Окончание.Начало в «ВР» №2
24 марта 1943 года
Письмо на родину многоуважаемой супруге Фросинье Ивановне от вашего известного Коли. В первых строках моего письма спешу послать свой воинский горячий привет многолюбимым своим сродникам и знакомым. Низко кланяюсь супруге Фросе и деткам Вале и Коле и ещё многоуважаемым родителям Папе, Маме и сестрице Анне Александровне и пожелаю вам, мои дорогие, всего хорошего на белом свете.
Фросечка мила, даю вам знать, что я в настоящее время жив и здоров. Извиняюсь, что так долго не писал вам письма. Это всё потому что очень некогда было. Вот уже полтора месяца как нахожусь в огне и дыму и наша жизнь на волоске. В письме всё не опишешь, моих друзей и товарищей нет, но я всё ещё на передовой, командую взводом.
«…» Прошу вас, обо мне не беспокойтесь. Видать, это было написано нам на роду, но а погибать не думаю, а думаю, что врага (буду) гнать до Берлина. Пишу письмо под гулом орудий и снарядов, под дымом и пламенем. Я уже не мечтал увидеть ещё раз вас. Но сейчас дело улучшилось. Я писал письмо в Б. (Большое. – Прим. редакции) Окулово, сообщал о друге Шамшине Васе и его судьбе и смерти. Теперь ожидайте письмо или с госпиталя, или же сообщат мои товарищи. Но это дело и судьба неминуча. Да посмотрел бы на вас и вашу настоящую жизнь, Фрося, как жив и здоровы наши детки Валечка и Николай. Николай поди уже бегает.
Фрося, как поди дело Папы, пришёл ли домой и как живёт, и также постарайтесь сообщить о вашей жизни и ваших новостей. Мы на фронте
(зачёркнуто). Прошу вас обо мне не беспокойтесь. На этом пока мои дорогие до свидания, возможно это последние мои строки. Пишет моя правая рука, и читают мои глаза, и вспоминает горячее сердце вас, мои дорогие. Целую всех вас, Папу, Маму, Нюру и вас, моя дорогая Фрося, Валя, Коля.
Ваш Н.А. Крисанов
23 мая 1943 года
В первых строках моего письма спешу послать свой воинский от большого сердца горячий привет многолюбимой Фросе, дочке Валечке, Коле, сестрице Нюре, Маме и Папе, и пожелаю вам, мои дорогие, всего хорошего на белом свете.
Фросечка, я извиняюсь, и вы, возможно что помня, серчаете и обижаетесь на то, что пишу письма не лично вам, а всем и Папе, и Нюре. Фросечка, вы не думайте, что я вас забываю или не ровняю вас с родителями. Нет, дорогая Фрося, я вас не забываю и никогда не забуду. Но вот сейчас меня очень смущает моя судьба и контужье. Фрося, я не хотел вам и также родителям об этом сообщать. Но, дорогая, меня заставили, и я сам не мог эту обиду сдержать и решил описать вам об этом, но а сам думаю, что зря пишу, так как это может отразиться на вашем настроении, здоровье и самой жизни и также на материном здоровье. Ведь у вас без моего горя много нужды и заботы. Но я вас убедительно прошу, что(бы) вы, Фросечка, (были) более спокойной, не страдай и не думай обо мне. Если узнаю, что вы что-нибудь того, или плачете, страдаете, то более меня ни самого, ни писем от меня не ожидайте.
Фрося, я и мог приехать в Выксу, но это для и вас, и меня дело будет гораздо хуже, и особенно для меня-то невыносимо. Я сейчас переживаю с большим трудом и болью, когда сёстры-докторицы смотрят на меня да как с пятимесячным ребёнком разговаривают и тешут меня. Я только смотрю глазами и хлопаю ими как в мольки ребёнка. Но ведь я-то не глуп и у меня голова и мой мозг работают нормально, как и у настоящего бойца и человека, а поэтому никак не могу это всё переносить без глубокого вздоха и подчас и каплей горячих слёз. Так как не могу ни слова вымолвить и ничего не слышу своими ушами.
Фрося, письма писать воздержитесь до следующего месяца, живите спокойно, ещё неизвестно, чем дело закончится. Целую вас 1 000 раз.
Но это всё для меня как-то не странно и не так беспокоит моя таковая судьба и участь. А вот меня беспокоит больше всего, это дочка Валечка. Валечка видать родилась несчастливой и в восьмой год воспитывается в чужих людях и без Папы. Сестрица Нюра, я прошу вас, Валечку учи ко всему, а главное, учи читать, писать, грамоте.
А сейчас Валечка пока, до свиданья. Война кончится, приду опять домой.
Ваш папа Н.А. Крисанов
май 1943 года
Письмо Фросе!
