, а тут ещё новую уловку придумали – займы! На них обязательно надо было подписываться, хоть тресни! – восклицает Анна Каверина. – А ещё до войны к нам в деревню приходили уполномоченные, отбирали всё подчистую, даже картошку из подпола вытаскивали! Вот как жили… Помню, уполномоченные в очередной раз пришли к нам в дом, стали обыскивать. У мамы была ножная швейная машинка, так и ту хотели у нас отобрать! Маша, сестра моя малолетняя, взяла сковородник и давай одному из них по спине стучать – дескать, хоть машинку оставь! Уполномоченный говорит матери: «Отними у неё, чего она дерётся?» А мать передразнивает: «Отними! Она хоть и маленькая, а понимает, что ты всё последнее у нас утаскиваешь!».
И такие позорные ситуации с изъятием всего мало-мальски ценного у шарнавских колхозников в 1930-1940-е годы были не редкостью:
– В 14 лет я осталась сиротой. Братишке и младшей сестрёнке была за мать и отца, – говорит бывшая жительница деревни, 85-летняя Мария Павловна Пугачёва (в девичестве Орехова). – Всё хозяйство тащила практически в одиночку, сельхозналог все жилы из нас вытягивал. Был у нас телёночек, так пока я дома отсутствовала, пришли люди и поймали его. Увезли, взвесили, а мне потом справку выдали, что поставки по мясу выполнены. А ещё была у нас одна овечка. Весу-то в ней всего ничего, а шерсти государству сдай по плану сколько сама овечка весит! Вспоминать страшно…
Следует иметь в виду, что местный колхоз им. Молотова в середине минувшего века считался одним из ведущих овцеводческих хозяйств в районе. По словам Анны Кавериной, в лучшие годы отара в Шарнавке насчитывала до полутысячи голов, и это без молодняка, находящегося на вскармливании.
– В овчарне мы работали вдвоём – я и ещё одна шарнавская девушка, работы хватало, – рассказывает Анна Васильевна. – Сколько мы ягнят в отдельном хлеве выходили! Утром придёшь на работу – ягнёнок голодный по загону бегает, а у матери молока нет. Выкармливали из бутылки, нам для этих целей правление колхоза специально даже одну корову выделило. Маленький ягнёнок за день и литра молока не выпивал, но рос быстро. И знаете, каких красавцев баранов выращивали – загляденье! В нашем колхозе разные породы разводили – и мясные, и для получения шерсти. Хорошая мясная овечка могла около 70 килограммов весить, а у тонкорунных была особая шерсть – кудрявая и очень мягкая…
Работница местной овчарни Анна Каверина (в девичестве Орехова) с новорождённым ягнёнком позирует приезжему фотографу (снимок сделан ориентировочно в начале-середине 1950-х годов)
Для размещения колхозного скота ещё в начале 1930-х годов на окраине деревни построили сильно вытянутую в длину животноводческую ферму. Ближний к избам отсек отвели под конюшню (49 голов в 1939 году), в среднем находилась овчарня (170 голов), а в самом дальнем отделении располагался коровник. При этом мясомолочное производство в Шарнавке было развито довольно слабо: здесь не разводили поросят, а накануне войны в местной сельхозартели числилось всего 34 коровы. Правда, в 1939 году в деревню завезли племенного бычка красной горбатовской породы, однако на этом помощь со стороны закончилась…
Клавдия Фёдоровна Жигулёва (в девичестве Никитаева, 80 лет): «Наша семья после войны переехала в Выксунский район из вознесенского посёлка Кузмола. Сначала жили в деревне Тайге у маминой родственницы, а в 1946 году перебрались в Шарнавку. Снимали там квартиру, потом построили дом. Жили бедно, первое время у нас даже скотины не было. Но постепенно обживались: завели коровку, поросят, кур. У папы характер был покладистый, а вот у мамы – взрывной, но нас, детей, родители никогда не бранили, а уж если мы что-то не так делали, они только качали головой – мол, нельзя так. Отец с матерью поучали: «Чтоб никаких ссор, понятно? Если где плохое увидели – молчок! Услышат что-то люди, но не от нас!» Мы же в Шарнавке самыми последними переселенцами были, многие поначалу искоса на нас смотрели… В начале 60-х я поехала на заработки в Воронежскую область на уборку сахарной свёклы, там познакомилась с будущим супругом. В 23 года вышла замуж, родила дочь и уехала жить к родне супруга в Канергу – село в Ардатовском районе. Через год мы перебрались в Шарнавку, там я родила ещё двух дочек. Много лет трудилась в нашем колхозе разнорабочей, но к концу 70-х деревня начала пустеть, работы не было. В 1978 году купила дом в Выксе, с тех пор живу в городе. Что вам сказать – одинаково плохо нам жилось в деревне при всех правителях, вместо денег трудодни получали. Вот если бы в Шарнавке были созданы нормальные условия для жизни, никто бы оттуда не уезжал…»
В настоящее время на окраине Шарнавки находится частное животноводческое хозяйство, не имеющее никакого отношения к истинной летописи деревни
(Продолжение следует)
Фото автора и из личного архива Анны Кавериной