В первых строках своего письма спешу послать вам, многоуважаемая Фрося, свой горячий пламенный привет и низко кланяюсь своим деткам, дочке Вале и сыночку Коле, и ещё низко кланяюсь многолюбимым родителям, Папе, Маме, и родненькой сестрице Анне Александровной, и пожелаю вам, мои дорогие, всего хорошего на белом свет.
Фрося мила, я могу сообщить вам одно, что я пока лежу в госпитале. Но вот меня заставили письмо это написать тоска и расстройство. Сижу около госпиталя и смотрю кругом, (всё) зеленеет, запах цветов, песенки поют соловушки и где-то вдали кукукает кукушка. Этот тихий дом каждый раз напоминает ту нашу прошлую с тобою жизнь. И поэтому так трудно становится дышать и жить на свете.
Да вспоминаю и свою, и вашу, Фрося, горькую, несчастливую солдатскую жизнь. Я провожу всю свою молодость в армии, а вы в солдатках, ведь за 9 лет замужества пришлось пожить вам со мною только два года. Эх, Фрося-Фрося. Но, дорогая, прошу вас, наберитесь терпения, скоро-скоро этому всему подойдёт конец. Враг скоро будет окончательно разбит. Но а наша судьба ещё впереди.
Я награждён, но ещё награды не получил. Фрося, прошу вас, на это письмо писем не пишите, если только можно послать телеграммой, так как скоро отправляюсь опять на Северский Донец. Опять бить и гнать Гитлера на запад. Фросечка, ещё прошу вас, на меня не обижайся и не серчай, мне жаль, что я до сего дня не могу получить писем, но в госпитале думаю получить от вас.
На этом, мои дорогие, пока до свиданья, остаюсь жив и выздоравливаю. На этом до свиданья.
Ваш Н.А. Крисанов
отрывок
«…» теперя-бо посмотрел на вас хотя (б) одним глазком, да услышал от вас ласковое тёплое словечко. Но да ладно, живы будем, это всё будет. Только вы, Фрося, не забывайте то, что и где я нахожусь и не позволь плохого дела. Фрося, вы спите, работайте спокойно и помогайте фронту, чтобы скорей разбить врага.
Мы вас охраняем и не дадим вас на поругательство немецким псам-живодёрам убийцам, и освобождаем всех тех наших таких же, как и вы, жён, отцов, матерей, которые томятся, угнанные немцами в Германию и на временно оккупированной ими территории.
Ваш супруг Н.А. Крисанов
Фросечка, я вам писал и ещё раз пишу. Пусть я погибну, но головы вешать не буду, буду драться и бить врага насмерть от моей сухостлявой руки и зоркого глаза. Нашли человек около одной сотни себе место на русской земле два на два метра. Это ещё мало уже били, бьём и хлеще бить будем. Фрося, ничего не сумлевайся об нас, вы пишите, того нет, другого и нас возможно не будет. Это судьба, на это война (и) война. Фрося, пиши чаще письма, это для меня будет лучше. Но дорогая, я иду смотреть на фрицев и бить его, он недалеко вот как до Дудиных. Не забывай нас, пока до свиданья.
Целую вас, да, Фрося, теперя бы 045-й.
19 июня 1943 года
С горячим фронтовым приветом к вам, моя дорогая сестрица Анна Александровна, ваш брат Николай Александрович.
Сестрица Нюра, даю вам знать, что я пока жив и здоров. Пока находимся на передовой позиции. Нюра, я до сего дня вашего письма не получил, здесь были письма, но их услали обратно. Моё здоровье пока благополучно, только малость крепко на одно ухо и всё ещё звенит в голове. Но это всё не важно, осталась бы голова цела. Нюра, я уже как пришёл из госпиталя, много послал писем домой. Но а ответа ожидаю с нетерпением.
Много на этот раз писать не буду, но одно, сестрица, не забывайте меня, так как я вас и вашу фото держу все у сердца совместно с парт-билетом. Вот пишу письмо, сидя со своим помощником около землянки в густых кустиках, только что развёл свежие чернила в стакане, пишу и мечтаю в эту минуту о Тебе, Папе, Маме и дорогой супруге Фросе и любимой Дочке Валечке, как будто смотрю на всех вас. А что на самом деле около меня, и что я вижу и слышу. В воздухе слышится вой моторов – это наши соколы бомбят и штурмуют немецкие позиции. Вот вздрагивает сердце от внезапного разрыва немецкой мины, и вдруг встрясается и наполняется воздух шумом и эхом. Это наши батареи посылают расплавленный свинец на головы немецким асам. А вот только что проиграла наша всему миру славная «Катюша». И вдруг всё затихло, всё замерло, как будто нет войны.
Да, Нюрочка, вот какая наша боевая жизнь, живи, мечтай, работай и вдруг конец! Злодейка Смерть, я не гарантирован то, что вот пишу вам письмо и хочу поделиться мнением и дать понять вам о настоящей нашей жизни, и вдруг, в любую секунду, может разорваться около меня что хошь, и бомба, и снаряд, и мина, и очередь разрывных пуль.
Но, Нюрочка, это всё для нас стало не страшно, и даже когда бывает час-два затишье, то как будто становится странно и скучновато, как будто как бывал на охоте в глубоком лесу. Но, Нюра-Нюра, простите мне. А что дальше, это судьба человека, а наше куда не вынесть. Или грудь в наградах, или голова в грядах. Но духом падать не будем, только жаль вас, Нюра. Как поди поживает Фрося, какие у ней создаются мечты и настроения. Нюра, я сейчас стал средним ком. (составом). В этом отношении у меня дело идёт. Но не знаю, как поживаете вы, особенно дело обстоит с продовольствием, поди дело не так-то важное, да. Но это всё война. Нюра, ещё горячий поцелуй дорогой Фросе и дочурке Валечке. Но на этом пока, дорогие, до свиданья, жду ответ. П.П. 47686 19.6.43
Н.А. Крисанов
отрывок, с 3 страницы
«…»
Пока я правда потерпел малость от немецких бомб, полежал два месяца в госпитале, а сейчас опять действую, но ещё злее и беспощадней. Я вот пишу письмо, как раз утром только что пришёл в свою землянку отдохнуть малость, так как ночь бил немцев со своими боевыми орлами, не давал им спокою в их блиндажах. У нас оружие не то, Папа, с каким вы воевали четыре года. Мы не жалеем патрон и свинца для Ганса, на каждого стреляем десять выстрелов и сотни пуль. Папа, вы сами читаете от Совинформбюро и слышите по радио, что и какие идут бои в эти дни и часы на Орлово-Курском направлении.
Но вот, Папа, малость дело не так, что до сего дня не могу получить орден Красной Звезды, которым я награждён. Но это получим, было бо что. Папа, в случае (если) возьмут вас на фронт, то просись (у) командования до меня на юго-западный фронт. И вместе будем бить врага, а здесь таких много. Папа, ещё раз передай Маме и Фросе, чтобы они не беспокоились и не теряли зря своих слёз, ведь это не игрушка, а война, кому-то убитому и раненому, но да быть.
Папа, подобных случаев смерти было много, вот примерно сейчас шли со своим связным Сазоновым. Вдруг рвётся мина, нас обдаёт воздухом и осколки около нас пролетели, словно рой шмелей. Но мы ни в чём, ничего, и рвётся разрывная пуля о цинковую банку, на которой лежит моё обмундирование, и мы со связным моемся. И так каждний день, я сам хорошо знаю, что быть на передовой столько времени то факт, что моя судьба неминуема быть убитому или раненному. Но головы не вешаю. Вот пишу это письмо, а на улице шум, грохот и т.д. Это как будто так и надо, а когда затишье, это для нас становится как-то скучно.
Вот, Папа, что я мог вам описать и вот как раз, заканчивая письмо писать, подходит мой телохран и даёт мне целиком мундир-картошку и смеётся, это, говорит, тёща прислала вам, тов. лейтенант, гостинец, и ставит на стол приготовлен им завтрак. А я беру письмо и вслух им зачитываю, они смеются в отношении и баб, и их слёз. И ложимся отдыхать, время шестой час. На этом, Папа и Мама, пока до свиданья. Пишите и прописывайте про новости. Наш адрес П. П. 38580-ц.
Ваш сын Н.А. Крисанов
последнее письмо
13 июля 1943 года
Помните это число.
Ещё раз здравствуйте, мои родители, Папа, Мама, и уважаемая жёнка Фрося и любая дочка Валечка. Ещё раз спешу послать вам свой сыновний, супружеский и отцовский горячий боевой привет и пожелаю вам долго жить на свете, Папе, Маме и Фросе. Прошу вас, обо мне не сумлевайтесь и не тужите, а умру на поле боя, видать, судьба моя такая. Берегите мои фотокарточки, вам это будет вечная память, а я иду в бой. После этого письма ожидайте или письмо из госпиталя, или извещение.
Так, Папа, Мама и Фрося, пусть это для вас будет возможно последним моим письмом и считайте, что погиб, но головы вешать не будем. Ещё раз скажу, или голова в кустах, или грудь в крестах. Так, мои дорогие, пока-пока до свиданья. Мамочка, не плачь и сама себя не вводи в тоску. И ты, Фрося, видать ваша такая судьба. Ведь я не один, нас миллионы таких молодых орлов, пусть я погибну, но фрицам и Гансам нет места на нашей советской священной земле. Будем гнать до Берлина и с победой ожидайте нас. А вы Папа, тогда мсти за всех нас.
Вам известный Н.А. Крисанов
Как чувствовал. Николай Крисанов пал смертью храбрых спустя пять дней. Он был похоронен в братской могиле вместе с теми, кто разделил его участь, в селе Банновское Лиманского района Сталинской (ныне Донецкой) области.
Фото из архива героя статьи
